Глава третья. Картофельные оладьи (2/2)

Вибрация ушла, Фазиль открыл глаза и встряхнулся. В теле ещё хранилась непривычная томная нега; работать и шевелиться не хотелось, хотелось лечь в тепле, и чтобы гладили шершавые, но ласковые руки, и тогда можно будет эту вибрацию разъяснить...

Но работать — так работать, в конце концов, ему ведь за это даже деньги заплатили.

Фазиль не мог даже с места сдвинуть тяжеленный сундук, поэтому Бранд выволок его сам, а Фазиль только подивился его силище.

— А лошадь сможешь поднять? — поинтересовался он.

— Лошадь, пожалуй, не смогу.

— А что самое тяжёлое ты поднимал? — не отставал любопытный Фазиль.

— Телегу, — кратко ответил Бранд.

— И зачем же ты поднимал телегу?

— Потому что моего товарища ею придавило. Давай-ка обои обдирать, — Бранд быстро перевёл тему, и Фазиль с сожалением вздохнул: он бы послушал байки про войну, но, кажется, ему попался удивительный фрукт — солдат, который не любит хвастаться. Если бы Фазиль вытащил кого-то из-под телеги, уж он бы позаботился о том, чтобы окружающие узнали эту замечательную историю во всех подробностях!

Взялись обдирать обои, которые легко отходили от стен — только пыль и штукатурка во все стороны летели. Под обоями были старые газеты; Фазиль с увлечением читал кусочки и отрывки статей, получалось что-то навроде:

«...Величество въезжали в город в сопровожд...

...алось всеобщим народным ликова...

...лили смотреть благосклонно на...»

Старые обои решено было сжечь в печке, а за другими Бранд велел Фазилю слазить на чердак.

— Мне по такой лестнице не подняться, сам понимаешь.

И Фазиль наконец-то получил возможность попасть на второй этаж домика, где в коридоре был лаз на чердак с выдвижной лестницей. Фазиль вертел головой по сторонам: ему страсть как хотелось попасть в хозяйскую спальню и осведомиться, на какой такой кровати почивает Бранд, что хранит в шкапу и в сундуках — не с целью поживиться, а только ради удовлетворения любопытства — но он понимал, как невежливо проситься в чужую спальню. Вот тайком заглянуть, как случай представится, — это совершенно другое дело!

Он залез на чердак, где сильно пахло мышами, и тут же обнаружил там множество сокровищ — например большое зеркало в облезлой позолоченной раме, на которое падал луч солнца из чердачного окошка. Смахнув с зерцала пыль, Фазиль полюбовался своим отражением, повёртываясь то одним, то другим боком, по-всякому изгибая хвост и придавая лицу разные грозные и надменные выражения, после чего нашёл, что за последние три дня он весьма похорошел, а из глаз ушёл голодный блеск. Ещё бы одеться красиво, и был бы такой фелид — загляденье! Он тут же решил, что зеркало надо поставить в будущую его комнату, чтобы любоваться собой ежедневно.

Поломанная старинная прялка интереса у него не вызвала, а вот в сундуки, ящики, коробки и ящички он позаглядывал во все, ни одного не пропустил. Чего только не нашёл! Целую шкатулку с пуговицами, нитки, пряжу, лоскутки и обрезки ткани, гвозди, рейки, разбитый цветочный горшок... В каждой коробочке пряталось что-нибудь интересное, и Фазиль мог бы ещё долго так сидеть, если б Бранд снизу его не окликнул, вопрошая, есть ли на чердаке обои и не съели ли Фазиля мыши. Тогда только Фазиль вспомнил о важной миссии, с которой он был сюда отправлен, и сделал поиски более предметными. Он нашёл стопку перевязанных верёвкой старых газет и пару рулонов обоев — правда, с разными узорами: одни в весьма красивых фиолетовых цветах, а другие попроще, полосатенькие — и с этим урожаем спустился вниз.

Бранд вскипятил на плите раствор из воды и муки, сделав таким образом замечательный обойный клей, и они принялись клеить сначала газеты, а потом на газеты — обои, ведя при этом такие разговоры:

— Ты что, никогда раньше обоев не клеил?

— Куда уж мне! — говорил ехидный Фазиль, прижимая уши и стараясь держать хвост подальше от липкой обоины, небезосновательно полагая, что отмыть потом шерсть от клея будет сложно. — Кто бы мне такое доверил! А ты что, клеил?

— В таком-то году, — добродушно отвечал Бранд, — стояли мы у... — и он назвал пригород неподалёку от столицы. — Тогда было почти спокойно, считай, перемирие. Ну вот однажды приезжает кавалерийский генерал и говорит, что у него загородный дом вот в этом самом пригороде и захватчики там напакостить успели, пока мы их не оттеснили. Ну вот взял он наш отряд и отправил свой дом восстанавливать. Мы и кирпич клали, и раствор мешали, а как дело до внутренней отделки дошло — и обои клеили. Обои там были — не чета этим: тиснёные, с золотом, с рельефным узором... Знаешь, страшно дотронуться, а ну как чего не так сделаешь? Ну ничего, приноровились, поклеили, генерал доволен был.

— Хорошо эти генералы устроились! — возмущённо фыркнул Фазиль. — Не платил-то вам небось?

— Не платил, — согласился Бранд. — Но никто не жаловался. Лучше уж обои клеить и раствор мешать, чем... — и он замолчал, наблюдая, как Фазиль яростно выгоняет пузыри воздуха из-под наклеенных обоев.

— Чем что? — Фазиль заинтересованно повернул к нему ухо.

— А чем люди на войне занимаются? — спросил вдруг Бранд раздражённо, и Фазиль опасливо прижал уши и покосился на него. Не любит, видать, эту тему — не только хвастаться, но и вообще — говорить.

Но Бранд быстро вернулся в привычное насмешливо-спокойное расположение духа и своим обычным тоном сказал:

— Неровно клеишь, смотри, у тебя там складки пошли. Дай я...

Под вечер погода испортилась, в трубе завыл ветер, а набежавшие тучи украли последние солнечные лучи, но Фазиль с Брандом успели управиться. Даже в стремительно сгущающихся сумерках видно было, какая комната стала красивая да нарядная в новых свежих обоях. Красивые цветочные обои поклеили на ту стену, где будет кровать, и казалось, что так и задумано, даже оригинально получилось. Фазиль, хоть и зверски устал и запылился, чувствовал необыкновенную гордость. Вот какая у него будет комната! С прекрасными обоями (пусть и поклеенными криво там, где клеил больше Фазиль, чем Бранд), с железной печуркой в углу, с окном, выходящим в сад! А потом они принесут матрас, спустят с чердака зеркало, да постелят коврик... свет ещё не видывал такой славной комнатки!

Гордость, однако, сильно мешалась с голодом, поэтому решено было заняться ужином. Умывшись и переодевшись из рабочей одежды, они собрались на кухне у очага, и Бранд, засветив лампу, принялся листать книгу бабушки Летиции.

— Нужно что-то быстрое, — рассуждал он, — и сытное... О! Картофельные оладьи. Ты будешь карто... — начал было он, но Фазиль не дал ему закончить, решительнейшим образом дав понять, что он — смиреннейший фелид в мире, который кушать будет то, что пошлёт ему воля Бранда и поваренной книги.

— Значит, будем оладьи, — решил Бранд. — Что у нас тут... «Ежели надо быстро поужинать, так возьми штуки три-четыре картошки да натри на тёрке. К тому пожарь мелко нарезанный бекон до шкварок и лука, всё смешай и как следует посоли. Сыру туда потри. Два яйца добавь, да не забудь посолить как следует. Смешай и жарь на сковороде, пока золотистыми не станут, а к столу подавай со сметаною».

Готовить было превесело: Бранд доверил Фазилю самое приятное — тереть сыр и жарить бекон, который шкворчал на сковороде, распространяя аппетитные запахи, и если Фазиль и утащил, обжигаясь, пару хрустящих, тающих на языке кусочков, то этот маленький грешок прошёл незамеченным. Ах какие вышли оладьи! Золотистые, хрустящие, с тянущимися нитями расплавленного сыра и хрустящими ломтиками жареного бекона! Макнёшь кусочек в кисловатую сметану и отправляешь его в рот.

Потом ещё чай пили и слушали, как по крыше крадётся дождь, а в очаге потрескивают, догорая, поломанные стулья. У Фазиля уже глаза слипались, хотя спать ложиться было ещё рано — часы недавно пробили восемь и всё ещё кряхтели, выражая недовольство по поводу своей тяжкой повинности.

После ужина Бранд решил научить Фазиля зашивать прорехи — Фазилева-то рубашка, самая для него удобная, подходящая по размеру и пошитая так, как следует шить для фелидов, была прорвана на локте. Они сели рядом на диване, и сонный Фазиль следил, как ловко Бранд большими своими руками продевает нитку в иголку. Попытавшись повторить его действия, Фазиль немедля укололся. На большом пальце у него был напёрсток, но уколол он указательный, и тут же сунул его в рот, недовольно помахивая кончиком хвоста.

— Ты всё, что ли, делать умеешь? — поинтересовался он.

— Всё-не всё, а в походе если дыру не зашьёшь, так и будешь ходить оборвышем.

— Как я, — сказал Фазиль и не удержался — зевнул во весь рот, едва успев прикрыться ладонью. Он пытался следить за действиями Бранда, но веки опускались сами собой, будто их намазали обойным клеем. Мысли путались, и Фазилю в самом деле представилось, что обойный клей попал ему в глаза...

Он всё клонился набок и наконец ткнулся лбом Бранду в плечо. Пахло мылом, печкой и человеком, пахло домом, и Фазиль, окутанный теплом и домашним этим уютным запахом, задремал, хотя представлялось ему, что он вовсе не спит. Правда, если б не спал, то не прижимался бы к человеку — где вообще видано такое, — но в одурманенное сознание такие мысли не лезли. Так сладко ему дремалось, что внутри снова зародилась странная вибрация, отдававшаяся приятно во всём теле, и когда тяжёлая рука погладила его по голове — или это только приснилось?.. — вибрация вышла наружу, и Фазиль почувствовал невиданное блаженство, словно его окутали пуховым одеялом и приласкали всего целиком, от кисточек на ушах до кончика хвоста.

Он хотел бы, чтобы этот момент длился и длился, но тут часы устроили целое показательное выступление, пробив девять часов, и Фазиль очнулся, вырванный из своего блаженства, и сел, одурманенно оглядываясь и прядая ушами.

— Я не спал! — громко заявил он.

— Угу. Не спал и при этом мурлыкал, — заметил Бранд, и Фазиль, всё ещё под влиянием тёплого сонного момента, даже не возмутился как следует, а довольно мягко возразил:

— Ну хватит уже надо мной шутить. Фелиды не мурлыкают.

— Как же не мурлыкают? Я своими ушами только что слышал.

Фазиль фыркнул и встряхнулся, уже чуть более энергично воспротивившись:

— Ненавистники фелидов всё время приписывают нам животные черты, не наноси мне такого оскорбления!

— Раз так, то, конечно, не буду, — ответил Бранд, улыбаясь одними глазами. — Я рубашку твою зашил, — добавил он, сбрасывая Фазилю на колени означенную рубашку и поднимаясь с дивана. — Не иначе как из ненависти!

Фазиль смутился и пробормотал слова благодарности, вертя рубашку в руках и находя, что зашита она на славу — не всякая швея так сможет заплатку наложить. Бранд ушёл к себе наверх, а Фазиль, достав из сундука постельное бельё, устроил на диване постель, сунул под подушку пять драгоценных золотых монет, свернулся клубком и заснул под стук дождя.