XIX-II «И вина спадает с плеч» (1/2)

Полумна постучала в каменную дверь кабинета зельеварения. Чувствуя, как замирает сердце, она стала вслушиваться в безысходную тишину, звенящую по ту сторону сырой стены. Мгновенного ответа не последовало. Острый слух девушки продолжительное время не мог уловить сколько-нибудь отчётливого звука. И вот, когда она уже почти отчаялась дождаться ответа и готова была повернуть в обратном направлении, щеколда пронзительно звякнула, и дверь осторожно приоткрылась.

Гораций Слизнорт при виде её в панике отпрянул назад, насколько позволяли приличия и погонял невыразимый страх. Затем же он застыл на месте, бездумно и нервно поглядывая на её нелепые розовые очки, которые по задумке должны были придавать ей храбрости.

— Я пришла слушать, — проглотив непродуктивное беспокойство, прямо сказала Полумна. — В прошлый раз я повела себя глупо: мое воображение нарисовало огромного страшного монстра, и я не придумала ничего лучше, кроме как сбежать. Мне следовало дослушать до конца без предвзятости. Теперь я могу это сделать. Если вы все ещё хотите говорить.

Во взгляде зельевара промелькнуло неприкрытое безудержное восхищение, от которого по спине девушки пробежал холодок. Когтевранка не любила, когда ею кто-то восхищался — будь то за ее личные качества или же проделанную ею работу. Сама она не помнила, когда в последний раз приходила в неумеренный восторг от кого-то. Отец с раннего детства втолковывал ей идею о том, что все на Земле — обычные люди, чуть ли не доходя до идеи о равенстве. Но равенство, по его представлениям, было очень смазанным и неясным: он не гнушался делением по интеллектуальным способностям.

— Вы всё-таки пришли! — вырвалось у профессора трепетное восклицание, но, видимо, против его воли — так как он тут же сделался присмиревшим и неуклюжим.

Полумна вошла в модифицированный с помощью магии кабинет. Подготовка к предстоящему собранию шла вовсю: в центре уже были расставлены прежние тёмно-синие кресла со стальным отливом, а чуть поодаль виднелся пустующий обеденный стол.

Девушка остановилась и украдкой взглянула на потерявшего дар речи зельевара. Ещё чуть-чуть — и она бы подумала, что он в нее влюбился. Но Полумна знала: его неловкие взгляды объяснялись более сложным внутренним процессом.

— Можно попросить вас об одолжении? Если в таких случаях просят об одолжении… — несколько строго спросила она, преодолевая устойчивое сопротивление: память о гигантском вымышленном монстре ещё не ушла.

— Да, конечно, мисс Лавгуд. Что вам будет угодно? — он, в свою очередь, подошёл чуть поближе.

— Давайте без метафор и абстракций. От них голова идёт кругом, становится дурно. Я все ещё не могу забыть вашу фразу: «Я загубил одного студента». Она слишком многозначительна и размыта. В темноте видится всякое… Я смогу работать только с конкретикой. А впрочем, что это я… Я ваша ученица, а выходит наоборот.

Она задумчиво опустила взгляд и села в одно из заготовленных кресел. Гораций Слизнорт последовал ее примеру. Лицо мужчины было бледно, губы слегка дрожали: конкретика была его самым большим страхом, так как делала его беззащитным; в абстракциях и метафорах он находил свое утешение, скрывался.

Полумна разомкнула было губы, чтобы задать вопрос, как зельевар опередил ее:

— Есть в ваших набросках что-то таинственное и пугающее, мисс Лавгуд. Не имею понятия, откуда вы все это берёте, но почти все — чистая правда.

Теперь восхищение сквозило и в его голосе. Полумна насторожилась.

— Скажите, профессор: это вы писали в редакцию «Придиры»?

— Я.

Ещё несколько дней назад девушка думала, что встреча с неизвестным пылким поклонником обрушит весь ее мир, перевернет с ног на голову, но в реальности все оказалось гораздо ровнее — от нахождения правды стало спокойнее, словно целая гора свалилась с плеч. Не было ни опаски, ни тревоги, ни возмущения.

— Вы хотели узнать что-то конкретное?

Он молчал, продолжая бесцельно рассматривать ее вычурные очки. Наконец ему это надоело.

— Я хотел бы искупить свою вину, стать Целительной Тенью. Да вот только я знаю, что никогда им не стану — слишком труслив.

— Что за вина-то? Что случилось с тем студентом?

Сердце в груди Полумны колотилось от одного взгляда на сгорбившуюся фигуру мужчины. Из запредельных глубин души поднимался дикий страх. Пальцы холодило. Мысленное самоистязание, которому он себя подвергал, было пропорционально чему-то ужасному, что Полумна все никак не могла нащупать. Оставалось только спрашивать. А спрашивать, невзирая на твердый настрой докопаться до правды, было страшно.

— Он был одним из моих самых любимых учеников. Мы так часто пересекались, обсуждали различные способы применения магии, что привязались друг к другу. Мне так казалось. Однажды после занятия он подошёл ко мне и вскользь поинтересовался одним очень ужасным заклинанием. Я списал все на научный — как говорят магглы — интерес. Не придал этому слишком большого значения. А затем… Этот юноша стал известен как Тот-Кого-Нельзя-Называть.

Полумна с минуту глядела на Горация Слизнорта неотрывным, неверящим взглядом, а затем, шумно выдохнув, поникла в кресле, накрыла лоб ладонью.

— Сколько страданий и жути! И все из-за того, что нам неподконтрольно.

Он резко вздрогнул, на эмоциях пропищал что-то нечленораздельное и в ужасе, перемежающемся с недоверчивой надеждой, уставился на неё.

— Что вы такое говорите! — сипло воскликнул мужчина — и тут же перешел на боязливый шёпот: — Мисс Лавгуд… Он был моей ответственностью… Я должен был…

— Я все это время думала, что вы совершили нечто непростительное, мерзкое, кощунственное. Но на деле… — она покачала головой.