Больше никакой лжи (1/2)

Вся семья в сборе. Я понимаю это еще до неловких приветов и серии рукопожатий — по количеству обуви, какого обычно не бывает в доме Старателя. Фуюми встречает меня натянуто радостно, но в духе лучших агентов ГК — не будь я шпионом, я бы в жизни этого не понял. Она ведет меня в гостиную, и мы неловко садимся на пол у традиционного стола. Натсуо выглядит раздраженным, видимо, на свадьбе я узрел его более сдержанную версию. Шото непонимающе смотрит на всех поочередно, а Фуюми передает тарелки по кругу. Никто не голоден, хотя время идеальное для ужина. Старатель садится за стол последним. Он подливает вино себе и Фуюми, Натсуо же отказывается. Я сдержанно улыбаюсь дочери Старателя и раньше всех делаю глоток.

— Итак? — начинает Натсуо и смотрит Старателю прямо в глаза. — Что за повод? Разве вы не должны быть на пафосном курорте для старперов?

— Я… собрал вас всех не просто так, — Старатель откашливается и отпивает вино. — Я хочу сделать пару заявлений. Больше никакой лжи…

— Как когда ты скрыл от нас факт развода? Похвально! Чего еще мы не знаем о Старателе? Ах, да, что ты тайно встречался с Номером два, — Натсуо указывает на меня, и я опускаю взгляд в тарелку. Фуюми тут же накладывает мне какой-то салат и без слов спрашивает, хочу ли я основное блюдо. Нет, спасибо. Стоило бы поесть, потому что я неплохо набрался, но в горло ничего не лезет.

— Мне очень жаль, что так вышло. Мы с Рей решили, что дождемся лучшего времени…

— И когда только успел? Я думал, ты не виделся с мамой годами, — не унимается светловолосый.

— Мы не делали это лицом к лицу.

— Даже так, — отрезает он грубо, но на лице его сияет облегчение.

— Я понимаю, вам не нужны эти оправдания. Факт остается фактом — я облажался, — Энджи коротко выдыхает и смотрит куда-то в сторону. — Но это не все, как вы уже могли понять. Для начала… Меня поставили перед выбором… я больше не Номер один и я ушел в отставку.

— Что?! — в один голос восклицают его дети.

— Думаю, вы поймете меня. Таково было условие освобождения… ам… — он прикусывает губу и набирает кислорода в грудь. — Оказалось, что Тойя…

— Не может быть! — срывается Натсуо и ударяет кулаками по столу.

— Он жив. Мы узнали это недавно. Благодаря Хоуксу, — он бросает на меня взгляд: тоска смешанная с благодарностью — не за что, Энджи, это моя вина, что все так закрутилось. — Благодаря нему нам удалось узнать его статус. Что он жив и… Проблема в том… — он снова прочищает горло, и Фуюми берет его за руку в знак поддержки. — Даби, вы слышали о нем. Оказалось, это Тойя. После того дня он… кто-то нашел его и спас, но он три года провел в коме. И после… я точно не знаю, какой была его жизнь, но все закончилось, как закончилось.

— Блять, — вырывается у Натсуо и он закрывает лицо руками.

— Сейчас он в безопасности. Под присмотром людей, которым мы доверили его спасение. Знаю, это не совсем геройский поступок, но… это ведь Тойя, — он поочередно смотрит на всех, будто извиняясь, но, кажется, даже Шото, выбравший путь героя, не спешит осуждать отца за такое безрассудство. Да, Даби — злодей, и логично было оставить его за решеткой, так как он — реальная угроза для общества. Но помимо прочего он его брат. Он — сын Старателя.

— Мы можем увидеть его? — подает неуверенно голос Фуюми, и Старатель неопределенно наклоняет голову.

— Не уверен, что это хорошая идея. Но я постараюсь.

— Ну так речь не о тебе, а о нас. Конечно, он не был рад встрече с тобой! — продолжает гнуть свою линию Натсуо. — Но я и Фуюми… Мы можем, — странно, что он не упоминает Шото. Видимо, они не сильно ладили. Или дело в чем-то другом?

— Я узнаю, обязательно.

— О чем еще мы должны знать? — вдруг подает голос Шото.

— Дело в том, что… Черт, — нет, не говорите мне, что… этого не может быть! — Наш брак — фикция. Наши отношения — пиар-компания.

— Ты и пиар? — градус охреневания Натсуо сложно оценить даже по шкале Рихтера. — Как это вообще возможно? И зачем?

— Это не его идея. Это условия ГК. Они угрожали безопасности Даби… то есть, Тойи, — вступаю я.

— Это был шантаж, — прерывает меня Тодороки. — Они загнали нас в угол.

Мое дыхание учащается, и я хватаюсь за сердце. Паническая атака? Как же, блять, невовремя. Фуюми замечает мое состояние и наливает в стакан воду, но я отнекиваюсь. Мне надо переварить все. Что со мной? Почему… Почему мне так паршиво?

Этого не может быть. Зачем он сказал им? С какой целью? Все равно мы не выйдем на публику… это… У этого есть лишь одно объяснение. Старатель заебался. Ему надоело терпеть меня. Я обуза. Я ничерта не даю взамен. Я использовал его и манипулировал им. Я, именно я обставил все так, что теперь у него даже работы нет. Он потерял все из-за крылатого засранца. И он… если бы не это признание, он бы не пригласил меня. Но он решил вывалить все и сразу — потому что я невыносим. Потому что терпеть мое общество отвратительно.