Путешествие 7.4 (2/2)

— Это был не он, — вмешалась в их разговор Джинни, садясь на корточки. В Запретном Лесу не было ни одного пенька, так что выбор был невелик: либо всю ночь стоять, прислонившись к дереву, либо присесть, либо опуститься на недружелюбную рыхлую землю, казавшейся черной, как измельченный уголь. — Это был Фрэнк. Да и оскорбление ли это?

Ричи бросил на нее долгий отрешенный взгляд, а затем вновь посмотрел на Оливию.

— Реддл, Реддл… — повторила слизеринка, бесшумно захлебываясь слезами.

— Зачем, Лив? Зачем ему это было нужно? Какие цели он преследовал? — спросил Ричи, пытаясь ее облагоразумить.

— Он меня изводит… Он знает, что он грязнокровка… А ему очень хочется быть как мы. Он пытается подобраться… Но ему никогда не попасть в наши круги. Потому что мы дружим только с такими, как мы сами. С чистокровками.

Неожиданно Ричи убрал свою руку. Оливия подняла на него удивленный взор, перестав на время рыдать.

— То есть ты хочешь сказать, что дружишь со мной, Беном и Итаном только из-за того, что мы чистокровки?

Девушка не ожидала такого вопроса; она слегка выпучила глаза и вжалась в дерево сильнее.

— Нет, Ричи… Но с кем нам держаться, как не с нами… В наших жилах течет великая кровь, и…

— То есть, если бы я был грязнокровкой, ты бы глумилась надо мной точно так же?

Слизеринка некоторое время молчала, не находя ответа, а затем невинно промолвила, пожав плечами:

— Но ты же не грязнокровка.

Ричи сделал несколько шагов назад, покачиваясь и обнимая себя за руки.

— Ричи…

— Я хочу к Тому или Фрэнку, — перебила их Джинни, поднимаясь: конечности в неудобном положении очень быстро затекали. — Вы не против, если я вас оставлю?

Оливия раздраженно на нее покосилась, поджав губы, а Ричи несогласно уперся руками в бока.

— В Лесу может водиться все что угодно! Куда ты пойдешь одна без волшебной палочки? Ты потеряешься. Но мы можем тебя провести… — он задумался, вновь глядя на безмолвное небо.

— Нет! Ты что, сдурел? Она же… террористка! — не найдя слова получше, запротестовала Оливия. — Пусть идет. Она это все сама начала. Это все из-за нее. Какая нам разница, если она затеряется там и подохнет?

— Ты знаешь, иногда… ты лучше, когда действие «Петрификус Тоталус» еще не прошло, — опережая Ричи, язвительно подметила Джинни.

— Ах ты! — она занесла было по привычке ведущую руку в воздух, но Ричи ее остановил, схватив за запястье.

— Хватит. Мы отыщем Тома или Фрэнка втроем, оставим с кем-то из них Джинни, а сами пойдем дальше. Вполне возможно, что с ними сейчас Бен и Итан. Произведем обмен.

— Я никуда не пойду. А если пойдешь ты — можешь больше не возвращаться.

— Я иду.

— Только посмей!

Он пошел было в сторону Джинни, как Оливия окликнула его, снова предавшись громогласным рыданиям:

— Не оставляй меня одну в Запретном Лесу!

Джинни решила, что это ее шанс: пока слизеринцы, между которыми пробежала черная кошка, стоят и выясняют отношения, можно с легкостью убежать. Понадеявшись на удачу и быстроту собственных ног, она сиганула в неизвестном для себя направлении, пробираясь как можно скорее, обходя все близко расположенные друг к другу деревья, где-то подпрыгивая, где-то срываясь на настоящий бег.

Упрямый Ричи бросился за ней вдогонку.

— Стой! Там может быть опасно!

Сердце Джинни было готово выпрыгнуть из груди, изнутри поднималась страшная паника: а что, если он ее догонит, а что, если ей не удастся сбежать, а что, если ей придется провести с ними целую ночь…

В темноте она перецепилась ногой за обломавшуюся ветку и упала вниз. Ей захотелось плакать — но слезы не приходили.

Ричи остановился рядом. Оливия тоже прибежала.

Джинни, пытаясь унять собственное тяжелое дыхание, жалостливо попросила:

— Пожалуйста, уйдите. Я хочу побыть одна. Я не хочу быть с вами. Я сюда попала по ошибке — я из другой школы. Я ничего не хочу. Я хочу вернуться назад. Я не хочу быть втянута в ваши аферы. Не хочу… Я хочу тишины.

— То есть ты так и будешь лежать на земле, как свинья? — окончательно перестав рыдать, раздраженно рявкнула Оливия.

— Да! — не раздумывая, выпалила гриффиндорка, зарываясь лицом в нежную ткань рукава своей мантии.

Они ушли. По крайней мере, Джинни их больше не слышала. Подняться она боялась — не хотела увидеть их молчаливые осуждающие лица, обращенные на нее. Успокоиться хотела, но не могла — грудная клетка была словно чем-то сдавлена, перетянута. Плач застыл в гортани без возможности выйти наружу. Ногтями пальцев левой руки она вцепилась в разбухшую мягкую землю и прочертила несколько узких, но длинных линий рядом с собой. Почва заходила под ногти, пачкала нежную матовую кожу, но Джинни ничего не чувствовала, всех этих ощущений ей было мало.

Прошло приличное количество времени, прежде чем кто-то аккуратно, но ловко схватил ее за туловище и приподнял. Девушка не испытывала ни злости, ни возмущения, словно так и надо было. Даже напротив — ощущала какую-то радость, эйфорию. Но прежде чем она успела что-то сказать или сделать, таинственный незнакомец — ей казалось, что это был мужчина — приставил к ее горлу острое лезвие и одним молниеносным движением провел им слева направо. Хлынула теплая жидкая кровь. Джинни почувствовала, что начала задыхаться.

В следующую секунду она открыла глаза и стремительно оторвала от земли спину. Она уснула на том самом месте, где завалилась, перевернулась на спину, и тонкая цепочка маховика времени сдавила переднюю часть ее шеи, пока сами часы лежали под ней.

Джинни прокашлялась и, полной грудью вдыхая желанный сладостный кислород, расслабленно привалилась к ближайшему дереву. Она почти умерла. Если бы не инстинкт самосохранения, прорвавшийся сквозь пелену сна…

Она наспех огляделась по сторонам и, убедившись, что Оливии и Ричи рядом нет, сняла с себя злосчастный маховик времени и погладила пальцем стекло часов. Возможно, это был ее последний шанс — сбежать из Запретного Леса в свою реальность, в уютную и теплую постель, подальше от склок и наказаний. Она прокрутит маховик, вернется назад, уткнется носом в свою подушку и будет мирно отсыпаться, не заботясь ни о чем.

«У них осталась твоя волшебная палочка, — вдруг отозвался внутренний голос. — Как же ты без нее? Неужели желание побега сильнее желания забрать свое?»

Да, сильнее, мысленно ответила самой себе Джинни и без страха, а уж тем более — зазрений совести, прокрутила маховик.