Глава третья. Картофельные оладьи (1/2)

Наследный бабушкин дом был о двух этажах, низенький и приземистый, как пожилой, но крепкий ещё старичок. Весь вид его говорил о том, что строили его ещё в те времена, когда вместо строгих расчётов старались сделать попрочнее да понадёжнее: в цемент замешать побольше желтков, стены положить не в три, а в пять кирпичей, балки взять потолще. Красоты мало, зато дом словно бы говорил: я сто лет простоял и ещё столько же простою. Снаружи его окутывали сухие сейчас лозы глицинии, из-за которых он выглядывал множеством небольших окошек. Во дворе росли старые корявые яблони, одна была такая согнутая, что почти лежала на земле, но однако же не умирала, а продолжала существование в таком согбенном положении. В ветвях яблонь по утрам рассаживались, как маленькие серые яблоки, воробьи, поднимавшие жуткий гомон.

Внутри дом казался запущенным, но всё равно производил приятнейшее впечатление. Может, дело было в Фазиле, в сознании которого этот дом навсегда теперь был связан со спасением от голода и холода, а может, в том, что запущенность была не такая, какая происходит от пренебрежения и наплевательского отношения; в любом случае, Фазилю было здесь так хорошо, что он и думать не хотел о том, что когда-нибудь всё-таки придётся уходить — не вечно же он будет в работниках у Бранда.

Пока речи о том, что он уйдёт, не было, и даже наоборот: ему выделили комнату.

Это была комнатка в первом этаже (на втором Фазиль пока что и не бывал), неподалёку от кухни — место, которое Фазиль нашёл весьма прельстительным, хотя в прежние времена здесь наверняка обитала прислуга. У бабушки Летиции, по всей видимости, прислуги не было, поэтому она использовала комнатку в качестве склада и отправляла в неё всё, что вроде бы и не нужно, а вроде бы и может пригодиться, поэтому чего здесь только не было! Начать, конечно, стоит с пыли — Фазиль, едва зайдя, чихнул пять раз подряд, всякий раз возмущённо дёргая хвостом, после чего подозрительно повёл ухом в сторону Бранда: тот сохранял спокойное выражение лица, но его серые глаза так и лучились смехом.

— Очень смешно! — проворчал Фазиль. — Разведут пыль...

Тут он чихнул шестой раз, и Бранд безуспешно попытался замаскировать смех кашлем. Фазиль огненным взглядом дал ему понять, что думает о таком поведении, после чего принялся рассматривать комнатку.

В солнечных лучах плясало столько пыли, что казалось, будто свет проникает через туман. Под потолком висел светильник, окутанный целым коконом пыльной паутины; посреди комнаты стоял круглый стол с нагромождёнными на него поломанными стульями, у окна приткнулась сиротская узкая кровать с железной сеткой, по углам ютились сундуки и короба, покрытые тряпками; валялась всякая мелочь и дрянь, попахивало сыростью нежилого помещения. Пожелтевшие обои кое-где вздулись пузырями, а кое-где отошли от стены и висели лохмотьями.

Под тяжёлыми шагами Бранда заскрипели половицы: он прошёл к окну и отворил его, впустив свежий воздух.

— Не бог весть что, конечно. Но если прибраться и обои поклеить, можно будет жить, ты как считаешь?

«Нет, всё-таки вряд ли он фетишист», — решил Фазиль. Фетишист бы сразу посадил среди шёлковых подушек, а Фазиль бы дальше только пальцем показывал, что ему купить и чем порадовать, а тут и впрямь работать надо. Хлам разбирать, обои клеить. Он недовольно развёл уши в стороны, хотя в глубине души чувствовал даже некоторое расположение к подобной деятельности, удивительное для фелида, которого проведённая в компании шебутных беспризорников юность приучила к тому, что трудятся только дураки какие-то. С другой стороны, какого-никакого положения в обществе добивались только те фелиды, которые упорно работали, как те же Кайясы со своей пекарней... Фазиль давно уже задумывался о том, что бесприютная жизнь не очень-то подходит тому, кто любит поесть, погреться у печки и покрасоваться в яркой жилетке.

— Хорошая комната, — решил он. — Мне подходит.

— Вот и славно, — подытожил Бранд. — Тогда за дело.

Начали с того, что вынесли стулья, часть из которых была совсем непригодна к использованию — эти решили сжечь в печке, — а часть была вполне ещё ничего и нуждалась только в небольшом ремонте. Потом Фазиль, вооружившись метлой, влез на стол и хотел было смотать окутывавший люстру пыльно-паутинный кокон, но тут выскочил потревоженный мохнатый паук и быстро-быстро побежал по метле. Фазиль, вздыбив шерсть на хвосте, отшвырнул метлу в сторону и проделал пару прыжков на столе, чем весьма посмешил Бранда.

— Ты что, пауков боишься?

— Вовсе я их не боюсь, а просто гадость, — ответил Фазиль, подозрительно оглядывая собственный хвост и стол под ногами.

— Мы их в детстве письмоносцами называли, — сказал Бранд. — Если кто паука видел, надо было сказать «беги-беги, весточку любимым неси».

— Ага, дождёшься от этой пакости весточки... — фыркнул Фазиль.

Немного успокоившись, он всё же убрал паутину, под которой обнаружился прекрасный старинный светильник из витражного стекла. Фазиль, как почти любой фелид обожавший всё яркое, светильнику очень обрадовался.

Освобождённый от хлама стол оказался весьма богатым — круглым, прочным, золотисто-медового дерева.

— А давай его в гостиную вытащим? — сообразил Фазиль. — Можно будет за ним читать или письма писать. Ещё бы лампу над ним повесить... — тут его фантазия унеслась вдаль, и он представил, как они вечером сядут вдвоём за этот стол, освещённый лампой в абажуре с бахромой, и будут, к примеру, играть в карты. Не на деньги, конечно, а то в этом смысле Фазиль себе не доверял и думал, что будет жулить.

Бранду идея понравилась, и они вдвоём выволокли стол в гостиную, а потом взялись за сундуки. Фазиль в каждый совал любопытный нос: в одном обнаружился старый, изъеденный молью полушубок, который никуда уже не годился; в другом — множество сухих растений и семян в тряпицах. Семена Бранд унёс, сказав, что их можно будет посадить, как снег сойдёт. В третьем сундуке нашлись пожелтевшие от времени тюлевые занавеси, в четвёртом — льняное постельное бельё и скатерти, в пятом — такие пыльные подушки, что Фазиль снова расчихался... Наконец остался только один сундук, самый главный: большой, железный, расписанный цветущими ветками и птицами и запертый на огромный замок. Ключа, конечно, не было, но Фазиля снедало любопытство. Он сунул коготь в замок, повертел вверх и вниз, замок щёлкнул и раскрылся. Только потом Фазиль подумал, что не стоило демонстрировать Бранду такие свои умения; поглядел — но Бранд ничего, только усмехнулся.

— Ну раз уж ты его открыл, давай посмотрим, что там.

Фазиль с усилием поднял тяжёлую крышку. В нос ударил смешанный запах пыли, старой ткани и мыла; взгляд сразу упал на тёмно-синюю в золотых звёздах бархатную ткань. Не сдержав восхищённого вздоха, Фазиль сел на край сундука и погладил мягкий бархат. Ах какая жилетка вышла бы из этой замечательной ткани! Жилетка — важнейший предмет одежды для фелида: без жилетки ходят только всякие оборванцы вроде Фазиля, которым ни от кого никакого уважения нет. В последний раз у Фазиля жилетка была, когда он на колбасной фабрике работал. Всё это он изложил Бранду, и тот запросто сказал:

— Да забирай! Я такое всё равно носить не стану.

Фазиль вспомнил, что мужчины у людей и правда не носят почти никаких цветов, кроме чёрного и серого, а чтобы в бархате со звёздами выйти — такого свет и вовсе не видывал. Значит, со стороны Бранда это даже и не жертва, просто отдал ненужное.

Отложив бархат в сторону, Фазиль зарылся в интересный сундук, азартно поводя хвостом из стороны в сторону. Ему уже казалось, что ничего, кроме тряпья, там больше нет, как вдруг что-то звякнуло в старой наволочке. Наставив уши торчком, Фазиль полез в груду мягких тряпок и потащил из неё увесистый ситцевый узел, издававший наиприятнейший звон. Поднял взгляд на Бранда: тот взглядом показал — развязывай, мол. Торопясь и махая хвостом, как флагом на параде, Фазиль принялся развязывать древний узел...

Солнце заиграло на золотых монетах с чеканным профилем старого короля.

— О-о-о... — зачарованно протянул Фазиль. Но восторг быстро сменился разочарованием, когда он вспомнил, что монеты принадлежат не ему. — Вот, — он быстро, чтобы даже соблазна не было, собрал узел обратно и протянул его Бранду. Тот посмотрел с усмешкой, потом неуклюже присел на край сундука рядом с Фазилем и высыпал монеты на тряпицу. Тяжёлые, блестящие, они так и приковывали взгляд. Их оказалось ровно десять, и Бранд сказал:

— А знаешь, что? Давай напополам разделим. Считай, это твой задаток.

— Что-о-о-о? — Фазиль своим ушам не поверил, хотя на слух вроде бы не жаловался.

— Не будь тебя, я не то что в этот сундук — я бы в эту комнату ещё лет пять не заглянул. Да и сундук не стал бы открывать...

Фазиль поглядел на него растерянно, и в его душе снова, будто тени в сумерках, зашевелились подозрения.

— И какая же работа стоит таких денег? — поинтересовался он.

В глазах Бранда снова запрыгали смешинки, хотя на лице сохранялось серьёзное выражение.

— Мышей ловить умеешь?

— Ну знаешь ли! — Фазиль от возмущения развёл уши в стороны, демонстрируя максимальное нерасположение. На Бранда, впрочем, это не произвело большого впечатления: он тем временем говорил:

— Раз у тебя теперь деньги есть, сходим завтра к швее. Отнесёшь ей свой звёздный бархат, пусть она сошьёт, что нужно.

Фазиль мигом наставил уши в режим максимально внимательного слушания:

— Нам ведь по-особому шить надо, а эта швея, может, в глаза фелидовских жилеток не видывала?

— Эта точно видывала, — усмехнулся Бранд, не отводя взгляд от его ушей.

— Что? У меня пыль на ухе? — Фазиль дёрнул ухом: показалось, в самом деле что-то щекочет.

— Нет, но очень уж они занятные. Можно потрогать?

Вопрос этот привёл Фазиля в замешательство: он заподозрил, что у Бранда начались фетишизмы, и с беспокойством на него посмотрел, но не заметил ни бегающего взгляда, ни масляного блеска глаз, какие должны бы появиться у человека, сознающего свою порочность. Либо Бранд не сознавал, либо у него в самом деле не было задних мыслей, и мотивом служило простое и очень понятное Фазилю любопытство.

— Ну ладно, потрогай, — недоверчиво сказал он и слегка наклонил голову. Ухо вначале чуть ли не само собой рефлекторно прижалось к голове — слишком часто Фазиля за него хватали и трепали — но потом потихоньку выпрямилось навстречу руке Бранда. От непривычного прикосновения по телу пошли мурашки. Пальцы у Бранда были грубые, шероховатые, но прикасались мягко и ласково: потрогали кисточку — это было немного щекотно, и ухо дёрнулось, а Бранд усмехнулся, и Фазиль почувствовал тепло его дыхания; потом осторожно погладили по шерсти.

— Надо же, какие пушистые... А тут что, шрам?

— Ага, — ухо опять дёрнулось от неприятного воспоминания. — Это я с одним там... подрался. Давно ещё. А он возьми и укуси меня за ухо! Ядовитый гад оказался, потом долго ещё не заживало...

— Бедняга, — отозвался Бранд, проводя по шраму пальцем. Фазиль прикрыл глаза, ловя себя на странном чувстве, которое рождалось где-то в груди и плавными тёплыми волнами растекалось по всему телу. Впервые в жизни к нему прикасались с такой необычной целью: не навредить, а... изучить? Узнать? И впервые в жизни он сам не шарахался от прикосновения, а даже хотел, чтобы оно не прерывалось. Он почувствовал странную нарастающую вибрацию где-то в горле, но прежде чем успел ей удивиться, Бранд убрал руку и сказал:

— Отдохнули — и хорошо, а теперь пора за работу. Надо бы тут до темноты закончить.