Глава шестая. Щи из крапивы (2/2)

Фазиль принёс свою книгу, торжественно расположил её на столе и зажёг лампу, а то сероватого пасмурного света из окна не хватало. Бранд с интересом смотрел на обложку, сделанную с большим искусством: из мелких рисунков складывались буквы, а из букв — название.

— Какая красивая книга! Откуда она у тебя?

— Подарок на выпускной.

— Что за выпускной? — заинтересовался Бранд. — Ты где-то учился?

— Смею ли надоедать пересказом своей непримечательной биографии?

— Давай уже пересказывай, раз мне полчаса без дела сидеть!

Фазиль вздохнул и повёл рассказ:

— Моя неизвестная матушка оставила меня под дверями человеческого приюта, и шесть лет я рос с человеческими детьми. Жаловаться я не приучен, но никакой положительной характеристики человечеству после этих шести лет я бы не мог дать. Но тут в приют явилась одна богатая дама, которой пришла в голову фантазия собрать под своей крышей несколько маленьких фелидов и дать им достойное воспитание, дабы доказать, что и фелид может приносить обществу пользу. По крайней мере, сию благую цель она декларировала, но я предполагаю, что на деле ей просто нравились маленькие фелиды, ведь обычно они очень хорошенькие...

На этом моменте Бранд его перебил, пробормотав себе под нос нечто типа: «Ну да, не то, что ты сейчас...»

— Ты, кажется, какое-то замечание сделал? — переспросил Фазиль, но Бранд заверил его, что это только показалось. Строго поглядев на него несколько мгновений, чтобы сделать внушение, Фазиль продолжил:

— Нас было пятеро. Наше воспитание я могу описать как «хаотическое»: то мы целыми днями зубрили уроки, а то госпожа наряжала нас, сажала в карету и с утра до ночи делала визиты друзьям. Но жилось нам неплохо, разве что высекут или за уши выдерут, если нашалишь. Так дело и шло, но все мы росли, а взрослые фелиды уже не так хороши, как маленькие. В какой-то момент наша покровительница поняла, что по её дому расхаживают уже не фелидята с умильными круглыми глазками и ушами больше головы, а почти взрослые молодые фелиды... Тогда она устроила нам большой праздник-выпускной: сутки мы гуляли, ели, пили и веселились, а наутро нас выставили на улицу, подарив по книге. Другие смогли пристроиться то на службу к друзьям нашей госпожи, то в лавку, то ещё куда, а меня с моими чёрными ушами никто не хотел никуда брать.

Фазиль замолчал, поводя этими самыми ушами и печально вздыхая. Бранд смотрел на него с состраданием.

— Как же ты...

— Кое-как, — неохотно отозвался Фазиль, вздрагивая от одного воспоминания. — Самой страшной была первая зима.

— Первая зима всегда самая страшная, — эхом откликнулся Бранд и взял обе его руки в свои. Фазиль вздрогнул и поднял глаза; руки у него были холодные, а у Бранда — тёплые, и касаться вот так было приятно, пусть и отчего-то неловко. Казалось бы, чего смущаться и почему бы другу не погреть руки друга? И всё же хвост Фазиля так и вздрагивал от волнения, а к щекам приливала кровь.

— Что было дальше? Ты не возвращался к покровительнице? Не просил у неё помощи?

— Возвращался... один раз. Увидел у неё в саду других маленьких фелидят и ушёл.

— Некоторые люди не умеют понять последствий своих поступков и не способны принять ответственность и нести её до конца, — проговорил Бранд, всё ещё сжимая его руки в своих. Потом он словно опомнился, отпустил Фазиля, и тот с сожалением отстранился. Он бы не возражал, если б его ещё немного погрели.

— Ну, по крайней мере, я получил воспитание, — заявил он. — Да и ели мы всегда досыта, в военные годы это особенно важно было. Однако потом я оказался в странном положении: не умел выживать на улице, не был научен никакому ремеслу, и ум мой не мог забыться в отупляющем невежестве, потому что был чересчур развит разными науками.

— Чересчур? — переспросил Бранд, не удерживаясь от улыбки.

— Чересчур для фелида, вынужденного перебиваться случайными заработками и пускаться на всяческие хитрости, чтобы добыть пропитание. Что ж, теперь ты знаешь обо мне чуть больше и можешь лучше понять всю полноту той благодарности, которую я чувствую к тебе — человеку, который...

У Бранда на лице появилось такое выражение, какое бывает на лице того, у кого резко заболел зуб или прихватило спину, и он быстро спросил:

— А что там, полчаса ещё не прошло?

Фазиль, прерванный на полуслове, был готов уже рассердиться: сколько в самом деле можно?.. и почему он всякий раз обрывает все разговоры, связанные с чувствительными сторонами души? Однако злиться он так и не собрался.

— Полчаса ещё не прошло, — отозвался он. — Давай я тебе всё-таки почитаю.

И он раскрыл книгу и принялся читать вслух.

***</p>Ближе к обеду дождь прекратился, хотя тучи не разошлись. Бранд вышел за дровами к дровяному сараю, и Фазиль пошёл за ним, вдыхая влажный, свежий воздух и жмурясь от удовольствия. Весна, весна воцарилась окончательно! Повсюду уже показалась зелёная трава, а на яблонях завязались тугие белые бутоны. Под забором пробивалась крапива, и Фазиль решил, что ей надо дать бой, а то больно волю себе взяла. Нет уж, под забором пусть растёт что-нибудь элегантное и возвышенное, навроде тюльпанов — он сделал мысленную засечку в хорошую погоду сходить в гости к Самии и попросить семена* тюльпанов, наверняка у неё есть.

— Одолжи-ка мне рабочие перчатки, — обратился он к Бранду. — Я крапиву повыдергаю.

— Там крапива? — заинтересовался тот. — А и правда, нарви-ка её, только не выкидывай: будем щи из неё варить.

Фазиль недоверчиво дёрнул ухом, не понимая, разыгрывают ли его, но Бранд уже протягивал корзинку и нитяные рабочие перчатки:

— Собирай поскорее, а то сейчас снова дождь пойдёт. Я пока огонь в очаге разведу.

Он скрылся в доме, оставив Фазиля в недоумении. Налетел порыв холодного ветра, упала капля дождя, и Фазиль, вздрогнув, бросился собирать крапиву. Раньше-то ему проще было терпеть и дождь, и ветер, но за последнее время он изнежился.

Он собрал корзинку зелени и успел вернуться под крышу как раз в тот момент, когда первые крупные капли дождя снова застучали по крыше. Ах как приятно в такую погоду прийти к тёплому очагу! Фазиль пристроился поближе к трескучему огню, на котором уже закипала кастрюля воды. Бранд вручил ему картофель и велел чистить, а сам принялся мыть и перебирать крапиву. Значит, не шутил, правда собрался из неё готовить!

— Что это за блюдо такое? Никогда про такое не слышал!

— Сразу видно — городской, — хмыкнул Бранд, с интересом поглядывая на мучения Фазиля с картошкой. — Мы эти щи всё детство ели!

— Кто «мы»? — заинтересовался Фазиль, вспомнив, что и увидев паука, Бранд тоже говорил «мы в детстве их письмоносцами звали».

— Те, с кем я рос, — туманно объяснил Бранд. Фазиль тем временем успел больше измазаться, чем почистить картошку; картошка никак чиститься не желала, но Фазиль был упрям и умел идти к своей цели. Как и вцепляться в собеседника, подобно оголодавшему за зиму клещу.

— Кто же они были?

Бранд шинковал крапиву и сделал вид, что за стуком ножа ничего не услышал.

— Нечестно это с твоей стороны! — вспылил Фазиль, распушив хвост. — Я тебе всё своё детство как на ладони выложил, а ты про себя ничего не говоришь!

— Ну ладно, ладно, не шуми! Да нож возьми поближе к лезвию... удобней будет. Просто ничего интересного нет в моём детстве, так чего и рассуждать о нём?

— А мне интересно! — продолжал воевать Фазиль. Нож, к слову, перехватил, как было сказано: оказалось, и правда удобнее.

— Ну хорошо, слушай: рос я в семействе, которое владело обойной фабрикой в пригороде. Они брали детей из приюта, чтобы те потом у них на фабрике работали. Кормить нас кормили, да не сказать, чтоб досыта, поэтому весной мы дёргали крапиву и варили из неё щи. Ну как, захватывающая история?

— Весьма. Благодарю за рассказ, — вежливо ответил Фазиль и поднял голову. Они встретились взглядами, и Фазиль не удержал каменное выражение лица — расплылся в улыбке, Бранд улыбнулся ему в ответ, и на душе стало так приятно! Он был самым счастливым из всех фелидов, которые когда-либо сидели на кухне и пытались соскоблить кожуру с картошки.

Всё когда-нибудь заканчивается, и даже Фазиль не мог бесконечно мучить картофелину. В конце концов он смыл остатки кожуры и грязи и закончил с картошкой, чем немедленно возгордился.

Щи всё-таки вызывали у него сомнение. Он был готов съесть что угодно, но крапива?.. Даже в самые голодные дни ему не приходило в голову есть крапиву. Тут он подумал, что разница между ним и Брандом состояла, как видно, в том, что Фазиль в голодное время предпочитал обирать тех, кому повезло больше, и не видел в этом большого греха. Интересно, каким Бранд был в детстве? Его ведь тоже жизнью потрепало, это надо же — расти с людьми, которые в тебе видят только рабочую силу... Даже Фазилю повезло больше.

Интересно, а как вышло, что бабушка Летиция позволила, чтобы внука воспитывали негодные жадные люди? Может, не была она такой уж хорошей, эта бабушка, с такой заботой писавшая свою поваренную книгу? Добрая бабушка забрала бы мальчика к себе, всё лучше, чем расти где попало и щи из крапивы варить!

Упомянутые щи постепенно начали распространять аппетитный запах, когда в них добавили картошку, сушёных трав, чеснок, морковь и разрезанную напополам луковицу. А уж когда готовое варево Бранд разлил по тарелкам, да добавил в каждую разрезанное напополам варёное яйцо, Фазиль уже был готов признать щи блюдом высшей кухни. Мысли о бабушке-предательнице вылетели у него из головы, и он едва дождался, пока они накрыли стол по всем правилам. К щам явились подсушенный на сковороде румяный хлеб и добрая ложка сметаны, да и сама крапива оказалась сочной, нежной — ещё и лучше капусты!

— Если бы я открыл ресторан, — говорил Фазиль, уплетая щи, — я бы там такое готовил. Всё зависит от того, как подать. Если скажешь «блюдо бедноты», так никто есть не будет. Надо говорить — изысканное лёгкое кушанье, экзотический рецепт, какого вы не пробовали раньше! Разбудит даже самый прихотливый сонный аппетит! Крапива улучшает цвет лица, способствует пищеварению и избавляет от вялости...

— ...особенно если случайно в неё голым задом присядешь, — добавил Бранд, и Фазиль упрекнул бы его за шутки низкого свойства, если б сам не захихикал, едва не поперхнувшись.

После обеда они растопили камин. Фазиль уж собирался снова почитать вслух — что ещё делать в дождливый день, как не греться у огонька, читать и беседовать — когда услышал шум у калитки и навострил уши. Кто-то спрыгнул на влажную землю — «чавк!» — колёса проехали по луже — «шурх!» — и бросил что-то в лязгнувший почтовый ящик. Выглянув в окно, Фазиль увидел почтальона в непромокаемом плаще и фуражке с кокардой, отъезжавшего от дома на велосипеде. Интересно, что же он принёс?

Фазиль немедленно отправился к почтовому ящику, несмотря на то, что с неба всё ещё сыпался мелкий, невидимый глазу дождик, и вернулся с добычей и с мельчайшими капельками воды, поблёскивающими в шерсти хвоста. Почтальон привёз свежую газету и письмо, и если газета не вызвала у Фазиля особого интереса, то вот письмо! Стоя в прихожей, он повертел его в руках: плотный конверт с печатью, надписан летящим красивым почерком, из прописных букв наверчены всяческие вензеля. Адресован Бранду, а вот адресант обозначен только инициалами: У.Н. Через конверт ничего не разглядеть! Но бумага дорогая, гладкая, с тиснением, да и печать с гербом. Фазиль даже понюхал конверт, но почувствовал только запах сургуча, бумаги и чернил.

Бранд его окликнул, и Фазиль вернулся вместе с почтой в гостиную.

— Тебе письмо, — сказал он, втайне надеясь, что Бранд сейчас распечатает конверт, прочтёт письмо и что-нибудь расскажет. Но тот только взглянул на конверт с нечитаемым лицом, забрал его и поставил на полочку над камином. Как можно быть таким не любопытным?! Если б Фазиль получил письмо, то он бы распечатал его немедленно, сразу у почтового ящика!

И кто это, интересно, ему пишет? Что это за загадочный У.Н.? А может... загадочная? Что, если это возлюбленная?

От этой мысли Фазилю вдруг стало так неприятно, что почти больно, и он поспешил сказать себе, что даже такой спокойный человек, как Бранд, не стал бы откладывать письмо от возлюбленной на каминную полку, а прочитал бы сразу.

«И чего это тебя такие вопросы волнуют? — заинтересовался противный голосок внутри его души. — Уж не глупостями ли ты решил заниматься? Подарочками вы уже обменялись, а ведь это первая стадия! Сначала подарочки, потом, того и гляди, прочие пакости пойдут...»

«Даже и не думай про такое! — строго наказал он сам себе, смущаясь и сердясь. — Ты ему подарок сделал, потому что совесть была нечиста, извиниться хотел. А что он тебя щётками одарил — так сам подумай, какого фелида приятнее перед глазами иметь: неряшливого и клочковатого или опрятного и начёсанного? То-то же! Никаких глупостей у него даже и в мыслях нет, и у тебя тоже не должно быть!»

Воспитав себя таким образом, он решительно уселся на диван рядом с Брандом, вооружившись кухонным ножом для разрезывания газеты. Конечно, газеты и книги полагается разрезать специально для того предназначенным изящным ножичком, но что поделать, если у Бранда таких не водилось?

— Почитать тебе вслух? — спросил он, и Бранд ответил согласием.

— Ты хорошо читаешь, и голос у тебя приятный, — сказал он, и Фазиль снова почувствовал, что расплывается в улыбке. Приятный, то-то же! Он любил читать вслух: объявления о королевской семье читал торжественно и возвышенно, на заметках о криминальных происшествиях подпускал в голос интриги, в анекдотах выдерживал подобающую случаю паузу.

Он читал, сам увлёкшись и газетой, и тем, как звучал его голос (теперь, после слов Бранда, Фазилю казалось, что голос и правда приятный, а раньше он об этом и не задумывался толком — голос и голос), и только через некоторое время, подняв голову, увидел, что Бранд смотрит на него со странным, словно бы тоскливым выражением лица.

— Что-то не так?

Может, его расстроило то, что он читал последним? Но там был всего лишь анекдот про двух собачек богатой дамы... Фазиль вот тоже не любил собак, но расстраиваться из-за них не стал бы.

Бранд качнул головой и отвёл глаза:

— Я просто подумал... что без тебя было бы скучно.

Казалось, он сначала хотел сказать что-то другое, но Фазиль обрадовался и этим словам. Поддавшись порыву, он ласково потёрся лбом о плечо Бранда, подсел поближе и снова раскрыл газету.

И всё-таки взгляд его то и дело возвращался к конверту на каминной полке.

Пусть не возлюбленная, но кто?..