Акт I.I (2/2)
Отец Эдит, как обычно, вернулся в пекарню после встречи с фермерами, где обсуждались поставки в будущем месяце. По его вечно испачканному белой пылью фартуком можно было понять, что он не стеснялся собственноручно таскать мешки с мукой. Да уж, трудолюбию этого пекаря можно было только позавидовать!
— Передайте мистеру Мартину, что мы оплатим все завтра! — крикнул на прощание мистер Бейкер, после чего закрыл за собой дверь пекарни.
— Здравствуй, отец! — сказала Эдит, срываясь с места. Она крепко обняла любимого папу: ей безумно хотелось рассказать о своих делах и о том, как она провела весь день без него, но девочка понимала, что возможно, отец и без того устал.
— Как дела у моей любимой дочери? — тут же спросил он в своей привычной манере, басистым, но таким добрым голосом, каким он разговаривал только с Эдит и её сестрами.
Как же ей было приятно это слышать! Его слова, его расспросы, пропитанные заботой и живым интересом заставляли чувствовать Эдит нужной и важной фигурой в жизни родителей, но перед тем, как выдать кучу фактов и историй на месте, Бейкер-младшая убавила свой пыл, начав с простого:
— У меня всё замечательно, а у тебя?
— Как и у тебя, — усмехнулся мистер Бейкер, хлопнув дочь по спине.
— Ну и славно… — засмущалась Эдит, скрестив пальцы.
Когда отец чуть отошел, она с облегчением вздохнула, уже готовясь к небольшому поощрению. Мистер Бейкер на мгновение задумался, после чего полез в карман фартука, пытаясь что-то отыскать в его глубинах. Эдит заинтересованно приподняла брови. Вытащив несколько монет, мужчина вручил их дочери. Девочка тут же спрятала их в кармашек своего желтого платьица.
— Спасибо! — радостно воскликнула она, целуя отца в щеку.
— Мама сказала, что ты хотела купить цукатов, не так ли? Сходи в лавку мистера Маккуина, только будь осторожна, хорошо?
Видя беспокойство в глазах отца, Эдит всем сердцем хотелось ни за что на свете не заставлять его волноваться. Разумеется, она будет во всем слушаться родителей, и тогда с ней никогда не случится ничего страшного, и она ни в коем случае их не разочарует.
— Конечно, папочка. Я скоро вернусь и обещаю не потратить всё! — сказала девочка с особым трепетом в голосе, представляя, сколько цукат сможет купить на полученные деньги.
— Уж постарайся, – улыбнулся отец. – Ступай и веди себя хорошо!
Эти слова прозвучали как призыв к действию. Эдит не любила расстраивать родителей. Ей до боли в сердце было тяжко видеть грусть и разочарование в их глазах. Они любили ее, и она была им благодарна, стараясь быть прилежной дочерью даже в самой мелочи. Может, именно эти мелочи и определяют хороших и плохих девочек? В конце концов, из всех сестёр только она одна осталась в родительском доме, а значит, на её хрупких плечиках лежит ответственность сразу за четверых!
На улице было так же людно, как и полчаса назад, отчего улица походила на серо-бурое полотно, где все люди были одинаково жалкими и несчастными. Но Эдит была другой: она всегда чувствовала себя какой-то особенной, ведь она росла в любви и заботе, у нее была дружная семья, вкусный ужин и теплый дом. Но не всем так везёт в жизни, не так ли?
Лондон был полон сирот, дряхлых одиноких стариков и нищих, страдающих от голода и холода. Обратная сторона родного города всегда удручала малышку Эдит. К сожалению, в этой жизни не всё так хорошо, как в пекарне Бейкеров.
Затхлый, пахнущий навозом и пылью воздух забивал лёгкие. Душу грело лишь то, что до заветной лавки мистера Маккуина оставалось всего ничего. Эдит уже представляла, как будет есть цукаты один за другим, как кусочки засахаренных фруктов будут буквально таять на языке и как их невероятная сладость будет затмевать всё вокруг. Как вдруг ее фантазии прервал какой-то возглас.
Эдит испуганно обернулась, дабы проверить, не причудилось ли ей это всё? Но голос прозвучал снова, на этот раз отчетливее, и было в нем что-то смутно знакомое. Девочка не смогла разобрать ни слова и отчего-то, вопреки здравому смыслу, пошла в сторону, откуда доносился этот странный голос. Он словно загипнотизировал Эдит, и та шла, и шла за ним, словно и вовсе забыв про цукаты и обещание, данное отцу.
Улочки становились всё более узкими, отчего солнечный свет едва проникал между домов, и всё выглядело мрачным и зловещим. Запах табака и спирта пропитывал всё вокруг, отовсюду слышалась брань, глухой мужской смех, прокуренные женские голоса. Люди здесь предстали в своем истинном обличии: они не скрывали своей похоти, жадности и злости… Неужели это те взрослые, кого Бейкер-младшая ставила себе в пример? Неужели это те, в которых она пыталась найти хоть частичку доброты и честности? Кажется, она глубоко ошибалась…
Наваждение от голоса прошло, и девочка испуганно оглянулась. Ей чудом удалось проскользнуть незамеченной мимо пьяных мужчин в цилиндрах и полураздетых женщин.
«Не давай себя в обиду, Эдит» — вновь и вновь повторяла она, сжимая кулачки. Всё словно притихло, слышался лишь стук капель об дорогу, шорох копощащихся в грязи крыс и лондонских фабрик, дышащих смрадным дымом. Разглядеть хоть что-то в вечной сизой было тяжело, лишь за углом виднелась странная черная тень.
Холодок тут же пробежался по телу от необъяснимого ужаса. Малышка оцепенела. Она боялась пошевелиться, боялась слишком громко дышать. Мышцы словно не слушались, а тело заныло от боли, от пробирающей до самых костей паники. К чёрту цукаты, к черту все! Лишь бы вернуться домой к маминым объятиям! Лишь бы остаться в живых!
— Вот мы и снова встретились, моя дорогая Эдит… — послышался тот самый хриплый старческий голос.
Эдит закричала, пытаясь убежать прочь, но мерзкие, холодные руки схватили её, утаскивая за собой в кромешную тьму. Рот оказался зажат старой тряпкой, и кричать, а тем более звать на помощь, становилось всё сложнее и сложнее. Разум помутился, мысли разбежались, а сознание было готово погаснуть: девочка будто бы погрузилась в сон, в бреду слыша его неразборчивый шёпот…
Всё было кончено: маленькая девочка попалась к тому, кого боялась больше всего на свете…