XV-II Сомнения (Не все потеряно) (2/2)
Гарри понуро сел в кресло напротив профессора Дамблдора, усердно размышляя. Внезапно Фоукс издал пронзительный клич, заставив юношу вздрогнуть.
— До сих пор остается вероятность, что она добровольно отдала ему и чашу, и медальон, — мягко сказал Гарри, не глядя директору в глаза. — Похлеба также подозрительна, сэр. Вы сами сказали, что она выглядела зашуганно. Судя по всему, Хэпзиба третировала ее не очень милосердно. У нее тоже был мотив убрать свою хозяйку. Она тоже понимала, что в ее рассеянность могут поверить.
Профессор Дамблдор устало вздохнул.
— Ты забываешь, Гарри, что многие богатые волшебники относятся к домовым эльфам с малой долей благонравности. Они уже привыкли, что об них вытирают ноги. Похлеба не знала другой жизни.
Лицо Гарри напряглось. Увидев, что юноша все еще пребывает в больших сомнениях, директор продолжил:
— Возможно, тебе будет интересно узнать, каким я увидел Волдеморта через десять лет после смерти Хэпзибы. Он вернулся ко мне из дальнего странствования, чтобы вновь ходатайствовать о предоставлении ему должности преподавателя по Защите от Темных Искусств. Впервые он предложил себя в качестве преподавателя сразу же по окончанию школы. Армандо Диппет принял бы его на работу, так как был, как и все, очарован его поверхностной харизмой. Но я вовремя уберег его от этого необдуманного порыва, приведя кучу доводов, почему принимать на работу Волдеморта не стоит. И вот он снова вернулся из десятилетнего путешествия, чтобы снова просить о том же.
Юноша смотрел на директора неотрывно, все черты его были разглажены.
— К тому времени он уже успел растерять свою исключительную красоту. Его зрачки еще не превратились в щелочки, но глаза уже налились кровью. Лицо напоминало растрескавшуюся в некоторых местах маску. По одному его обезображенному виду я понял, что он практиковал очень страшную магию. И я понял, что останавливаться он не собирается.
— Вы отказали ему? — спросил Гарри.
— Разумеется. Я прекрасно осознавал, зачем он хочет вернуться в Хогвартс. Во-первых, он был чрезвычайно привязан к школе; во-вторых, он знал, какие магические секреты спрятаны в ее стенах; в-третьих, он желал получить отличную площадку для вербовки еще не окрепших умов. Он уже тогда называл своих последователей Пожирателями Смерти, Гарри.
— И… — гриффиндорец запнулся, бросая тревожный взгляд в темноту, из которой доносилось какое-то странное печальное посипывание Фоукса.
— С тех пор ни один волшебник не задерживался на должности преподавателя Защиты от Темных Искусств дольше года, — с горечью в голосе подытожил директор.
Это заключение заставило Гарри вспомнить о Снейпе. Знал ли мужчина, идя на эту должность, что его ждет?
— Какие выводы ты сделал из нашего сегодняшнего разговора, Гарри?
— Я… Мне надо подумать. Много всего…
Директор понимающе кивнул.
— Профессор… — еще одна мысль ни с того ни с сего пришла юноше в голову. — А зачем Тому Реддлу вообще могла понадобиться чаша, если это он убил Хэпзибу Смит? Медальон — еще куда не шло, все-таки память о матери, но чаша…
Искра понимания сверкнула в глазах старика.
— Волдеморта с детства привлекали всякие трофеи. В частности, в приютские годы он много воровал. Причем у тех детей, которых он предварительно наказывал. Страсть ко всему блестящему не прошла у него и в юные, и в молодые годы. Тем более, что в чаше действительно были спрятаны чары.
Но он мог ее просто попросить, хотел было мучительно простонать Гарри, но сдержался. Пожалуй, не стоило выказывать излишне много жалости по поводу смерти этой женщины.
— Это не последний наш с тобой разговор, Гарри, — пообещал ему Дамблдор, не вставая с места, как он обычно это делал, когда юноша покидал его кабинет. — Дальше ты узнаешь куда больше.
Гарри как-то невнятно кивнул и вновь посмотрел в темноту, силясь увидеть хотя бы крыло Фоукса, или же хвост, или же клюв — хоть что-то, — но в кромешном мраке нельзя было ничего разобрать. Он лишь слышал неоднозначные звуки, издаваемые фениксом, но понять, что же они означали на самом деле, было невозможно.
Юноша смирился с тем, что ему не удастся разглядеть птицу, и, вежливо попрощавшись с утомленным Дамблдором, отправился прочь.
Рита Скиттер шла по заснеженной улице, в основном глядя себе под ноги и лишь изредка устремляя взгляд на клубящийся мрак впереди, нещадно раздираемый на хрупкие сегменты уличным освещением. Окна жилых домов излучали уют и тепло, и порой взор женщины задерживался чуть дольше, чем требовалось, на том или ином квадрате, источающем успокоение. Дома ее ждали незаконченные наброски, которым, скорее всего, уже не суждено было увидеть свет — с тех пор, как ей пригрозили грозным пальчиком и поставили под вопрос ее дальнейшее трудоустройство. Хочешь кушать — пиши помягче, ни на секунду не забывая о тактичности.
Рита Скиттер, по правде говоря, на них — присяжных, Несбита, Скримджера — не обижалась. Она знала, что это случится. Просто не знала когда.
Все ее мысли, тем не менее, пока она настойчиво пробиралась домой по хрустящему снегу, занимали темы не возвышенные, а прозаические. Она думала о своей жизни: о том, что ей делать с настроенным решительно по отношению к ней Эдвардом Лимусом, о том, в какие темы ей ударяться после окончания вынужденного отпуска, о том, в каком ключе ей следовало над собой работать. Ей казалось, что закончилась одна жизнь и началась другая. Ей был поставлен четкий ультиматум: или ты меняешь свой стиль, или вылетаешь с престижной работы. Скиттер была согласна с первым вариантом, ибо от своей манеры писать ей уже самой стало несколько тошно.
Нужная ей дверь была уже в десяти метрах от нее. Рита Скиттер замедлила свой шаг и бросила взгляд на крышу соседнего дома. Ей нравилось смотреть на электрические провода, протягиваемые магглами от одного дома к другому; особенно если они развивались на фоне темного вечернего неба.
Неожиданно позади Риты Скиттер раздался хлопок, характерный при аппарации. Женщина замерла, плотоядно улыбнувшись — поскольку была готова к схватке, если бы вдруг трансгрессировавший оказался Пожирателем Смерти, — и нащупала в кармане маггловской куртки свою — как она сама ее называла — палочку-выручалочку.
Она как бы невзначай обернулась, сделав свою улыбку более дурашливой и безмятежной — чтобы не выдать своего воинственного настроя, — и в тот же миг громко охнула, увидев перед собой… Руфуса Скримджера!
Улыбка женщины без участия ее воли стала шире.
— Господин Министр, я выполнила практически все ваши требования! Чего же боле? — хитрая журналистка выбрала старую тактику, которая почти прокатила в суде — опять притворилась дурочкой.
Но Руфус Скримджер, казалось, знал ее как облупленную, поэтому никак не отреагировал на ее слова. Подчиняясь какому-то собственному непосредственному импульсу, он подошёл поближе со слегка наклоненной головой и проговорил:
— Я подумал, мисс Скиттер, что негоже подрезать цветок вашего таланта у самого корня.
Женщина нервно рассмеялась, переводя взгляд на яркие, дышащие теплом квадраты, в которых виднелись сновающие по своим делам люди.
— Неужели вы собираетесь потребовать моего возвращения — во всех смыслах этого слова? Это же абсурд! Серьезная нелогичность и непоследовательность с вашей стороны!
Министр Магии ответил на эту реплику загадочной улыбкой.
— Не я расставлял фигуры на шахматной доске, — наконец сказал он, глядя прямо на нее. — Я случайно задел вас, подумав, что вы не столь полезная, а может быть, даже вредная фигура. Но теперь я вижу, мисс Скиттер, что без вас эта партия — ничто, и она не может быть сыграна.
Взволнованная — и вместе с тем изо всех сил старающаяся этого не показывать — журналистка отвлеклась на проезжающую мимо машину, в стеклах которой отражались все те же квадраты, разве что чуть более блеклые и исказившиеся.
— И в чем же моя польза? — игриво растягивая слова, тихо спросила Рита Скиттер.
— В отличие от других ваших коллег, — мужчина тоже огляделся вокруг, — вы обладаете феноменальным умением докапываться до правды там, где, казалось, уже все было потеряно, и все следы заметены. Я понятия не имею, откуда вы берете ту информацию, которую берете. Порой складывается впечатление, что вы попросту путешествуете во времени и шпионите — так детально все воспроизводите. Я правда не знаю, какими методами вы пользуетесь, но сейчас они очень нужны.
Рита Скиттер с интересом взглянула на Руфуса Скримджера. Теперь он казался ей не таким суровым; да и копировать ее стиль речи перестал — значит, был абсолютно искренен в своих намерениях.
— Вы хотите, чтобы я нарыла на кого-то компромат? — прямо переходя к сути дела, спросила женщина.
Морозный воздух вбирал в себя теплоту их дыхания, растаскивал, как вор, по невидимым кладовым.
— Я хочу, чтобы вы помогли мне восстановить правильную последовательность событий. Есть человек… может быть, даже несколько… которые очень сильно извратили реальность, предоставив правду за выдумку, а выдумку за правду… Конечно, это все пока только мое беспокойное чутье… И письмо, присланное мне анонимами, в котором был дан след. Но вы только представьте, мисс Скиттер, что будет, если окажется, что мои предчувствия меня не обманули? Мне показалось, что вы любите расследования подобного рода…
— О, — женщина прищурила взгляд. — Они подчас отвратительны. Но в целом да, я люблю ловить мышей за хвост. Так что же было в том письме? — в ее глазах загорелся огонек увлеченности.
— Жирный намек на то, что Геллерт Грин-де-Вальд мог действовать не один, что у него были друзья… определенного толка… которые сейчас занимают очень ответственные должности, — Руфус Скримджер одарил журналистку выразительным взором.
— Помощников Того-Кого-Нельзя-Называть? — не без иронии переспросила Рита Скиттер.
— Если бы, Рита. Но все куда хуже…
Женщина вздрогнула и вновь посмотрела на дорогу.
— Чем докажете, что это действительно вы? — неожиданно спросила она, забоявшись подвоха.
— В суде вы, прекрасно зная, что я гляжу на вас, энергично водили языком по внутренней стороне зубов, затем зорко посмотрели на меня в ответ, и ваши глаза шаловливо сверкнули… — мужчина промолвил все это совершенно спокойно, как факт давно ушедшего прошлого.
Рита Скиттер довольно и облегченно рассмеялась.
— Ничего личного, министр, я была занята повышением квалификации… — она вновь посмотрела на рассыпчатый снег под ногами. — Да, мне нравится копошиться в неоднозначных историях, ставить хитрецов, слепо верящих в то, что они всех провели, в неловкое положение… Кто?
Руфус Скримджер выдержал незначительную паузу и прямо сказал:
— Альбус Дамблдор.
Женщина залилась неистовым смехом, таким громким, что можно было поднять на ноги всю округу. Редкие прохожие с недоумением посматривали на них, желая поскорее скрыться.
Рита Скиттер, слегка поуняв свой смех, отрицательно покачала головой.
— Нет, министр, это слишком рискованно. Вдруг директора хватит сердечный приступ? Ответственной буду я? И тогда вы меня точно попрете с должности… — она вмиг стала задумчивой и кроткой.
— Нет, я говорю не про статью для «Ежедневного Пророка», Рита, — поняв, что журналистка имеет в виду, ответил Руфус Скримджер. — Эта информация исключительно для меня. Во всяком случае, попервах… Нельзя, чтобы она просочилась в газеты.
— Но тогда в чем смысл? — женщина не понимала. — Если там на самом деле есть нечто необычное… Вы же не хотите сказать, что vox populi понравится…
— Рита, я прошу тебя. За очень высокую плату. Информация должна быть четкой, правдивой. И никому из посторонних она в руки попасть не должна.
Женщина хитро блеснула зелеными глазами.
— Так значит, директор Хогвартса когда-то общался с уже покойным Геллертом Грин-де-Вальдом?
— Если верить анонимам. Это-то и нужно проверить. Я отправился было в Вену, чтобы поговорить лично с Грин-де-Вальдом, но…
— Он был уже мертв. Да, я знаю. Слежу за новостями.
Скиттер сняла очки. Без них мир казался хрупким и иллюзорным, распадающимся на мелкие округлые частицы. И вместе с тем была в нем какая-то твердость, наступательность: он обволакивал все вокруг — уверенно и неотступно. В нем было легко потеряться.
— Я сделаю все, что в моих силах, министр, — наконец сказала она и вернула очки на прежнее место. Теперь мир казался структурированным, целостным и не таким уж и страшным. — А теперь… мне пора домой! В теплую квартиру! — с неожиданной поспешностью воскликнула она. — Подняться со мной не приглашаю! — и, эффектно подмигнув, пулей бросилась к своему подъезду.
Руфус Скримджер глядел ей вслед, изумленный нелепой выходкой, несколько секунд, а затем, примирительно покачав головой, отвернулся и обвел взглядом всю многоэтажку целиком. В кармане его черного пальто еще с обеда лежало нетронутым письмо, доставленное неизвестной бурой совой. Он дал себе клятву прочитать его, только когда будет дома.
«Значит, пора домой», — подумал он, сознавая, что здесь ему делать больше было нечего.