Больше никакой лжи (2/2)
— Хоукс?
Я чувствую себя до забытого странно. У меня поднимается температура, стук сердца оглушает. И вместо того, чтобы что-то сказать, я до привычного приторно улыбаюсь и все же пью эту, мать его, воду.
— Но теперь все кончено. Тойя жив. ГК расформирована, а я больше не участвую в этом фарсе. Я очень благодарен, что вы все пришли, — он обращается не ко мне, а к своим детям, отчего мне становится ужасно одиноко. Ему больше не нужно лгать им о том, что я часть их семьи. Им больше не нужно выдавливать из себя уважение ко мне. Они мне ничего не должны, и Старатель нихрена мне не должен.
— Какие же они уебки, — вдруг решается поддержать отца Натсуо. — Но… — он мрачнеет и отводит взгляд от мужчины. — Что ты теперь будешь делать? Ты ведь всю жизнь… только и делал, что работал и мечтал стать Номером один? Что теперь?
— Это неважно. Ваша задача — продолжать делать то, что вы делаете. Жить свои жизни, работать, учиться. И, если я понадоблюсь вам, — в чем он крайне сомневается, — я буду здесь.
— Это ужасно, — констатирует Шото и многозначно смотрит на своего отца, а потом на меня.
— Я… — что-то мне подсказывает, что мне нет надобности больше играть в этой сцене. Время прощальной реплики. — Мне пора. Был рад увидеть вас всех еще раз, — что ты несешь, придурок? Им похуй на твое «рад/не рад». Это вообще сейчас неуместно. — Мне очень жаль, что пришлось врать вам.
— Ну что ты, Хоукс, — Фуюми пытается взять меня за руку, но я вырываюсь.
— Хорошего вам вечера. У меня и правда есть… дела.
Хорошо, что он не сказал, что я тоже в отставке. Было бы странно. Какие, блять, дела у безработного героя? Но вы и сами знаете ответ.
Едва дверь захлопывается, первая мысль — Руми. Но нет. Я не смогу смотреть ей в глаза и врать-врать-врать. Я не заслуживаю ее компании. Можно я постою здесь еще немного? Нет, если они увидят меня, это будет странно.
Перед глазами мутнеет, и я с ужасом понимаю, что это — слезы.
«Когда ты плакал в последний раз?» — как-то спросила у меня Усагияма, на что я с гордостью ответил, что «забыл, каково это». Я не помню своих слез лет с десяти. До этого их из меня выбивали физической болью. Когда терпеть невозможно, и все, что ты можешь, — кричать и плакать, потому что твое тело тупо не выдерживает. Но когда я плакал от эмоций? Когда мне было еще не похуй на себя. Но это рано закончилось. Дети быстро понимают атмосферу семьи, в которой растут. Всем было плевать. Плачешь ты или нет — лишь бы это было тихо, не мешало и не отвлекало тебя от мелкого воровства для бесполезной матери.
Если руководствоваться такой логикой, с чего я решил, что кому-то и сейчас будет не похуй на мои эмоции? Я за дверью имения Тодороки. Никто меня не видит. Даже ебаная луна трусливо прячется за слоями туч. Сегодня точно пойдет дождь — для драматического эффекта.
Почему я все еще здесь? Почему не могу остановиться плакать? Почему от слез так сильно жжет глаза, а крылья не могут оторвать тело от земли? Что мне делать? Куда идти? Я не могу сейчас… Нет, это бред. Мне никто не нужен. Конечно, я справлюсь. Справлялся столько лет и не сгину сейчас. Но в чем отличие?
В том, что Старатель… официально послал меня. Заслужил ли я это? Сто раз «да». Облегчит ли это знание боль хотя бы на мгновение? Тысяча раз «нет».
Я медленно выхожу за периметр и закрываю за собой калитку. Вот и все. Сейчас или никогда. Вспорхнуть тяжелее, чем кажется, — но давайте забудем на секунду о моей дешевой драме и сделаем вид, что дело в алкоголе. Алкоголь, да. Он все еще есть. И пара пакетиков, припасенных на черный день.
В дом никто и не думал врываться (а с чего бы?). Я захожу в это свое-несвое жилище и с порога падаю на пол. Достаю из рюкзака по бутылке виски и вина и ругаюсь на себя за то, что у меня нет сил взять штопор. На помощь приходят перья — они открывают шкафчик и нащупывают нужную мне вещь. Я ведь не придурок — сначала вино, потом уже виски. Градусная система, о которой знает любой синяк (да и не синяк тоже).
А теперь заткни свой поток и просто пей. Залей его как можно скорее, чтобы вырубиться. Еще лучше — проблеваться. Да, ты этого заслуживаешь. Блюй и смотри на то, во что превратилась твоя жизнь — бесконечное пятно желудочного сока, которое потом тебе же и оттирать. Никакого клининга — забыл? Лузер. Мудак и лузер — вот кто ты.
Я все же нахожу силы перебраться на диван и открываю бутылку виски. Я давно перестал чувствовать вкус спиртного. Пью чаще, чем воду, — хотя за это меня часто ругали. Обезвоживание не очень-то хорошо сказывается на состоянии кожи. Но теперь-то уже без разницы. Хоть покроюсь прыщами с ног до головы — всем плевать. Меня больше не существует. Ни для тайных организаций, ни для простых граждан. Я больше не в центре внимания и даже не тайный агент. Я — ничто. Пустое место.
Щеки все еще мокрые от слез. Внутри жжет от боли и от количества выпитого. Мне плохо. Мне абсолютно паршиво. Но я это заслужил.
Внезапный звонок на секунду выбивает меня из пут самоуничижения, но напрасно я радуюсь. Это Руми. Я не буду отвечать. Сейчас только звонок одного человека может исправить ситуацию. И это не она. Прости, милая, я в очередной раз выбираю что угодно, но только не нашу дружбу.
Время длится мучительно медленно, а алкоголь заканчивается слишком быстро. Это мое проклятье. Если подумать — это даже иронично. Герой, чья скорость стала его же проклятьем. Ха. Только вот почему-то мне нихрена не смешно.
Я раздумываю еще несколько минут, но впервые вместо желания употребить я решаю… решаю выбрать других. Я все же должен поговорить со Старателем. И я не прощу себя, если этого не сделаю.