Акт I.I (1/2)
В задымлённом Лондоне впервые за долгое время выглянуло солнце, решившее озарить своими яркими лучами крыши убогих серых зданий этого величественного, но в то же время погрязшего в людских пороках города. Девочка лет тринадцати пробегала по лужам, словно намеренно расплёскивая всё их содержимое на почерневший от влаги щебень. Она, одетая в яркое, чистое платьице, словно намеренно выделялась среди тёмной толпы и мрачных стен. Девочка ни на что не обращала внимания, предвкушая встречу со своей семьей, которую она так любила и ценила: впереди уже виднелась родная улица с хорошо знакомыми вывесками всяких торговых лавок и мастерских. Яблоки так и норовили выскочить из небольшой плетёной корзинки, покатившись вдоль по пыльной дороге, где их обязательно кто-нибудь да раздавит по неосторожности…
Да, работать в самом оживлённом районе Лондона тяжело: сколько совершенно разных людей встречается на пути, и не все они имеют добрые помыслы в голове. Кто-то с лёгкостью может что-то незаметно украсть, обмануть или в худшем случае потащить в тёмный угол, чтобы воплотить все свои мерзкие желания на месте, оставив жертву без малейшего шанса на спасение.
Мысли об этом заставили померкнуть беззаботную улыбку девочки, но ей все так же было всё равно на людишек, которые, словно букашки, пытались успеть по своим никчёмным и никому не нужным делам, забыв про такие замечательные вещи, как отдых и отсутствие спешки.
«Когда-нибудь я тоже стану взрослой, но не такой как они» — подумала девочка, поправив сползающую на лоб соломенную шляпу.
Тёмная фигура в плаще незаметно попыталась протиснуться через толпу, столкнувшись с идущей по своим делам жертвой. Та случайно наступила на подол своими поношенными, но такими милыми туфлями, заставив незнакомца зашипеть, словно злому коту.
— Прошу прощения, мистер! — почти рефлекторно извинилась девочка, виновато глядя снизу вверх. Ей случайно удалось взглянуть в его пустые, до ужаса пугающие глаза. Взгляд незнакомца словно молния пробил её с ног до головы, заставив застыть от страха перед жуткой аурой. Зрачки девочки уменьшились, а дыхание участилось в несколько раз. Мысли начинали путаться, холодный пот проступил на девичьем лбу.
— В следующий раз смотри куда идёшь, Эдит Бейкер, — сказал незнакомец хриплым, как у пьяницы, голосом.
«Откуда вы знаете моё имя?» — прошептала Эдит, ухватившись за передник. За что она вечно попадает в какие-то неприятности! Надо просто поскорей найти путь к пекарне отца, но нужно ли побежать изо всех сил, позабыв про приличия? Вдруг на кону стоит её жизнь, в конце концов! Кто знает, чем это всё может закончиться? Девочка попыталась прийти в себя, тяжело выдохнув. Это слегка прояснило её сознание, и, оглянувшись вокруг, она вдруг обнаружила, что незнакомец уже ушел: его чёрная сгорбившаяся фигура словно растворилась в воздухе. Может, этот чудак просто напился и решил таким образом развлечься, пугая прохожих? Кто знает, главное, что её ждут родители в пекарне, где сейчас настежь распахнуты двери и где всегда приятно пахнет свежим хлебом и сдобными булочками.
Нет, это не была пахнущая приторной глазурью и дорогущими духами кондитерская, при том лишённая душевности и той самой близкой сердцу простоты. Это была булочная семьи Бейкер – простых людей, которым чудом удалось открыть это прекрасное местечко пару поколений назад. Дедушка Эдит был невероятно трудолюбивым и при этом амбициозным человеком, полностью отдавший себя работе. Именно он открыл пекарню, а потом передал её своему старшему сыну – отцу Эдит, – и настанет время, когда кто-то другой займёт место за стойкой. Быть может это будет один из мужей сестёр Эдит.
— Здравствуй, мамочка! — радостно воскликнула девочка. Едва перешагнув порог пекарни, она тут же кинулась обнимать свою мать. Та сразу же крепко прижала дочь к груди, расплываясь в счастливой улыбке. Её тонкие бледные пальцы ласково заправили выбившиеся из-под шляпки волосы Эдит.
— Здравствуй, милая. Ну как, сходила на рынок? — спросила миссис Бейкер.
Девочка кивнула, показав матери корзинку, доверху наполненную яблоками. Поблескивая от солнечного света, они казались такими сочными, что хотелось немедленно надкусить их ярко-красные бока, наслаждаясь каждой каплей сладкого сока, чувствовать, как фруктовая плоть похрустывает на зубах.
— Какие красивые яблоки! Надеюсь, ты не потратила на них все свои деньги? — вновь задала вопрос миссис Бейкер, забирая корзинку из рук дочери.
— К сожалению… Я хотела купить вкуснейших цукатов, но у меня не осталось ни пенни! — вздохнула Эдит, тоскливо вывернув карманы.
— Жалко, но ты не волнуйся. Как вернется отец, он обязательно даст тебе еще немного. Ты была хорошей девочкой и прилежной дочерью, поэтому заслуживаешь небольшого поощрения, — улыбнулась женщина.
Эдит всем сердцем любила эту тёплую, искреннюю улыбку матери, которая дарила ей счастье даже в самые трудные моменты. Когда старшие сёстры разъехались по разным уголкам Англии со своими мужьями, жизнь стала чуточку скучнее, ведь теперь Эдит приходилось одной помогать родителям во всем: убираться, обслуживать покупателей и чуть ли не таскать мешки с мукой, что были тяжелее ее самой. Ей нравилось заниматься всем этим, но иногда хотелось какой-нибудь совсем другой жизни, как у настоящей леди: балы, встречи, мероприятия. Не жизнь, а сказка, лишённая всяких забот.
— А когда Аделаида и Одри приедут к нам в гости? Я так по ним скучаю… — вздохнула девочка, вспоминая о старших сёстрах, которые с особенной любовью относились к самой младшей Эдит, время от времени делясь с ней сладостями или чиня с ней детские проказы. В общем, Эдит души в них не чаяла, а потому с особой тоской переживала разлуку.
Самая старшая — Аделаида — была славной девушкой, отличавшейся живым умом и особенной страстью к работе. Она никогда не опускала руки, всегда брала всю инициативу на себя и помогала всем нуждающимся. Именно от неё Эдит многое узнала о ведении хозяйства, так что теперь родители иногда оставляли младшую Бейкер в пекарне, доверяя вести все дела в их отсутствие.
Другая сестра — Одри — была рассеянная, но романтичная по своей натуре девушка, посвящавшая всё своё свободное время любовным стихам. Иногда она настолько сильно погружалась в свои мысли, что не замечала ничего вокруг, пачкая передник и рукава чернильными кляксами. Её частенько не бывало дома, поэтому Эдит не общалась с ней так же, как с остальными сестрами. Одри могла задеть каждая мелочь, и она была готова заплакать от любой грустной истории, непременно после этого закрывшись в чулане, чтобы никто не видел её слёз. Элизабет, в отличие от Одри, была более сильной духом девушкой. Её всегда раздражала излишняя меланхоличность сестры, постоянные тяжелые вздохи и покрасневшие глаза. Элизабет предпочитала словам действия и терпеть не могла глупые стихи сестры. Она всегда старалась заниматься «полезными», по её мнению, делами. Иногда она была слишком раздражительной, от чего постоянно доставалось страдающей от несчастной любви Одри.
Все они были такими разными, но их противоположные характеры дополняли друг друга, создавая необычайную гармонию сестёр Бейкер.
— Ты же знаешь, что они заняты своими делами. Теперь у них свои семьи. Мужья Аделаиды и Элизабет готовятся открыть свое дело, а Одри уже ждет первенца. Тебя, между прочим, тоже это ждёт.
Эдит застыла в недоумении. Она старалась никогда лишний раз не думать о том, что ей тоже скоро придется выйти замуж и родить детей, быть верной женой и заботливой матерью.
— То есть, мне тоже придётся стать мамой, как ты? — спросила девочка, выпучив карие глаза.
— Как и любая женщина, милая. А теперь иди за стойку, а я пойду, встречу твоего папу, — нежно щелкнув Эдит по носу, сказала женщина.
Эдит кивнула, заняв своё место. Деревянная стойка, как обычно, блестела от идеальной чистоты, рядом виднелась небольшая шкатулка с деньгами и записная книжка матери, вдоль и поперёк исписанная чернилами. Там были какие-то цифры, списки должников и покупок, и даже парочка небрежных набросков (миссис Бейкер любила рисовать в свободное от работы время). Девочке нравилось иногда листать блокнот, смотреть на аккуратный почерк: его было очень приятно разглядывать — никаких клякс, ошибок или помарок, всё выглядело красиво и аккуратно, и в этом Эдит старалась подражать матери.
Послышался скрип двери, зазвенел колокольчик, и на пороге показался низкорослый мужчина с густой щетиной, который из-за особой тучности едва помещался в проходе. Назвать его красавцем язык не поворачивался, да и одет он был вовсе не как денди, но было в нем то, что выделяло его среди прочих лондонских работяг — улыбка, такая же живая и искренняя, как у его жены — миссис Бейкер.