IX (1/2)
Испуганные, выпученные вперёд глаза детей метались из стороны в сторону, пытаясь ухватиться за любую мелочь, способную объяснить произошедшее ещё подробнее. Эдит больно ущипнула себя за щеку, потом за шею и запястье руки, в конечном счёте убедившись, что это не бред пьяницы из палаты душевнобольных. Все было вполне реальным, в воздухе начал все яснее проявляться протухший запах мертвячины, и хоть крови было не так уж и много, бледное лицо и неестественно вывернутая шея пугали гораздо больше алой жидкости. Джейн могла бы изрезать тело сестрицы ножом, вытащив все внутренности наружу, но выбрала более аккуратный способ, который не испачкал бы её вспотевшие от ужаса руки. Нож все ещё лежал на полу, своим присутствием напоминая об ужасном прошлом Алисы. Вниз спустились только самые храбрые или самые небрезгливые личности, для которых исследование трупа не звучит как что-то мерзкое или противное.
Хотя, чего тут обманывать. Не каждый ребёнок был бы готов узреть такое своими собственными глазами.
Эдгар, согнув колени, громко кашлянул, еле сдерживая рвотные позывы. Юноша не удержался, вылив содержимое прошлого завтрака прямо на лестничную площадку особняка. Послышались вскрики Луизы, попятившейся назад от вида противной зеленоватой жижи, медленно стекающей по ступенькам, словно Джейн несколько минут назад. Поэт пригнулся, завывая от боли, нагоняя ещё большей жути на всех присутствующих.
У полагающего большинства зазеленели лица, то ли от отвращения, то ли от страха, все от мала до велика были задеты до глубины души. Скоро им придётся плавать в пролитой крови товарищей и вдыхать ароматы разлагающихся трупов, сташнивая внутренности от запаха их мерзких выделений. Совсем скоро их станет в два, нет, в три раза меньше, пока не выживет самый сильнейший, хитрейший, умнейший человек среди них. Именно он взберётся по костям умерших, словно по лестнице, сев на королевский трон, словно правитель-деспот, предвкушающий будущие войны и хаос, о да, беспорядок, ад на земле, где каждый будет иметь право убить любого человека, либо живи по простому правилу «убей или будешь убит», либо падай в кучу таких же трупов, как и ты, без малейшего шанса на дальнейшую жизнь.
Эдит, спускаясь вниз, специально преодолела преграду в виде рвоты, об которую могла бы без особых проблем подскользнуться и упасть. В голове витало куча самых разных мыслей, начиная от принятия факта убийства Алисы собственной сестрой, заканчивая вопросами вроде «а куда деть труп?», спектр задаваемых тем был очень обширным, но они все вытекали от одной лишь смерти младшей Коуэл. Дочь пекаря, некогда держащая на своих хрупких плечах целое предприятие, теперь должна исследовать трупы вместо прочтения новых рецептов. Бейкер нагнулась к мертвой Алисе, погладив рукой холодный лоб, после чего учуяла запах медленно гниющего тела, проведя носом по лицу. Да уж, булочками с корицей тут и не пахло — на этой заключительной мысли Эдит закрыла нос пальцами.
— Пахнет наверняка, так себе… — сглотнула Анна, спустившись следом за Эдит. — Да она выглядит, словно выброшенная на берег русалка!
Даже будучи мертвой, Алиса выглядела прелестно — те же ангельские черты лица, которые запомнились многим. Девушки наверняка бы порвали друг друга за возможность иметь такую замечательную внешность. Эдит стало даже немного грустно от того, что такая малышка уже не сможет похорошеть в будущем, став ещё красивее и очаровательнее. Но также становится немного легче от мысли о том, что будущий жених Алисы спасён от нападений и будущих истерик жены, если конечно, это не дошло бы до убийства — у каждой медали есть своя обратная сторона.
— Анна, куда нам убрать труп? Желательно, чтобы потом он не зловонил, словно тухлая рыба. — спросила Эдит, вытерев выступивший пот со лба.
— Будь мы на палубе, я бы выбросила его на дно морское, на потеху пираньям, но здесь нет ни моря, ни пираний. Придётся найти другой вариант. — вздохнула Верн, вспоминая путешествия на морском судне.
Остальные молчали, не желая даже размышлять на тему смертей и запаха трупов. Им было настолько плохо и страшно, что они оставались на лестничной площадке, прижимаясь к бортикам. Анне даже показалось, что у них начинается морская болезнь. А раз желающих помочь нет, придётся действовать самой…
Взгляд Эдит устремился на камин, пустой и серый, в котором ещё не горели языки пламени. На улице была весна, достаточно тёплая, к тому же, поэтому огонь дома не был так необходим, но чёрт, в самый нужный момент всё идёт не на твою пользу!
— Анна, найди спички. — произнесла Эдит, лицезрев послушный кивок головой от исследовательницы, тут же побежавшей исполнять приказ подруги.
Верн чуть ли ни начала копаться в саже и золе, пытаясь найти заветные спички. Наконец, откопав небольшой коробочек шведских спичек, девочка усмехнулась, вытянув находку вперёд, дабы продемонстрировать её Эдит.
— Отличная работа! — похвалила подругу Бейкер, стряхнув пыль со складок платья.
Лицо Анны засочилось радостью, когда она чиркнула красной головкой по специальной поверхности сбоку. Ловким движением руки она вывернула горящую спичку, застав яркое, желто-красное свечение желанной находки. Огонь на спичке приятно грел, но обжигал, когда ты подносил его слишком близко, к тому же, неприятно пах фосфором, поэтому Верн отказалась от лицезрения огня и согнувшись, зажгла деревянные обрубки, покоящиеся на дне камина. Тут же вспыхнул ещё более яркий, сочный и красочный огонь, языки пламени которого с особым удовольствием прожигали древесную кору, потребляя её, как основное топливо для будущего существования. Первый шаг наконец была сделан, осталось самое сложное и неприятное — сжечь этот труп к чертям собачьим, чтобы глаза не мозолил лишний раз!
— Вам больше не на что тут глазеть. — словно капитан на борту, скомандовала Анна. Все дети, находившиеся наверху тоскливо кивнули утяжелившими от горя головами, рассосавшись по своим комнатам. Как обычно, Генри Ульямс ушёл от толпы по своим делам в своей привычной манере. Когда-нибудь он поймёт, что такими темпами он станет никому не нужным и вряд ли вызовет сочувствие в тяжелой жизненной ситуации?
Эдит в последний раз взглянула на труп девочки, прощаясь с ним, пока есть такая возможность. Запомнив черты лица, та ухватила труп за искалеченные от перелома ноги, потащив мёртвую Алису по полу. Бейкер оставляла алую полосу на поверхности, всё таща и таща бедную сестру, пока все половицы не были безнадёжны испачканы её кровью. Благо, кровотечение остановилось, и ближе к точке назначения собственных следов Алисы по крайней мере, уже не наблюдалось.
Надо было торопиться, пока огонь полностью не погас — дров становилось все меньше и меньше с каждой минутой. Огонь продолжал гореть, освещая черты лица трупа. Иногда казалось, что Алиса была сделана из воска — чем ближе они подносили её к огню, тем больше казалось, что она вот-вот расплавиться, превратившись в нелепую массу. Правда она не свеча, а живой человек, огонь проест не воск, а плоть, оставив одни кости. Бррр, какая жуть… Бейкер на это вовсе не подписывалась. Девочка сглотнула, предвкушая отвратительное шоу из разряда сжигания ведьмы на главной площади в далекие времена… Благо, Алиса уже была мёртвой, поэтому боли не почувствует — в итоге выяснилось хоть одна хорошая новость, обрадовавшая Эдит.
— Я вижу, тебе неприятно. — произнесла Анна, почесав затылок. — Я бы сама испугалась таким заниматься, но в отличии от Луизы, ты не боишься, не запираешься в комнате, а пытаешься решить проблему сама. Я горжусь такими людьми, как ты.
Бейкер улыбнулась, заметив, как ловко Верн забросила мертвое тело в печь, это ей напомнило об отце, который с таким же энтузиазмом клал сырой хлеб на противень для того, чтобы испечь из него самое вкусное в Англии мучное изделие, изделие, с которого начинался завтрак приличного или не очень лондонца, все слои населения наслаждалась хлебом семьи Бейкеров, который придавал сил на будущий день, полный самых различных событий. Здешний хлеб, подаваемый в особняке даже в подметки не годился фамильному хлебу семьи Эдит.
Обе девочки отвернулись, не желая в дальнейшем детально рассматривать изуродование плоти пламенем. На коже образовывались мозоли, которые булькали и кипели, словно картошка в горящем супе, после чего взрывались, оставляя на себе лишь прорехи. Постепенно от лица Алисы не осталось ничего, кроме мышечной ткани да торчащих костей, пока тело девочки полностью не покрылось сажей и грязью. Она была своеобразной подпиткой для огня, да и давала больше энергии для дальнейшего горения, нежели какие-то там деревяшки.
— Уже можно смотреть? — спросила Эдит, всё ещё закрывая лицо руками.
— Можно… — ответила Анна, наконец освободив взгляд от преграды вроде рук.
Уже не было ничего такого, что могло бы нанести непоколебимый ущерб детской психике — лишь чёрное сгоревшее тело, покрытое сажей да несколько разбросанных угольков вокруг. Огонь уже прекратил гореть, истратив последние силы для горения. С Алисой было полностью покончено, и лишь несколько костей выглядывали из общей массы, создавая дикий контраст белого на чёрном.
Анна, недолго думая, закрыла это дело золой, словно посыпая тесто мукой — Эдит снова вспомнила своё детство и то, как она пыталась готовить свои первые хлеба и булочки вместе с сёстрами… немного обидно, что уже не надо готовить для всей толпы, а всего лишь накрывать на стол да убирать после приема пищи, хотя честно сказать, в обоих случаях ты выматываешься настолько, что уже не можешь стоять на ногах…
Верн поднялась, выпрямив осанку настолько, что она выглядела не как обычная лондонская девочка, а как настоящая королева с гордой и крепкой хваткой. Вытряхнув руки от пыли, та усмехнулась, гордо поправив очки.
— Примемся за уборку? — спросила она, взглянув на Эдит.
— Без сомнения. — ответила трудолюбивая дочь пекаря, спокойно встав.
Верн засвистела, схватив близлежащее ведро с такой манерой, будто принималась драить палубу — вода уже была набрана из огромного чана, стоящего на кухонном столе, предназначенного для готовки. В ход пошли тряпки, Анна мыла и выжимала их с особым энтузиазмом — ей не терпелось вытереть эту надоедливую кровь, мозолящей глаза психически здоровой Верн — ну не любила она эти кровавые расправы и всякие драмы, пусть и сталкивалась с подобным в реальной жизни.
Тем временем Эдит открыла входную дверь, впустив в помещение хоть чуточку свежего воздуха. На улице было пасмурно и прохладно, а небо медленно покрывалось серой пеленой. Казалось, что ещё чуть-чуть и хлынет ливень, но облака так ещё не желали выливать на землю все содержимое. Перемены наступят, когда пройдёт совсем немного времени, ну или тогда, когда будет угодно Богу.
— Тебе жалко Алису? — послышался голос, отвлекший Эдит от рассматривания серого дворового пейзажа.
Бейкер облизнула губы, готовясь к ответу. Эдит даже не знала, что сказать — она сочувствовала потере Джейн, но сказать честно, никогда не чувствовала особой связи с погибшей из сестёр Коуэл. Она была для неё лишь забавной девочкой с придурковатой мимикой, раскрывшей свою настоящую личину совсем недавно… Алиса была первой, которую Эдит встретила ещё до того, как вошла в особняк — именно она была её персональным проводником первые несколько часов. Если бы не она, возможно, знакомится с остальными стало бы чуть сложнее. Тут же вспоминались её длинные истории, нелепые пританцовывания и очень крепкие объятия, в которых можно было задохнуться. Очень ценные и интересные воспоминая, которые стоило бы сберечь.
Тяжело воспринимать то, когда человек был, а сейчас его уже нет. На ум приходит нечто вроде «что имеем не храним, потерявши плачем» — главный парадокс человеческой сущности.
— Мне жалко её, как маленькую девочку, но не как беспощадную убийцу и мужененавистницу. — ответила Эдит, тяжёлыми шагами ступив внутрь просторного коридора.
Анну слегка удивил этот ответ, девочка даже задумалась над ним, пока выжимала белую, как мел тряпку. Вода стучала по стенкам ведра, словно проливной дождь, пока симфония окончательно не стихла.
— Да, она совершила много ужасных поступков… — прохрипела Верн, оттирая злосчастную кровь и ползая по полу, словно неуклюжая гусеница. — но она любила свою сестру, как никто другой. Как по мне, это заслуживает хоть малейшего уважения, ведь не всем удаётся добиться столь преданных отношений между родными и близкими. А ты ценила своих сестёр, Эдит? Скучаешь по ним?
Душа Бейкер заскрипела от приятных и не очень воспоминаний, связанных с сёстрами. Без сомнения, она любила и ценила их, проводила с ними свободное время, многому научилась от них, но понимала, что с каждым годом они становились все скучнее и скучнее, их разговоры строились лишь на будущем замужестве и детях, и Эдит это очень расстраивало. Безусловно она знала свою дальнейшую судьбу, но было неприятно осознавать то, что некогда самостоятельные личности становятся лишь красивым дополнением своих мужей. Они были послушной тенью, они теряли прошлое обаяние с каждым годом, проведённом в браке, становясь примерными жёнами и матерями. Иногда хотелось поговорить с ними о чем-нибудь другом, например, о приключениях, а Анна любила приключения. К ней она ощущала гораздо больше чувств, чем к той же Одри или Элизабет, и даже старшая сестра Аделаида, некогда поддерживающая Эдит в тяжёлых ситуациях, потеряла всю ту энергичность и хорошее чувство юмора по желанию какого-то там мистера Макмюррея, сварливого и нелюдимого юноши, мечтающего превратить свою новую жену в своё жалкое подобие.
— Я люблю тебя намного больше, чем их, Анна. Ты мне дороже любой сестры. — ответила Эдит, рассматривая, как отражается её лицо на идеально начищенной поверхности.
Верн подняла взгляд, тепло улыбнувшись. В этот момент в животе запорхали бабочки, и хотелось улететь куда-то далеко-далеко вместе с Эдит, позабыв про все несчастья. Она тут же почувствовала, как Бейкер прильнула своим телом к ней, крепко обняв подругу. Анна почувствовала её аромат, такой знакомый и родной. Объятия Эдит были тёплыми и приятными, поэтому доставляли удовольствие тому, кому посчастливилось быть обнятыми этой милой девочкой.
— Я не пахну кровью? — спросила Эдит, явно забеспокоившись тем, как Анна пытается вынюхать каждую клетку её тела, словно собака.
— Не пахнешь, но думаю, одежду надо сменить. — ответила Верн, поднеся плечо к своему носу.
Эдит слегка поникла, нет, она очень сильно расстроилась, поняв, что у неё есть лишь несколько платьев на выход, это, желтое и ещё парочка, выглядящих ещё нелепее и глупее. Луиза, увидев эти тряпки, с ума бы посходила, выбросившись с окна.
— Всё хорошо? — спросила Анна, поправив брошку в виде глобуса, которая ей была очень дорога.
Нужно было сделать первый шаг самому, доверие — такая штука, которую необходимо постоянно подпитывать принятием чужой помощи, ведь не всегда легко справляться самому с насущными проблемами.
— Мне просто не хватает одежды. — прямо сказала Эдит, не скрывая своих подробностей перед Анной.