4 (1/2)

«I don't wanna wake it up

The devil in me»</p><span class="footnote" id="fn_32483061_0"></span>

Яркое солнце освещает всю комнату, выполненную в светлых тонах, ищет ее хозяина, но безрезультатно. Омега полностью накрыт одеялом, спрятавшись от всего мира, лишь бы не обидел больше никто, лишь бы не причинили вреда, той адской боли.

В дверь тихо стучат, заставляя вынырнуть светлую макушку из под укрытия и подняться на ноги. На часах уже почти обед, а парень до сих пор не спускался.

— Чимин? — голос девушки ласковый, осторожный, не желающий напугать. — Ты ещё спишь?

Щелчок и дверь открывается. Перед парнем стоит вечно улыбающаяся ему омега с подносом в руках. И Чимин не может не пропустить ее, не подарить ей улыбки в ответ. Эта девушка пока единственная, кто, за полторы недели его пребывания здесь, смогла дать почувствовать защиту, поддержку и тепло.

— Раз ты не спускаешься сам, то я решила, что можно устроить тебе поздний завтрак в постели, — ставит поднос на стол и разворачивается к нему. — Но твоя дверь была заперта, поэтому сюрприза не получилось, — разводит руками, довольно улыбаясь, смотря на то, что принесла парню. — Я готовила сегодня сама, поэтому не обижай меня и съешь все до последнего кусочка, хорошо?

— Хорошо, — заправляет постель и усаживается на кровати, перенося поднос к ногам.

Чимину всего девятнадцать, он в том году закончил школу, снимал небольшую квартирку в заброшенном богом районе, стерев себя из жизни родителей–алкоголиков, что и забыли давно, что у них есть сын. Он был сам по себе. Его похитили прямо из собственной квартиры, не дав издать и звука. О нем некому беспокоиться, кроме разве что арендодателя. Он, обделенный вниманием ребёнок, познавший жизнь сполна, но умевший защитить себя от альф, попался на крючок тех, кто красивых омег находят сами, присваивая, забирая, лишая любой чести и продавая. Поэтому сейчас ему все ещё непривычно, все ещё страшно. Он никому не доверяет и во всем ищет подвох. Но Юна, как все зовут эту девушку, каким-то чудесным образом смогла подобраться к нему ближе всех, а теперь постоянно рассказывает об остальных омегах в этом доме, их истории, о самом Юнги, который, по ее словам, действительно хороший человек.

Они все работают, чтобы не сидеть на шее альфы, хотя тот и говорит, что в этом нет необходимости. Но помимо этого им бы просто нечем было заняться. У них есть общий чат, где они всегда отписываются, куда идут, где находятся, все ли в порядке. Юнги им доверяет, но за безопасность вне дома не может отвечать, поэтому было принято такое решение. Чимин ее рассказам верит, но пока что не готов все принимать, доверять и вообще часто говорить.

Если он спускается на завтрак, когда все жильцы этого весьма большого дома присутствуют, то толком не говорит. Ведет себя тихо и настороженно. Все давно поняли, что парень такой запуганный не только из-за случившегося, но с расспросами о старой жизни не лезут – не расскажет. Омеги здесь чудесным образом приветливые и светлые, всех словно по конкретным чертам характера подбирают.

— Юнги сегодня утром тебя ждал за завтраком, — сообщает девушка, присаживаясь рядом. — Хотел попробовать уговорить тебя на поездку с ним, чтобы ты развеялся немного.

Чимин замирает с вилкой у рта, так и не съев содержимое, переводит хмурый взгляд на девушку.

— Не смотри так, — вздыхает. — Он все делает с благим намерением. Не жди какого-то подтекста в его действиях, он не будет обижать тебя, я тебе клянусь.

— Если он такой добрый, то что же в полицию не обратится, не сообщит о том, что в этом чертовом мире происходит? — заводится.

— Чимин, не глупи, это всё всем известно, все куплено, никому нет дела до наших жизней, когда видят деньги перед собой. Ты вообще представляешь, какую власть имеют те люди, сколько у них денег, сколько связей и возможностей? — объясняет как маленькому ребенку. — Если бы все было так просто, нас бы всех находили и возвращали домой. А ты только посмотри, мы работаем, выходим в люди, и никто даже не приезжал, полиция не интересовалась нами ни разу! Они знают, что мы омеги, которых продали, и им этой информации хватает, чтобы не париться.

Чимин не находит, что ответить, поэтому отворачивается и все-таки продолжает есть. Хочется всех тех людей уничтожить, посадить за решетки, чтобы гнили до конца своих дней.

* * *</p>

Чонгук, выбрав новую тактику подхода к омеге, очень гордится собой, но держится из последних сил, чтобы не вернуться к старому методу: взять силой, давить аурой, пугать. Ему тяжело вести себя иначе, не так как всегда, он целиком меняет свое поведение, оно полностью отличается от того, как воспитывали. За неделю, которую альфа приезжал к омеге каждый вечер, ни разу не получил согласия на ужин, но видит, что его начинают меньше бояться, чувствуют себя рядом увереннее и смеют давать отпор, если Чонгук, не удержав руки при себе, пытается притянуть или как-то прикоснуться. Омега все еще относится настороженно, но уже показывает характер. Он у него оказывается не омежий совсем, не нежный и мягкий, а совсем наоборот. Тэхен любит дерзить и стрелять глазками угрожающе, хоть на альфу это не действует, но тот каждый раз старательно делает вид, поднимая руки в сдающимися жесте. Чонгук ловит себя на мысли, что эти игры с омегой ему нравятся, как и вести себя рядом с ним более мягко, как никогда раньше не вел. Ни с кем, за свои тридцать один. Внутренний альфа каждый раз трепещет в ожидании, стоит увидеть на горизонте приближающийся силуэт того самого, от кого с ума сходят. Как и сейчас.

Время уже довольно позднее, на улице давно потемнело, а Тэхен только сейчас выходит из университета. Парковка почти пустая и машины отца парня не наблюдается, что удивительно, ведь все это время он был здесь, забирал домой.

— Ты правда будешь каждый день сюда приезжать? — прячет телефон в кармане куртки, как и руки, останавливаясь напротив мужчины, устало вздыхая.

Тэхену это не то чтобы надоело, он уже даже как-то привык, ведь себя контролируют, не давят совершенно, разве что иногда запах гуще становится, когда омега слишком перегибает, переходит какую-то невидимую черту, которую переходить не стоит. Но ему странно видеть его каждый день. А сейчас, когда отец снова не сможет его забрать, становится немного боязно. Тэхен не знает, что может выкинуть альфа, когда защиты рядом нет. Хоть он и успел смириться, что Чонгук, по всей видимости, решил добиваться его всеми способами, безопаснее себя от этого чувствовать не стал.

Чонгук все ещё альфа, который уже показал свои отвратительные стороны, успел поселить разочарование, недоверие, страх. От него все ещё хочется избавиться, но приходится мириться с существованием.

— Тебя не заберут сегодня? — вопросом на вопрос. Тэхен такое ненавидит.

Он вообще не должен отвечать ему на вопросы, они друг другу никто, и никогда не станут ближе. Тэхен его мысленно каждый день уничтожает.

— Я задал тебе вопрос, будь добр…

— Надо будет, с утра до вечера буду стоять и ждать, когда ты закончишь, так понятно? — Чонгук тоже начинает привыкать к острому языку. Но злиться от этого не перестаёт. — Где отец?

Тэхен вздыхает. Не хотел он сегодня видеть этого альфу, надеялся, что не встретит вечером на парковке. Потому что заранее знает, к чему это приведет. Он смотрит на Чонгука и знает, что солгать не может, за это можно поплатиться, да и смысла во лжи не будет, за ним ведь в итоге родитель не приедет, если скажет, что заберёт, но опаздывает. Чонгуку от чего-то очень нравится его контролировать, знать о планах, о каждом шаге. Иногда думается, будь его воля, он бы рядом ходил, не отставая ни на шаг.

— Не заберёт сегодня, не может, — вздыхает и отводит взгляд, кутаясь в куртку от прохлады на улице, от чужих изучающих глаз, которые, на удивление, за все дни не прожгли в нем ни одной дыры, хотя давно уже должна была появится одна, если не парочка.

— Как это? — хмурится и встает с капота, приближаясь к парню, что специально не смотрит на него. — Ты на чем домой собрался добираться?

Очередной вздох срывается с губ. Этого и стоило ожидать. Непонятно как это работает, но Тэхену на подсознательном уровне удается понять, как среагирует альфа на тот или иной ответ. Вот сейчас, например, когда получит его, то точно разозлится. Он не уверен, каких масштабов будет злость, но она будет. Это его собственничество выводит из себя, его уже считают своим, всю неделю Тэхен только и слышит какие-то указания, как омега от своего альфы. И если Чонгуку это кажется нормальным, то Тэхену ни сколько. Он не его и быть таковым не собирается. Альфа давно стоило бы это понять, но тот настолько уверен в себе, что раздражает.

Он никогда не будет подчиняться альфе. Ни одному.

— Я задал тебе вопрос, — как Тэхен и предполагал.

Чонгук это не контролирует, в нем злость просыпается сама, ревность ее разжигает, ни за что не признается себе, что это переживание за чужую жизнь масло в огонь подливает. Запах ощутимо сгущается и альфа видит, как Тэхен тяжело начинает дышать.

— Хватит это делать! — толкает в грудь, заставляя отойти от себя. — Прекрати давить на меня! Хватит! Хватит! — кричит.

И мужчина ничего не понимает, эту смену настроение не улавливает, даже теряется немного, остывает. Тэхен тяжело дышит, задрав голову к небу и сжимая собственные волосы у висков. Видно, что пытается успокоиться.

— Тэхен? — осторожно, хочет вернуться на более спокойный тон разговора.

Такое дается тяжело. Чонгук не умеет взаимодействовать с омегами так, как того требует ситуация. Он вообще умеет их только трахать и унижать. Поэтому Тэхен для него в принципе такая «ситуация», где он ничего не умеет, но приходится действовать интуитивно, подбирать тон, слова, действия. Вот сейчас, например, он к нему не приближается, смотрит на расстоянии, пытается что-то понять, а что именно, сам не знает. Но альфа внутри волнуется, переживает, а Чонгуку никак не удаётся его заткнуть, вернуть себе власть. Этот омега его меняет и это чертовски пугает.

— На такси. Я поеду домой на такси, которое уже вызвал, и которое должно приехать через десять минут, — вытирает глаза от выступивших слез. — Все? Закончили, можешь уезжать, — отмахивается от него рукой, даже не смотря.

Чонгук оказывается так близко, что удивление и испуг сами появляются на усталом лице. Его рассматривают, как кажется, тревожно, но Тэхен отмахивается и от этого. Бегают по лицу глазами, держа его в своих руках. Ничего не понимают. Оба.

— Почему ты плакал? Тебя кто-то обидел? — голос настороженный, взгляд внимательный.

— Боже… — прикрывает глаза, сдавшись, позволяя делать все, что вздумается. — Я просто устал и все.

Чонгук бы сказал, что омегам не из-за чего уставать, но этот, что стоит прямо перед ним, медленно меняет его взгляды, по крайней мере на счёт себя. Он его в один ряд с остальными не ставит, выделяет, поднимает выше, ближе к себе. Но Чонгук не знает, что такое слезы от усталости. Знает, что такое слезы боли, когда тебя ломают все детство, чтобы ты стал тем, кем являешься сейчас.

— Тогда почему ты не отдыхаешь? — если бы Чонгук только знал, как Тэхену хочется усмехнуться с этого тупого вопроса, но он знает, что спрашивают на полном серьезе, потому что этот альфа всегда говорит прямо, все, что думает.

Иногда омеге кажется диким, когда Чонгук задает настолько странные вопросы. Он совершенно не понимает каких-то жизненных вещей. Например, как эту – моральную усталость, когда ты выжат, как лимон, и тебе не хочется даже рта открывать, ни то что с кем-то видеться и говорить.

— Потому что у меня нет времени, — осторожно кладет свои руки на чужие, что все ещё держат его лицо, заставляя смотреть на себя, и убирает их, отходя от альфы на шаг. Ему нужно расстояние между ними, иначе начинает нервничать и напрягаться. — Думаешь, я по приколу зависаю тут до позднего вечера? Так, чисто по рофлянчику учусь, тратя огромные деньги за каждый год обучения, — не может не язвить, это привычка у него такая.

— Я отвезу тебя домой, — как приговор.

— Нет, — Тэхен больше никогда не загонит себя в эту клетку. — Я в твою машину не сяду, с тобой наедине в ней не останусь.

— Тэхен, — предупреждающе.

Его иногда невозможно терпеть, хочется применить силу, хочется унизить, чтобы знал свое место, чтобы знал, с кем говорит, но старается очень не позволять себе этого, ведь уже понял давно, что так себя с ним вести нельзя, потому что не подпустит, будет вечно опасаться, обходить за километр. Но сейчас… Его хочется впихнуть в собственную машину, заклеить рот скотчем, связать и просто довести до дома. Потому что у Чонгука все меньше терпения, все меньше сил контролировать свои эмоции и желания.

— Что?! — смотрит… как-то странно… Чонгук не знает, что это. — Тебе напомнить или ты уже забыл, что было, когда я сел в нее в прошлый раз? Я вот помню отчетливо, — сегодня Тэхен переходит все рамки, все черты, но на удивление все ещё не ощутил на себе гнев, и Чонгук сам себе поражается, как удается держать в руках всю эту злость, что с каждым словом, каждым криком все растёт. — Как ты применяешь свою силу я знаю, проверять ещё раз не хочу, — никак не могут разгадать это чувство в чужих глазах. — Потому что вы – альфы, в большинстве своем не умеете сдерживать эти чертовы инстинкты! Вам вообще запрещено оставаться с омегами наедине, потому что вы неконтролируемые и жестокие!

И впервые Чонгук узнает, как это – чувствовать боль через слова. Искреннюю, душевную. Это то самое разочарование, которое он уже видел, когда совершил эту самую ошибку. Не смог контролировать инстинкты и не сдержался. Все так. Но Чонгук всегда брал то, что хочет. Его никто не учил по-другому, не знал, что так тоже можно и даже нужно. С этим омегой нужно. Но незнание не освобождает от ответственности.

— Тэхен, я обещаю, что ничего не будет, — сегодня Чонгук удивляется самому себе в сотый раз за вечер.

В нем оказывается столько тайн скрыто. Например, он также не знал, что умеет делать такой голос – нежный и мягкий. Он не знал, что умеет чувствовать вот так – душой, которой, казалось, нет. Все эти эмоции, которые вызывает Тэхен – новые, неизвестные ранее. Никогда ничего подобного не чувствовал. Они подавляют его злость, которая рвется наружу, потому что его в чем-то упрекают, на него кричат, слишком своевольничают, очень многое позволяют. Чонгук бы такого омегу давным давно задушил голыми руками, перед этим истерзав тело. Убил бы сначала душевно, морально, а потом физически. Но сейчас стоит перед ним и сам будто бы подчиняется.

— Честное слово, я тебе обещаю, — подходит ближе, боясь спугнуть. — Я просто отвезу тебя и оставлю, всё. Не прикоснусь к тебе и не обижу. Хорошо? — заглядывает в глаза, что все ещё на мокром месте от прошлой тирады. — Я не могу позволить тебе ехать на такси в такое время, я просто не дам тебе туда сесть, — это говорит не он, а его альфа, что, оказывается, умеет заботиться и волноваться.

Тэхен смотрит на него и ничего не понимает. За все время он ни разу не видел альфу таким, это путает все мысли. Отталкивает настороженность, подталкивает к согласию. Его словам почему-то хочется верить. И рядом с ним так много этого непонимания, этого «почему-то». Тэхен с ним ведет себя интуитивно, всегда на «ощущается» и «чувствуется». Но иначе не получается.

В прошлый раз он сел в машину под напором, под испугом и страхом, сейчас он этого не чувствует. Лишь переживание, что исходит от мужчины. Это странно. Все это странно, весь этот альфа, его поведение, действия. Все.

— Хорошо, — сдувается омега. — Только я напишу об этом отцу, — тут же достаёт телефон, отменяя заказанное такси, мысленно извиняясь. — Чтобы он знал, кого потом из под земли доставать, — добавляет.

— Договорились.

Чонгук открывает ему дверь, ждёт, пока сядет, и довольный идет к водительской стороне. Не думал, что будет чувствовать себя хорошо только от того, что Тэхен снова сидит в его машине, на этот раз добровольно, почти без давления. Ему кажется, что омега смотрится здесь слишком правильно, словно это место по умолчанию его и ничье больше. Он смотрится правильно рядом с ним, позволяя запаху заполнить салон и легкие. Чонгук включает печку, подмечая, что руки омеги были холодными, когда он касался ими его собственных, что кончик носа успел слегка покраснеть, как и щеки. Тэхен на него не смотрит, откинулся на сидение и отвернулся к окну, позволяя себе прикрыть глаза, пока альфа считает это победой. Ранее парень ни за что бы не стал так расслабляться рядом с ним, особенно прикрывать глаза. Альфа убеждается в том, что этот омега особенный каждый раз. Особенный для него, потому что таких он никогда не встречал.

— Ты голоден? — тихо интересуется Чонгук, понимая, что время близится к половине десятого, и вероятнее всего омега ничего не ел с обеда.

— Я поем дома, спасибо, — голос совсем тихий, даже сонный. И Чонгук уверен, что готов охранять чужой сон всю ночь, не смыкая глаз.

— Мы могли бы взять что-нибудь из фастфуда, чтобы ты удалил голод хоть немного, — предлагает с надеждой.

Его альфа сегодня особенно чувствителен к нему, более заботлив и внимателен. Чонгук не знает, чем это объяснить.

— Не стоит, легче полноценно поесть дома, — Тэхен все это время не открывает глаз, но активно борется со сном, в который так и утягивает из-за усталости и тепла, в котором оказался.

Ранее, он бы никогда не позволил себя так вести рядом с этим человеком, но сегодня… Сегодня все почему-то очень странное, все не так, как обычно, как-то иначе. И Тэхен в очередной раз ничего не понимает, не может себе объяснить это чувство внутри.

— Хорошо, я понял, — ему бы очень хотелось побыть с ним как можно дольше.

На дороге огромные пробки и это очень сильно увеличивает время дороги до дома. Чонгук поглядывает на парня и подозревает, что тот все-таки уснул, потому что чужое дыхание ровное, нет никакой реакции на длительность пути. И альфа мысленно уже миллион раз обрадовался, что Тэхен не стал слишком упрямиться и поехал с ним, потому что страшно даже представить, что он едет в такси с каким-то там альфой. Он, его красивый мальчик, уснувший на заднем сидении в чужой машине. Это будоражит кровь, заставляет злиться.

— Что уже случилось? — Тэхен промаргивается от легкого сна, поворачивая голову к альфе, и хмуро смотрит на него. — Почему завелся опять?

Иногда Чон искренне удивляется способности Тэхена улавливать даже самую небольшую смену запаха. Он не шутил, когда говорил, что это просто омега нежный, потому что уже тогда понял, что реагирует на него острее нужного.

— Ничего, — поглядывает на этого растерянно птенчика, что выглядит до нельзя милым после непродолжительного сна. — Просто задумался.

— О чем-то, что тебя разозлило, — не спрашивает, утверждает, осматриваясь по сторонам. — Сколько я проспал? — ничего не понимает, почему они так долго едут. — Пару минут что ли?

— Нет, — вздыхает сам, откидываясь на кресло. — Около двадцати.

Сегодня и правда просто невероятные пробки. До дома Тэхена, при нормальной скорости, Чонгук может доехать за десять–пятнадцать минут, в зависимости, конечно, от собственного местоположения, а сейчас они и половину пути не проехали. Скорее всего где-то что-то перекрыто, поэтому на центральной дороге ещё больше машин, чем обычно.

Тэхен хлопает глазками, не понимая, как это они так долго едут, оглядывается вокруг, и понимает, что пробка действительно очень большая и с этим ничего не поделаешь. Желудок, по ощущению, уже прилип к позвоночнику, он хочет есть ужасно, даже не думал, что все затянется настолько, а теперь не знает, как сказать Чонгуку, что был бы не против перекусить и дать согласие на предложение, но с опозданием. Он вздыхает, скидывает обувь с ног, садясь в позе лотоса, и откидываясь на сидение также, как альфа. Чонгук осматривает его, любуется в тысячный раз, глаз оторвать не может от того, как приятно он выглядит таким расслабленным рядом с ним, в его машине. Его труды действительно стоят того. Окупаются.

— И все же, я спрошу снова, — смотрит на светофор, до которого им ещё ехать и ехать, и который снова горит красным. — Ты голоден? Нам правда очень долго ехать, Тэхен.

И парень благодарит всевышние силы за то, что ему не пришлось самому говорить об этом.

— Да, — смотрит на свои руки, чувствует легкое смущение. — Сейчас я был бы не против перекусить, — не поднимает глаз.

— Хорошо, тогда сиди здесь, я быстро, — омега ничего не успевает понять, когда Чонгук пулей вылетает из машины и обходит другие, что тоже зависли в пробке.

Чонгука нет уже почти пять минут, и Тэхен теряется, когда сзади начинают сигналить, потому что перед ними пробка немного продвинулась вперед. Когда проходит ещё столько же времени, то ничего лучше, чем сесть за руль и проехать вперед, не придумывает. Лишь бы перестали напрягать сзади. Он сидит за рулём, поглядывает в окно, в ожидании альфы, и все больше начинает нервничать, потому что, кажется, движение стало идти активнее, а его все нет. Тэхен ловит себя на мысли, что просит Чонгука вернуться скорее, что ждёт его сам, причём очень нетерпеливо.

Этот день и правда выдался весьма странным, начиная утром и заканчивая вечером. Особенно вечером. Тэхен никак не ожидал от Чонгука такой сдержанности, такого контроля самого себя. Он показал себя совершенно с другой стороны, не сорвался на него, хотя было видно, что очень хотелось. Если сильно хочется, то приходится держать себя в руках, а ему по всей видимости хочется слишком сильно.

Тэхен дёргается, когда дверь открывается, а на него смотрит удивленный Чонгук. Он бы тоже удивился такой картине.

— Маленький мой, я, конечно, все понимаю, но давай-ка, дуй на свое место, — с усмешкой произносит, наблюдая за растерявшимся омегой. — Давай, давай, двигай жопку и я сяду, — поторапливает, наблюдая за этой картиной, как Тэхен неуклюже перебирается обратно на свое сидение, не следя за тем, каким ракурсом поворачивается к альфе.

— Там, на одной из дорог, оказывается какая-то авария жесткая произошла, — сообщает, передавая бумажные пакеты с едой. — Поэтому пробка такая. Всем приходится через центральную ехать, — садится удобно, ставя напитки между сиденьями в специально выделенные места для них. — А теперь скажи мне, что ты забыл за рулем, — поднимает взгляд на омегу и теряется, когда видит эти испуганные глаза, что уже давно отвлеклись на еду и позабыли все вокруг, а возможно даже не слушали.

— Я… — Тэхен хмурится, почему-то кажется, что альфе очень не понравилось то, что он сделал. — Не злись на меня, — уже как факт, а не предупреждение, хотя у Чонгука и мысли не было. — Пробка начала продвигаться, а эти сзади все начали сигналить, — закидывает в рот картошку, ещё совсем тёплую. — Что мне надо было делать?! — лучшая защита – нападение.

— Тэхен, — смотрит серьезно. — Я ведь не злюсь, почему ты так реагируешь? — омега ничего не понимает, этот альфа сегодня до неузнаваемости странный.

— Потому что от тебя неизвестно чего ожидать, — снова отвлекается полностью на еду.

— Теперь гони мне бургер, — протягивает руку, куда почти сразу кладут уже развернутую булку.

Чонгук смотрит на омегу, а в груди странное тепло растекается, заполняет все, согревает. Парень сидит, забравшись ногами, откинул куртку на заднее сидение, все ещё взъерошенный после недолгого сна. Слишком уютный. Его хочется перетянуть к себе на колени, уткнуться в шею и дышать-дышать-дышать, чтобы ничего кроме его запаха не чувствовать. Но Чонгук обещал, что не прикоснется, не напугает. Этот вечер портить не хочет.

Он засматриваемся и не слышит, что им сигналят. Из мыслей вырывает Тэхен, что касается плеча, внимательно заглядывая в глаза. Чонгук резко поворачивает голову на заднее стекло, высматривая машину, и начинает закипать. Его разозлить очень легко и омега, сидящий рядом, знает, а сейчас и чувствует.

— Эй, все нормально, просто проедь вперед и всё, — отвлекает. — Тебя не должны напрягать и выводить из себя столь обычные вещи, не подавайся этому, ладно? — Тэхен от чего-то чувствует себя сегодня очень смелым и расслабленным рядом с ним.

Чонгук делает так, как говорят, и принимается есть, когда звонит телефон омеги, который неожиданно начинает что-то судорожно искать.

— Салфетки, Чонгук, дай салфетки, — машет руками, показывая, что они грязные, и быстро получает то, что хочет.

Чонгук бы никогда не выпускал его из этой машины, не позволял бы вечеру закончиться, поставил бы время на паузу. Не понимает сам, что с ним происходит, но сейчас, когда наблюдает за парнем, хочется положить к длинным ногам весь этот гребаный мир, чтобы все стояли перед ним на коленях, подчинялись, как подчиняется и он. Потому что этот уверенный в своих действиях Тэхен сводит его с ума своей открытостью, своей активной мимикой, искренностью. Сейчас Тэхен его не боится.

— Да, пап, — у Тэхена полный рот еды. — Нет, не дома, — кидает ещё пару палочек картошки, не переживая на счет качества речи и понимания. — Нет, мы с Чонгуком решили перекусить, потому что это невозможно терпеть, — расплывается в улыбке. — Нет, он вообще сегодня какой-то странный, — смотрит на альфу, даже не скрывая, что речь идет о нем. — А как это так получилось, — хмурится, когда отец говорит, что уже подъезжает к дому, а потому в удивлении смотрит на Чонгука. — Эй, ты знал же, что есть объездная дорога до дома? — ему отрицательно машут головой. — Нет, пап, он не знал, не переживай, — Тэхен смотрит на альфу, что не отрывает от него изучающего внимательного взгляда, и сам начинает смотреть в эти глаза, которые, как зыбучие пески, затягивают на самое дно. — Да, тут вроде начинает все активнее рассасываться, — к нему тянется чужая рука, заставляя замереть и перестать пить колу. — Думаю, минут через двадцать, в лучшем случае, — говорит словно на автомате, потому что ладонь прижимается к щеке, а большой палец ласково пробует бархатную кожу на ощупь. — Я напишу, хорошо, давай.

Чонгук касается его совсем осторожно, словно боится, что щас будут кричать или появится страх в глазах. Он смотрит как-то иначе, даже, оказавшись на дне, не могут разобрать. Они эмоций друг друга зачастую не понимают, ответов в глазах не находят. Но сейчас в Тэхене нет страха, а какой-то странный интерес. Он не кричит на него, не злится, просто смотрит и позволяет. Позволяет прикасаться к себе. Ему. Чонгуку.

— Что ты делаешь? — шепчет, не знает почему, но так словно правильно.

— Пробую ее на ощупь, — чистая правда.

— И как? — зачем-то спрашивает.

Он сейчас вообще ничего не знает. Не понимает.

— Нежная, как шелк, — шепчет зачаровано.

Тэхен опускает голову, смущаясь, но пытаясь это скрыть, тем самым, заставляя альфу вернуться в реальность. Туда, где перед ними светофор вот-вот загорится зеленым, а дорога до дома станет более открытой и быстрой.

Чонгук не хочет, чтобы это заканчивалось, но ему приходится выпустить омегу из машины, стоит подъехать к дому, на крыльце которого стоит мужчина, встречающий сына. Тэхен прощается с ним, собираясь вот-вот открыть дверь и выйти, но его неожиданно мягко хватают за руку, в очередной раз за вечер сбивая все настройки в голове. Чонгук целует его тыльную сторону руки, замирая на мгновение и делая жадный вдох. Тэхен не знает, чего должен бояться больше – его интереса, смахивающего на какую-то одержимость, или его опасной ауры, не вызывающей ничего хорошего.

Внутренности скручивает в удовольствии, стоит омежьему запаху проникнуть глубоко в легкие, слиться с эритроцитами, разнестись по всему телу. Чонгук понятия не имеет, что это за чувство такое, но хочется стать его тенью, никогда не оставлять, слиться в одно целое.

С недавних пор его альфа готов вставать на колени.

— Спокойной ночи, — шепчет Чонгук, не желая выпускать руку, смотря на парня из подо лба, но не наводя страха.

— Спокойной ночи, Чонгук, — Тэхен растеряно выбирается из теплого салона и спешит в дом, чтобы спрятаться в тепле, успев быстро чмокнуть отца в щеку.

Мужчина не видит альфу в машине из-за затонированных окон, но знает, уверен, что тот смотрит, поэтому стоит и ждёт, когда уедет. А Чонгуку башню сносит от того, что омега поцеловал отца. В нем настолько сильно собственничество разрастается, что не видит границ, выходит за рамки, ломает их, превращает в ничтожные щепки. Поэтому делается глубокий вдох, чтобы прочувствовать фантомное присутствие его мальчика, оставившего свой запах, как успокоительное.

* * *</p>

— Ты когда-нибудь видел его таким? — переговариваются двое альф между собой.

Они заинтересовано следят за начальником, который что-то напевает себе под нос и еле улыбается, разглядывая бумаги, что принесли на подпись.

— У него вроде как омега какой-то есть, — отвечают.

Удивленные глаза блюдца впиваются в напарника.

— Омега? Свой омега? — шепчет совсем тихо, чтобы только для одних ушей, а в ответ лишь кивок.

Чонгук резко оборачивается на шепот, осматривает двух парней, что сплетничают в прямом смысле за его спиной и хмурится. А эти самые сплетни быстро разносятся даже у них. У альф.

— Если у вас есть вопросы, задайте их мне лично, — сердится, недоволен. — Как омеги шепчетесь, обсуждаете, — с брезгливостью осматривает. — Поинтересоваться смелости не хватает?

Оба альфы и представить не могут, что их сейчас может ждать. Потому что Чонгук постепенно закипает, злится. И неизвестно до какой стадии дойдет в итоге.

— Ты – отнеси документы, — вжимает одному из парней в грудь папку, заставляя отшатнутся от силы, с которой это делает. — И скажи им, чтобы пересмотрели снова, если не найдут свою ошибку – лишатся работы, возможно жизни, в зависимости от моего настроения, — кивает в сторону двери, отпуская. — А ты принесешь мне сейчас документы, оговаривающие стоимость омег, понял? Хочу поднять цену на этих несчастных, нужно изменить некоторые моменты и цифры.

Альфа замирает у двери, оборачиваясь на директора, удивляясь услышанному. Он увеличивает стоимость омег?