15. Во имя Отца, и Сына, и всей семьи (2/2)

И его уязвимость.

Но сейчас, сидя в тихом дворе особняка, смотря на языки пламени и слыша отголоски музыки из дома от оставленной открытой двери, Даниэль внезапно вспомнил, что видел. Короткие вспышки, не будущее, а вероятности будущего, которое могло бы быть.

Он затянулся сигаретой, не отводя взгляд от огня, и его собственный дым извивался, сливаясь с дымом от бочки. Даниэль вспомнил.

Если бы не произошло аварии, Анаис до сих пор была бы жива. Они бы поженились с Даниэлем и вместе жили в той квартире, где сейчас на полу одинокое пятно крови. Даниэль видел смеющуюся Анаис, и летний ветер срывал с ее головы шляпу, трепал ее локоны.

В другой вероятности Даниэль умер — и не вернулся. Он видел собственные похороны и склеп Эшей, пронеслись лица родственников. Айвори молился в своем доме на байу и не желал больше возвращаться в город. Мэтт продолжал писать брату сообщения на телефон, прекрасно зная, что они не дойдут до мертвеца.

— Дан?

Он сморгнул остальные неясные воспоминания о том, что видел, и посмотрел на Мэтта. Тот стоял, пристально глядя на него.

— Ты лоа слушал? Они…

— Нет. Просто задумался. Я всегда считал, ты не любишь мне писать и отвечаешь-то по необходимости.

Мэтт нахмурился:

— С чего вдруг…

— Да так, не обращай внимания. О, что это?

Даниэль старательно переводил тему, тем более и правда заметил в углу лавки что-то темное. Выкинув окурок в догоравшую бочку, Даниэль потянулся к предмету: оказалось, между спинкой и сидением завалился старый розарий из черных стеклянных бусин.

— Ого! — восхитился Даниэль. — Несколько лет его не видел. Он еще со времен семинарии.

Он надел розарий на шею под скептичным взглядом Мэтта:

— Решил стать праведным католиком?

— Я верю в себя, в тебя, в семью. In nomine patris, et Filii…<span class="footnote" id="fn_32564162_0"></span> — Даниэль подмигнул. — Et tota familia<span class="footnote" id="fn_32564162_1"></span>.

Даниэль неоднократно бывал в книжном Мэтта, но каждый раз осматривался с таким любопытством, будто видел его впервые. С утра работала Обри, и обычно она очень торопилась упорхнуть на встречу с подругами, свидание или работать моделью. Сегодня она не уходила и, кажется, с удвоенным рвением строила Даниэлю глазки.

Он этого то ли в упор не замечал, то ли Обри его и вправду не особо интересовала. Он оглядывал стенды с книгами, брал некоторые в руки, но посматривал без внимания. Обри в этот момент пыталась завязать разговор, заходя то с одной, то с другой стороны. Мэтт проверял кассу и усмехался, наблюдая за попытками коллеги.

Обри была хороша собой, а Даниэль как-то имел неосторожность расспросить ее о модельной работе. Он-то проявлял вежливость, а она сочла это интересом.

— А мои тут есть? — неожиданно спросил Даниэль и с такой мольбой посмотрел на Мэтта, что тот сжалился.

— Поищи в кладовке.

Стоило Даниэлю скрыться, Обри ничего не оставалось кроме как пожелать Мэтту спокойной работы и наконец-то уйти.

— Ты позорно сбежал! — возвестил Мэтт вернувшемся брату.

— Я не был готов к светской беседе. А книг моих тут и правда нет.

— Так ты пиши чаще.

— Не уверен, что хочу показывать миру, что думаю.

Когда после семинарии Даниэль поступил на факультет искусств, он почти сразу начал писать. Его мистические триллеры пользовались популярностью, но после аварии Даниэль перестал этим заниматься. Именно тогда он начал больше времени посвящать семейному делу.

Мэтт нахмурился, когда понял, что в формулировке брата что-то его смущает. Будто царапает изнутри.

— Подожди… так ты пишешь?

Даниэль неопределенно пожал плечами, но это тоже не звучало как «нет».

— И не показываешь?

— Никому не показывал.

— Так нельзя!

— Почему? Если я хочу рассказать историю, это еще не значит, что миру обязательно ее слышать.

— Если ты умеешь рассказывать истории, они нужны этому миру. Их нельзя скрывать.

Мэтт подумал, что это очень грустно, когда ты говоришь без надежды быть услышанным. Не допуская даже мысли, что кто-то может тебя услышать.

— Дашь почитать? — Мэтт решил, что проще всего прямой вопрос.

— Хорошо.

Даниэль нахмурился, оглядывая витрину изнутри. Раньше композиции на ней переделывали достаточно часто.

— Вот это всё стояло и месяц назад. Почему не меняете?

— Адам собирается продавать магазин.

Мэтту нравилось это место. Небольшое, почти семейное. Маленький магазинчик, где стоял неповторимый аромат книг, а вместе с путеводителями по городу и журналами альбомы по искусству и современная литература. Всё на вкус Адама, и Мэтт его одобрял.

Иногда бывали клиенты, которые приходили и просили найти какое-нибудь редкое издание. Тогда Адам сам брался за дело, водружал на нос маленькие очки и садился за старенький ноутбук, чтобы наводить справки у других торговцев и шерстить онлайн-аукционы.

В последнее время Адам часто говорил, что устал от этого бизнеса и продаст его, как только найдется покупатель. Закрывать магазин он не планировал, но Мэтт с тоской думал, кто знает, какие изменения произойдут при новом владельце.

Даниэль, казалось, не особо удивился и так же спокойно спросил:

— Почему бы тебе не купить его?

— Мне?

— Ну да. Тебе же нравится.

— Я ничего не понимаю в управлении.

— Ты понимаешь в книгах и долго здесь работаешь. Отец поможет, если возникнут вопросы, он-то в управлении точно разбирается.

— Даже не знаю, сколько Адам хочет денег.

— А ты хоть что-то тратил со счета, который тебе дед открыл?

— Ты тоже не тратил.

— Еще как! На учебу. И речь не обо мне. Вот и выкупи у Адама книжный.

На самом деле, подобная мысль не приходила Мэтту в голову. Он и о деньгах-то тех не вспоминал, как и капитале семьи. Но сейчас внутренний голос, который почему-то очень походил на брата, коварно спрашивал: ну, неужели Мэтт хочет всю жизнь стоять за прилавком? Ему нравились книги, всегда нравились. Так может, стоит заняться ими всерьез?

Даниэль хмыкнул:

— Правда, отец до сих пор надеется, что к тебе однажды перейдет семейное дело.

— Я думал, ты его наследник.

— Нет, я наследник деда.

Они редко об этом говорили и в семье в том числе. Мэтт знал, что отцу нравилось управлять бизнесом, и он надеялся, кто-то из сыновей продолжит однажды это дело. Оба они не испытывали ни восторга, ни рвения, а про Даниэля дед всегда говорил, что к нему уйдут тайны лоа.

Мэтт не понимал, что именно это значит. Как он знал, Даниэль тоже. Мэтт предполагал, что-то вроде хрустального шара или какой-нибудь старинной плесневелой реликвии, которая связана с магией. Даниэль интересовался историей семьи и подобными вещами, еще и слышал лоа, логично, что ему и стоит ввязываться в такие дела.

Главное, его всегда тянуло к новым знаниям. Мэтт этим втайне восхищался и не то чтобы втайне, но завидовал. Он предпочитал проявлять осторожность — и сам признавал, что временами излишнюю. Но в памяти засели школьные годы, когда его клеймили психом только из-за того, что он говорил с пустотой.

О которой вспомнил и Даниэль.

Он запер дверь и повесил на ней табличку с объявлением перерыва, чтобы никто не побеспокоил. И прямо-таки лучился энтузиазмом, когда подошел к Мэтту.

— Сейчас здесь нет призраков, — сказал Мэтт. — Похоже, они по-прежнему тебя избегают.

— Позови.

— С чего ты решил, что придут?

— Позови и узнаем.

Старушка всенепременно затеяла бы разговор, тем более с таким благодарным и вежливым слушателем как Даниэль. Она явно была из тех, кто ценил манеры. Мэтт не был уверен, что его перерыв настолько долгий… еще и не хотел признаваться самому себе, но его пугало, что брат видел призраков. Это как будто напоминало, насколько Даниэль сам близок к смерти. Как он однажды умирал. Это может быть небезопасно для него.

Поэтому Мэтт закрыл глаза, положил руку на плечо Дана и попробовал позвать девочку без лица. Он сам не знал, как это сделать, но вызвал в памяти ее образ. Вспомнил короткое платье и торчащие из-под него панталоны. Жидкие русые волосы и развороченное лицо. Мэтт вложил в призыв всю свою силу воли, желание.

По сдавленному звуку Даниэлю стало ясно, что всё получилось. И по тонкому перезвону колокольчиков Генри над дверью.

Открыв глаза, Мэтт и вправду увидел девочку. Она стояла между книжными стендами и смотрела на них одним уцелевшим глазом. Если близнецы в особняке выглядели почти осязаемыми, этот призрак казался зыбким, мерцающим, хотя раньше Мэтт видел ее отчетливо. Похоже, девочку как будто заглушала сила Даниэля, но она явилась на зов.

Почти как лоа к брату.

Он сам казался одновременно ошарашенным и восхищенным. Без малейшего страха подошел к неподвижно стоявшей девочке и присел на колено, так что их лица оказались на одном уровне. Призрак не шевельнулась, но ее глаз уставился на Даниэля.

— Мэтт!

Голос Даниэля звучал странно сдавленно, так что Мэтт приготовился прогнать призрака.

— Мэтт, ей… больно.

— Она же молчит.

Мэтт точно услышал бы призрака. Но эта девочка молчала, ее рот почти полностью отсутствовал.

— Ты ее слышишь? — не понял Мэтт.

— Нет. Это как лоа, скорее ощущение. Образ. Эмоции. Она показывает. Похоже, она жила здесь до Гражданской войны, но здание рухнуло, а балка пробила голову. И ей больно, Мэтт! Она запомнила эту боль во время смерти и несет ее с собой.

Даниэль поднял руку, как будто хотел коснуться того места, где у призрака отсутствовала голова. Девочка отшатнулась, а ее единственный глаз расширился. Силуэт замерцал, как будто хотел исчезнуть.

— Всё хорошо, — мягко сказал Даниэль. — Не бойся.

Его пальцы, конечно, прошли сквозь воздух, но Даниэля это, похоже, ничуть не расстроило. А вот Мэтт заметил, как на белоснежном бинте на запястье брата выступила капелька крови.

— Шшш, — успокаивающего сказал Даниэль. — Мне жаль, что тебе больно. Всё будет хорошо.

Шагнув вперед, Мэтт хотел отпустить призрака, но оказался пригвожден к месту взглядом обернувшегося Даниэля.

— Полторы сотни лет боли, Мэтт! Помоги ей.

— Как?

— Отправь на ту сторону. Она сама не знает, как это сделать, умерла слишком неожиданно.

На лице Даниэля отражалась такая мука, будто он чувствовал боль призрака… а может, и действительно, если это похоже на лоа.

Посмотрев на девочку, Мэтт и сам почувствовал ком в горле. Он никогда не ощущал призраков или их эмоции, только слышал. Они предпочитали рассказывать о жизни, он и не думал, что они могут застыть в боли смерти.

Впрочем, он же видел призрака брата в момент аварии. Тот тоже оказался ошарашенным… и он определенно испытывал боль.

Мэтт подошел к Даниэлю и девочке, не зная точно, что и как он должен сделать. Он хотел ее освободить. Пусть она двинется дальше. Пусть наконец-то обретет покой.

Протянув руку, он положил ее на макушку девочки, ощущая холодок и дрожь. А потом выдохнул.

Его дыхание как будто снесло бестелесную оболочку, заставило превратиться в дымок, повиснуть туманом. Но Мэтт ощутил, что девочка растворилась, ее дух двинулся дальше.

— Ты смог, Мэтт! У тебя получилось!

Даниэль вскочил на ноги, и его тут же повело в сторону, так что он наверняка бы рухнул, не подхвати его Мэтт. Он и сам ощущал усталость, но скорее пополам с потрясающим удовлетворением. Как будто он наконец-то сделал самое правильное дело в мире.

А вот Даниэль выглядел бледным и тяжело опирался на брата.

— Это проклятие? — встревожился Мэтт.

— Нет. Просто совершенно не моя энергия. Похоже, отпускать их из этого мира будешь без меня. Дома такого не было, а тут прям… как будто провел тяжелый ритуал. Здесь же есть туалет? Не уверен, что меня не вырвет.

— Пойдем. Тут и комната Адама есть, можно отдохнуть.

— Угу. А то нам еще сегодня Таро на лоа раскладывать.