Дополнение: о смертях персонажей. (1/2)
В пору наступления Великого Поветрия имеет смысл разобрать обозначенную тему. Любое произведение, где персонажи часто оказываются в рискованной для здоровья и жизни ситуации случается такая проблема — основные герои должны большую часть сюжета выживать, осознание этого снимает с читателя волнение за них и автору становится сложно поддерживать интригу и напряжение. Проблему можно решать с разных сторон — например, можно сделать акцент на борьбе героев с внутренними бесами, на идеологическом конфликте и так далее — то есть сделать непосредственную угрозу для жизни и здоровья вторичной для конфликта, чтобы читатель по иной причине переживал за ваших героев. Тут есть две крайности — тотальная неуязвимость героев и «умереть может каждый» — последнее среди аудитории, привыкшей к первому, взывает извращённый восторг — дескать, реализм это всё! На самом деле они обе плохи в том смысле, что интерес к судьбе персонажей пропадает в обоих случаях — в первом из-за неуязвимости, во втором — из-за обречённости с одной стороны, с другой — с внешнесюжетной позиции у значимого персонажа есть своя сюжетная линия, которая должна завершиться и потому внезапная гибель такого персонажа до завершения линии хотя и реалистичная с позиции внутрисюжета, разрушает конструкцию с внешнесюжетной перспективы и выглядит как слив. В особняке от этого второй способ, впрочем, может быть хорош там, где персонажи — не главное (например, у нас история про катаклизм или про войну в целом — где много гибнущих героев, но они вторичны). Иногда эти крайности могут сочетаться, яркий пример — «Эш против зловещих мертвецов»: персонажи делятся на два типа — на троих главных героев, которые вылезут даже из ада, и на всех остальных, которых сразу же мочат, сопереживать кому-либо совершенно невозможно — за первых ты спокоен, вторых всё равно замочат (в ранних частях франшизы перечень персонажей был ограничен вместе с локацией, а избранным Эш стал только в 3 части и только к ней пошёл акцент на его личности, до того в центре внимания были гады-франшизики — демоны дедайты).
Давайте подумаем сперва про то, кто по жанровым причинам погибает, а кто — выживает.
Погибают следующие архетипичные персонажи:
• Рядовые подручные антагониста и красные рубашки, вторые — это персонажи, необходимые для того, чтобы умереть с целью показать, в какой опасной ситуации находятся герои, названы в честь рядового персонала Энтерпрайза из «Звёздного пути» (не имеют никакого отношения к партизанской армии лидера итальянских националистов Джузеппе Гарибальди).
• Краснорубашечная армия — вооружённые силы противников антагонистов, которые нужны лишь для того, чтобы оказаться разгромленными. Например, пошедшие вперёд морпехи из «Doom», в новеллизации это пытались объяснить тем, что они попали в засаду и растерялись, не ожидая увидеть монстров и зомбей. Тут наблюдается эффект штурмовика наоборот — эффект DoomGuy, когда много морпехов демоны легко выносят, но потом один последний такой же морпех выносит много демонов. В новеллизации это пытались объяснить тем, что монстры — тупые и ничем брать, кроме количества и внезапности не могут.
• Фиолетовые рубашки — прокаченный вариант первого, такие персонажи обладают как минимум именем, индивидуально ясной вещностью, некоторыми чертами личности и т.д., но все они нужны для того же, чтобы описать опасность ситуации через свою смерть. Например, рядовые члены отряда Девятых из «Милого во Франксе».
• Жертвенный агнец — персонаж, которому читатель/зритель должен всячески соболезновать из-за его невинности, слабости, беззащитности и добродетельности, и который потому умирает ради драмы, как правило, чтобы показать циничность и суровость мира. Жертвенный агнец противоположен жертвенному льву, который тоже умирает ради драмы, но при этом ради некой героической цели, он не беспомощен и должен брать за душу величием своей жертвы — стоит отметить, что жертвенным львом может стать любой герой и определить заранее его нельзя, в отличие от жертвенного агнца — чьи черты беспомощность и добродетельность. Например — жители островной деревни Эмии Кирицугу из «Fate/Zero», особенно его старшая подруга (пущены в расход локальным зомби-апокалипсисом); таких полно в «Ганце», всякие там старики и дети, попадающие в Ганц, кроме сюжетно важных (иногда это выглядит даже комично); Маркиз де Сад довёл это до абсурда — все положительные персонажи до тошноты добродетельны и смерть их от рук некропедозоофилов всякий раз ужасна.
• Идейный оппонент автора — если у автора есть некая точка зрения и у этой точки зрения есть противники, то он выводит такого персонажа, который воплощает альтернативные взгляды и убивает его рано или поздно для самоутверждения, в том числе — идеологического. Лучше всего это обстебал Маркиз де Сад, у которого проповедуется абсолютное зло и где добродетельную Жюстину разит молния и покидает её тело через влагалище, не трогая зад, на что торжествующие злодеи едко замечают о целомудрии Господа, обделившего вниманием зад, и ебут труп в этот зад во имя зла.
• Персонаж, совершающий плохие поступки, разумеется — это зависит от морали автора. Полное чудовище — погибает почти всегда, ибо сюжет должен наказать его. Уязвимы сексуальные извращенцы, обычно если это педофил или просто насильник. Всякие мелкие отморозки — частый вид расходных злодеев.
• ЛГБТ-персонажи — погибают ради драмы/гейагнста или потому что аффтор гомофоб и подобные личности тут выставлены полными чудовищами или же погибающими за то, что не выбрали правоверную ориентацию. В промежуточном случае один гей/лесбиянка предстаёт коварным гомособлазнителем, а второй/вторая — жертвой совращения, тогда первый обычно погибает. В современных медиях толерастии ради могут сознательно избегать этого штампа — например, создатели «Вольтрона» прямо заявили, что хотели убить Широ, но передумали только потому, что Широ — гей, а убивать геев — это клише (впрочем, это не помешало им мочкануть его бывшего парня).
• Антагонист для разминки — первый противник героя, нужный лишь для введения читателя в сюжет, как демон-рептилоид Барон из «Берсерка».
• Больной — часто драматизма ради в сюжет добавляют некого болеющего друга или родственника, о котором герой забоится, и он умирает, обычно от самой болезни.
• Тот, за чью смерть герой будет мстить злодею — очень лёгкий способ дать мотивацию герою, это сделать так, чтобы злодей убил тех, кто ему дорог в экспозиции или в завязке, при это функция этих персонажей в данном случае этим и ограничится. Например: родители Ивана в «Звёздной мести», друзья Тацуми из родной деревни в «Убийце Акаме!» Часто перекликается с некоторыми ниже идущими пунктами.
• Население родной хаты — драматический поворот про то, что враги сожгли родную хату, очень популярен и в качестве таковых жертв могут выступать родители героя, жители его родного города и т.д.
• Односерийный драматичный любовный интерес — вводится в сюжет, чтобы герой влюбился в данного индивида и чтобы этот индивид прямо вот так сразу погиб, провоцируя драму, этим его функция и ограничивается. Например: Каору Нагиса в NGE, Смит Торрен из «Ганбастера», Адам из «Вольтрона» (несколько нестандартный пример, так как Широ знал его до начала сюжета и это его бывший парень).
• Наставник героя — чаще всего претендует на роль жертвенного льва, он слишком могуч (пересекается со слишком крутым челом в команде) и потому ради напряжения его необходимо убрать с доски, плюс у героя вникает мотивация мстить за него. Примеры многочисленны — от Дамблдора до Оби-Вана.
• Близкий героя — разумеется, если надо вдруг усилить мотивацию героя или добавить драмы, то это — верный кандидат на убой, который может погибнуть как отдельная сюжетная единица, так и как участник объединения под названием «жители родной хаты ГГ»; может погибнуть вначале и тогда будет выполнять функцию давателя мотивации, разница в том, что ближний героя необязательно погибает ради того, чтобы у героя появилась мотивация, а для более широкого спектра вещей — например, чтобы, напротив, отнять у героя мотивацию: смерть Тодзи Судзухары в манге для Синдзи Икари, поначалу отбивает мотивацию, потом придёт мотивацию в виде идеи искупления вины. Если близкий героя чист и непорочен — то это хороший жертвенный агнец и фиолетовая рубашка. Распространённый ход в историях, где у зла существует способ необратимо подчинить человека, например, посредством заражения зомби-вирусом или одержимости, это сделать так, чтобы герой сам убил своего ближнего, например, Анна Унрух из «Детей Древнего Бога». Словом, главное его отличие — многофункциональность.
• Персонаж, который должен погибнуть ради продвижения сюжета — например, если у нас история о том, как герой мстит определённому числу обидчиков, то значимая часть из них будет убита. Например — «Ubel Blatt» и любые монстры дня (Ангелы из «Евангелиона» и т.п.). Иногда сюжет может быть сам посвящён в целом именно смерти определённого числа лиц — все дети-пилоты из «Бокурано», негритята из считалки.
• Слишком крутой чел в команде героя — вот чтобы жизнь мёдом не казалась, его надо слить, иначе хули тогда герою превозмогать? Всегда играет роль жертвенного льва. Это часто перекликается с тропом «профессиональный риск ментора», только такой персонаж необязательно именно ментор. Погибает всегда драматично и в окружении горы тел своих врагов. Например: Камина из «Гуррен-Лаганна», Булат из «Убийцы Акаме!», обыграно с Гендальфом — его воскресил Илуватар.