VIII-I Капелька правды (2/2)
— А в Отделе Тайн… — первым нарушил воцарившуюся тишину Министр Магии.
— Его быстро ослепила ярость по отношению к появившемуся Дамблдору, — ответил Гарри, быстро вернувшись к прежней теме.
— Хорошо, — затрудненно выдохнул мистер Скримджер, и в его глазах четко прослеживалась мысль: «Час от часу не легче».
— А, так я недоговорил! — юношу осенило. — Видимо, рыночная стратегия не сработала — любви не прибавилось. И тогда он решил попробовать власть.
— Кхм, мистер Поттер, давайте теперь поговорим о пророчестве. Вы в него верите? — мужчине недоставало маггловских блокнота и ручки — тогда бы он запросто сошел за психотерапевта.
Гарри призадумался, мысленно ища правильный ответ, но, так и не найдя его, спросил, расплываясь в полуулыбке:
— А у меня есть выбор?
Руфус Скримджер кивнул, опуская голову.
— Хорошо, углубляться в эту тему не будем. И последний вопрос — правда. Считаете ли вы школу безопасным местом?
Джинни вспомнила, как бродила ночью сорок второго года по библиотеке, и какой ужас залезал ей за шиворот.
— Д-да, — не до конца уверенно промолвил Гарри. — Всегда кто-то приходит на помощь, — он нахмурился.
— Хорошо, мистер Поттер, на этом у меня все. Большего мне и не нужно было. Мисс Уизли…
Она подняла на него нерешительный взгляд, отражающий внутреннюю дилемму: говорить или не говорить. Он же смотрел на нее прямо и доверительно, будто ему скрывать было нечего.
— Мне нужно кое-что сказать вам с глазу на глаз. Всего одна минута.
— Мне тоже. В смысле… кое-что прояснить, — в ее голосе отчётливо прозвучала настойчивость.
Мистер Скримджер пожал Гарри руку и поблагодарил за согласие ответить на несколько вопросов; Перси он пожелал хорошего отдыха в кругу семьи и — по возможности — не распространяться на темы, которые могут вызвать напряжение.
Снаружи метель поулеглась: в воздухе кружились запоздавшие снежинки, не успевшие выпасть со своими товарищами<span class="footnote" id="fn_30524103_0"></span>. Джинни натягивала шерстяные перчатки, когда Министр Магии произнес:
— Вы очень странный человек, мисс Уизли. Взгляд выражает неуверенность и импульс к бегству, а голос — напористость и импульс к наступлению.
Джинни сглотнула, и собственная слюна показалась ей обжигающей и острой: Руфус Скримджер заметил и это.
— А все вместе заставляет неподвижно торчать на месте, ха-ха-ха, — смех у нее вырвался нервный, сдавленный. Она сомневалась, что стоит говорить правду: боялась дополнительных вопросов. Но с другой стороны, если это было так важно для их общего расследования…
— Я просто думала, стоит ли признаваться, что во время одной из ночных вылазок в школьную библиотеку… э-э… чуть не окоченела от страха. Это уже было после наших встреч. Возможно, мое воображение просто разыгралось: освещение в библиотеке ночью, откровенно говоря, — это что-то, но… я знаю одно: я бы не хотела там оказаться снова в темное время суток.
Министр Магии шел слева от нее, пристально глядя себе под ноги и спрятав руки в карманы.
— С вами был кто-то?
— Э-эм, в каком смысле? — ее сердце забилось сильнее.
— Вы ощущали чье-то присутствие?
— Думаю, да… — она все же решила умолчать, что в ночной вылазке, кроме нее, принимал участие юный Том Реддл, и что всю малину им обломал более молодой Альбус Дамблдор, и что, ко всему прочему, это происходило в далёком тысяча девятьсот сорок втором году, а попала она туда с помощью случайно найденного маховика времени, подстрекаемая любопытством и желанием восстановить иллюзорную справедливость. В общем, пришлось скрыть бóльшую часть истории.
Руфус Скримджер загадочно улыбнулся, глядя вдаль — на тот самый неприютный лес.
— Значит, ночью в библиотеке Хогвартса страшно, — подытожил он.
— Мне. Мне было страшно. Насчёт других не знаю.
Мужчина о чем-то думал, но слова не слетали с его губ. На какое-то время между ними повисла колючая пауза.
— Не ходите туда в темное время суток, мисс Уизли, — не ставьте эксперименты. И индивидов, заставляющих вас чувствовать себя как не в своей тарелке, избегайте. Есть люди, у которых очень хорошо развита интуиция. Что, если ваша пытается вам что-то донести?
— Я хочу всё закончить, — не выдержав, необдуманно выпалила она страдальческим тоном. Руфус Скримджер остановился и взглянул на нее пронизывающе, с какой-то необъяснимо странной готовностью.
— Это произошло — вы вызвали Адское пламя?
Джинни снова сглотнула: она почувствовала себя вновь одиннадцатилетней наивной дурочкой, которой легко манипулировать.
— Думаю, нет, — ответила она убито.
— Мисс Уизли, — он дождался, пока она на него посмотрит. — Я не смогу вам ничего посоветовать, не зная, что именно вы хотите закончить.
— Мне кажется, вы знаете. Я видела вашу улыбку. А за мягкостью в вашем голосе прячется хитрость, пусть и направляемая благими намерениями. Вы слишком искушены жизнью, чтобы не догадываться. Вас просто останавливает… этика? Ещё какие-то соображения?
— Первое: я могу строить догадки, но наше мышление неидеально, и мы все склонны делать ложные выводы, а потому уверенным до конца я быть не могу, — он понизил голос, стал говорить медленнее. — Второе: моя улыбка была вызвана вашими построениями ответов. И, наконец, третье: я просто не хочу красть у вас опыт. Я чувствую, что вы знаете выход, стоите прямо рядом с ним, но вас задерживает любопытство: а вдруг вы пропустите что-нибудь очень важное? Вы прямо у двери. Свет, проникающий в комнату с той стороны, касается вашего локтя. Очевидно, вы держите ситуацию под контролем?
— Я боюсь его потерять. И что, если потеряю, пути назад уже не будет.
— В чем вы сейчас нуждаетесь? Успокоение, встряска, предостережение, поддержка?
К горлу подступил ком, а грудная клетка потяжелела. Девушка отвернулась, обняв себя за руки.
— Чтоб кто-то просто знал, через что я сейчас прохожу. И если не пройду, если все испорчу — что я старалась. Но там достаточно сложная, ювелирная работа. А вообще… я никогда вам не скажу. И другим тоже, — последнее она сказала искренне и просто, без злобы.
Министр Магии стойко выдерживал паузу. Но, судя по всему, передержал — девушка перехватила инициативу на себя.
— Вы хотели мне что-то сказать? Это же не было связано с противоречивостью моих повадок?
Мужчина в задумчивости коснулся своего лба.
— Сейчас не лучшее время, мисс Уизли. Чуть позже. Статья не сильно вас задела?
Они возобновили шаг, и из внутренней пустоты девушка достала:
Я отстранилась сама от себя, проанализировала случившееся и пришла к выводу, что мне плевать. Мне плевать, кто и что обо мне думает. Плевать настолько, что это меня пугает.
— Почему?
— Потому что обычно людей волнует, какое мнение о них складывается у окружающих. В конце концов, от этого зависит их социальная жизнь. А мне…
— Это нормальная реакция на клевету. Вы уверены в себе и своих органах чувств, вы доверяете собственному опыту. Вы были очевидцем. И тут кто-то заявляется — кто не присутствовал при том, что видели вы, — и убеждает всех, что все было совсем иначе, не так, как описываете вы. Срабатывает защитный механизм — что-то похожее на вытеснение, отрицание и обесценивание. Вы перестаёте воспринимать чужую трактовку событий вообще. И это хорошо. В противном случае, вы начали бы сомневаться в адекватности собственного восприятия. Иными словами, вы бы ощутили на себе воздействие газлайтинга. Вы бы стали чувствительны к убеждениям других, что то, что на самом деле было, — выдумка, а то, чего не было, — правда.
— Вы говорили, что вам тоже все равно…
— Привыкание. Нельзя все время бояться, что какая-то тайна раскроется, а затем стыдиться, извиняться, оправдываться. Все это настолько осточертает, что… проще ничего не чувствовать вообще. Ничего не бояться. Ни на что не надеяться.
— Это хорошо или плохо?
— С точки зрения выживания в нашем мире — вполне адаптивно, если нет других альтернатив. С точки зрения качества эмоциональной жизни — не очень. Ты немеешь изнутри, покрываешься толстым слоем льда, черствеешь. Но всё зависит от вашего восприятия. Как вы отнесётесь к этому, и что в ваших приоритетах на первом месте.
Джинни про себя с интересом отметила, как он необычно жонглировал местоимениями «ты» и «вы» в своей речи.
— Вы будете выяснять, с какой стати эта неадекватка на вас набросилась?
Руфус Скримджер, не стесняясь, рассмеялся.
— Это ясно как день. Во-первых, ей нужна была сенсация. И чем более черная, грязная — тем лучше. Во-вторых, маленькая месть. За то, что я никак не отвечал на ее письма, не выходил на контакт. В-третьих, их газета давно публикует статьи, всячески компрометирующие Министерство Магии. В общем, так сошлись звёзды.
— Ну, теперь вы вышли на контакт, — с улыбкой заметила Джинни.
— Хах, хоть что-то осуществилось, — добавил он. — На самом деле я наведывался перед Рождеством в их офис. Переговорил с Варнавой Каффом.
— И каков результат? Они заберут свои слова обратно?
— Касаемо вас — да. Касаемо меня — нет.
Джинни сбавила шаг и упрямо поджала губы.
— Вы что, с ними торговались?! Этого ни в коем случае нельзя было делать! Они должны ответить не за часть напечатанного, а за все разом! Одно дело — критиковать деятельность, и совсем другое… Это был нечестный ход!
Она вскипала изнутри от негодования, напрягшись всем телом и мешая самой себе идти. Руфус Скримджер окинул ее удивленным взглядом и по-отечески успокаивающе произнес:
— Тише, тише… Вы очень быстро заводитесь. В будущем это могут использовать против вас. Держите в узде свою эмпатию. Она — одновременно целительный напиток и остро заточенный клинок. По моему опыту, сострадание и жестокость — две стороны одной медали. Чем сильнее человек сострадает, тем на большую жестокость он способен. Сочувствуя одним, вы сжигаете в пламени ненависти других. Но иногда все не так просто, как кажется. Иногда эмпатия ведет вас по ложному следу. Давайте ей волю только в тех случаях, когда вы уверены, что это безопасно.
Джинни огорошенно расслабила челюсть и снова обняла себя за руки, отводя расстроенный взгляд.
— Это было мое персональное решение. Я все подтвердил. Сделал это по нескольким соображениям: во-первых, если бы я стал все отрицать, мне бы никто не поверил. Своим поведением я сам всех настроил против себя. Мне стоило быть с людьми более честным и открытым — а я скрывался, в результате чего они решили, что мне есть что скрывать. Во-вторых, если бы я стал все отрицать, я бы соврал. Моя семья правда не была идеальной. А в-третьих, вскрытие этого факта может даже сыграть мне на руку: люди увидят во мне человека, похожего на них, а мы склонны доверять, мисс Уизли, именно таким, как мы сами. Вот так…
Он положил руки за спину и вновь уставился на выпавший снег.
— Это все равно может обернуться для вас катастрофой… — более умиротворенно пролепетала девушка.
— Большей катастрофой для меня будет, если вы снова сунетесь ночью в библиотеку, желая проверить свои гипотезы, и вас что-то там пришибет. Держитесь подальше оттуда.
Джинни не знала, куда себя деть: сначала скривила губы, затем — расслабила; опустила руки, затем же — точно так же резко положила их на живот. Краска стыда залила ее щеки.
— Убедили, — она наконец сдалась, понимая, что ей нечего возразить на это.
Неизвестно, в какие дебри зашел бы их разговор дальше, если бы не вышедшие им навстречу Гермиона и Живоглот. Подруга Гарри чуть не споткнулась, узнав в спутнике Джинни Министра Магии. Живоглот, поджав уши, неуверенно приблизился к незнакомцу. Он, будто зачарованный, беззастенчиво и легкомысленно пялился на него, позабыв о том, что обычные коты так долго зрительного контакта с людьми не держат.
— А, это… — Гермиона в замешательстве указала на кота, заметив, что Министр бросает на того небезразличные взгляды. И, как бы представляя, промолвила: — Мой кот…
— Какой умный мальчик, — расплывшись в лучезарно-счастливой улыбке, по силе которой Джинни еще не видела равных, мужчина наклонился к коту и нежно погладил того по голове.
Гермиона ошарашенно округлила глаза, оступившись назад. А Джинни, прикованная внимательным взглядом к этому действу от начала до конца, ощутила себя так, будто ее несколько раз без спроса перевернули в воздухе. Сил удивляться у нее уже не было. Живоглот, казалось, оставался единственным, кого это смутило меньше всех.
— Ну что, мисс Уизли и мисс Грейнджер, мне пора. Было приятно повидаться, — продолжая улыбаться, но чуть поспокойнее, кинул Руфус Скримджер Джинни, коротко коснувшись пальцами рукава ее куртки.
В тот же миг он ускорил шаг и стал быстро отдаляться от них, становясь все меньше на фоне зимнего пейзажа.
— Что это с ним? — обеспокоенно поинтересовалась Гермиона, прижимая руки к груди, — было видно, что она немного испугалась.
— Что это с нами! — упирая руки в бока, недовольно и прерывисто выдохнула Джинни. — Пойдем, это надо еще переварить. Сегодня такое было…
И они пошли вместе к дому: Джинни — поспешно все пересказывая и сбиваясь, взяв Гермиону под руку; Гермиона — обратившись вся во слух, покорно позволив сестре Рона вести ее; Живоглот — ошалело бегущий за ними, опасающийся, что пропустит что-то очень важное.