14. Особняк (1/2)

Мэтт отряхнул руки, испачканные углем, и посмотрел на получившийся рисунок. Хотелось отвлечься, изобразить что-то милое и доброе… но цветок вышел из рваных линий, мрачный и наверняка ядовитый.

Вздохнув, Мэтт отложил его.

В комнате стояла тишина. Мэтт уже и забыл, какой умиротворяющей может быть обстановка дома. Запах дерева и лака стенных панелей, мерное тиканье часов. Даже заставленная старомодной мебелью большая гостиная, которая раньше казалась Мэтту напичканной хламом, сейчас создавала впечатление уюта и родных объятий.

Именно сюда они вчера ввалились, когда отец открыл дверь. Именно отсюда широкая лестница вела наверх, к жилым комнатам, куда отправили Даниэля и подоспевшую Ли. Она вытолкала Мэтта, заявив, что он будет только мешать.

Мэтт оказался в полутемном коридоре. В комнате у него за спиной остался бледный Даниэль с повязками на руках и решительная Ли, которая уже раскладывала какие-то перышки и камни. Внизу слышались голоса, и Мэтт направился туда. В нем билась энергия, паника и ярость, он думал, как будет вопить о проклятии.

С каждым шагом из Мэтта будто выкачивали воздух. Когда он дошел до нижней ступеньки лестницы, то чувствовал себя уставшим и выжатым. Его хватило только на то, чтобы опуститься на диван и спросить:

— Что вы знаете о проклятиях?

Оказалось, что в гостиной собрались все родственники, так что в просторной комнате даже стало тесно. Отец хмурился и задавал практичные вопросы. Тетя Вивьен устроилась на ручке его кресла и молчала с мрачным выражением лица.

Мать, конечно же, начала охать, вздыхать и хорошо хоть не причитать — то есть ровно то, чего терпеть не мог Мэтт, а больше него только Даниэль. К счастью, дед знал, что в подобных случаях лучше направить энергию Мэри если не на молитвы, то хотя бы на что-то полезное.

— Мэри, будь добра, сделай всем чаю.

Бернард спустился из комнаты, хотя в последнее время всё реже ее покидал. Он слушал в основном молча, думая о чем-то своем. Как подозревал Мэтт, дед скорее захочет поговорить с Даниэлем, тот сможет больше рассказать о лоа.

Здесь была даже Амалия, она привезла Ли. Большей частью молчала и нервно крутила кольцо на пальце. Она казалась обеспокоенной, но Мэтт понятия не имел, она волновалась за Дана или — скорее всего — думала, если что-то будет угрожать всей семье, то хоть сама она не Эш, ее дочь уж точно часть Эшей.

Чай оказался весьма кстати. Какой-то легкий, травяной. Правда, он совсем не взбодрил, как рассчитывал Мэтт. Наоборот, он ощущал себя вымотанным.

— Ты можешь отдохнуть в своей комнате, — мягко сказала мать.

Вивьен отправилась на крыльцо позвонить в книжный и «что-нибудь придумать для Адама». Мэтт запоздало вспомнил о магазине и был благодарен тете, что она об этом позаботится. Вскоре вслед за ней ушел отец, наверняка проветриться или покурить.

Пока дед вполголоса говорил с Амалией, Мэтт помог матери собрать чашки и отнести на кухню. Он шел обратно мимо парадного входа и уж точно не думал подслушивать… но дверь оказалось приоткрыта, а тетя Вивьен всегда говорила громко.

— Столько крови… напомнило мне о Майкле.

— Это совсем не похоже!

Голос отца звучал непривычно резко. Он вздохнул и как-то устало добавил:

— Майкла никто не проклинал, ты прекрасно знаешь.

— Не уверена, что знаю всё.

Мэтт не удивился, что им известно о смерти дяди Майкла больше, чем говорили. И судя по всему, они видели его мертвое тело. Что ж… похоже, у каждого Эша собственные окровавленные тела, которые снятся в кошмарах.

Ну, кроме, может, матери. Или Иисус тоже считался?

Мэтт понял, что устал, хочет спать, и в мыслях его заносит не туда. Тем более, он был благодарен матери, что она единственная заметила его усталость и отправила спать. Мать не всегда понимала их, но была внимательна к обоим сыновья. Даниэлю еще придется терпеть ее заботу и есть супы! Хотя от горячего гамбо и Мэтт не откажется. Только завтра.

Амалии в гостиной не оказалось, дед сидел в кресле. Он держал трость с массивным набалдашником, как будто хотел подняться, но позабыл об этом, и теперь задумчиво рассматривал стену над камином. Там висело роскошное вышитое полотно с генеалогическим древом Эшей. Мэтт никогда не понимал, что такого интересного может быть в истории. Или зачем знать членов семьи, которые умерли до его рождения.

Для Мэтта имели значения только те, кого он знал.

— Мне кажется, я упускаю что-то важное, — вздохнул Бернард. — А ты чего тут околачиваешься?

Мэтт усмехнулся. А потом у него всерьез спрашивают, в кого его дурные манеры?

— Иду наверх. Составишь компанию?

— Давай. Я немного устал.

После упоминания Майкла Мэтт вдруг подумал, что Бернарду пришлось хоронить не только жену, но и младшего сына. Мэтту всегда казалось, дед сдал после смерти бабушки. Но на самом деле, она ведь умерла всего пять лет спустя после Майкла. Для маленького мальчика это большой срок, но для взрослого мужчины не так много.

Дед редко спускался, а подняться для него стало почти непосильной задачей, но гордость не позволила бы это признать, поэтому Мэтт ненавязчиво помог Бернарду встать из кресла, а потом медленно, ступенька за ступенькой, преодолеть лестницу.

— Помнишь, как ты возвращал Дана от лоа? — неожиданно спросил дед, переводя дыхание.

— Помню.

— Было похоже?

— Да. Что-то вроде того.

— Сегодня он тоже соскользнул случайно. Возможно, в этом виноват не сам лоа, а действие проклятия.

Звучало зловеще, и Мэтт невольно вздрогнул.

— Это значит…

Он не мог внятно сформулировать мысль, но дед отмахнулся:

— Ни черта это не значит. Даниэлю не стоит проводить ритуалы в одиночку, пока не снимем эту дрянь.

— Попробуй убеди его…

— Он, конечно, упрямый, но не дурак.

Мэтт мог поспорить, но дед, конечно, слушать не желал. Опираясь на трость, он заковылял в свою комнату, явно считая, что помощь ему больше не нужна. Или сохраняя таким образом достоинство.

Слева запертая дверь комнаты Даниэля, чуть дальше располагалась Мэтта. В ней и правда всё осталось нетронутым, как будто он уехал только вчера. Каждый раз, приезжая в особняк, Мэтт находил это странным. Но сейчас в постоянстве было что-то успокаивающее.

Он становится старше, но мать по-прежнему готова напоить чаем, а в комнате сидит подранный в детстве плюшевый мишка. Мэтт может приходить домой разбитым, путающимся в призраках или испачканным в крови брата — особняк в любом случае примет его в уютные объятия, успокоит и напомнит, что в мире есть что-то неизменное. Собственные корни, чтобы опереться на них и пойти дальше, расправив плечи.

Одежды нашлось немного, но хоть что-то. Мэтт хорошенько намылся в душе, переоделся в чистое. Он неуверенно топтался в коридоре перед комнатой Даниэля, не зная, будет ли сестра на него шипеть, если он войдет, или стоит рискнуть.

Его дилемму решила сама Ли. В этот момент она вышла из комнаты Даниэля, устало потирая глаза.

— Проспит до завтра, — заявила Ли. Задумалась. — Хотя я, кажется, немного переборщила с сонными травами, так что скорее всего до обеда. На тебя тоже хватит.

— На меня?

Ли закатила глаза, пробормотав что-то вроде «мои братья — придурки», и с этим удалилась вниз, больше не удостаивая Мэтта объяснениями.

Внутри комнаты стоял густой аромат цитрусов и полыни. На столе Даниэля еще оставались разложенные веточки, а несколько свечей тлели только погасшими фитилями. Магия Ли всегда была тесно связана с травами и прочими маленькими предметами вроде перьев и кристаллов. Колдовство Ли больше состояло из новомодных стеклышек, отражающих лунный свет, чем из старинных барабанов вуду с плантаций.

Принюхавшись, Мэтт ощутил прохладный аромат лаванды, Ли обычно привязывала к нему усыпляющую магию. Так вот что она имела в виду: наверняка догадывалась, что Мэтт останется здесь, а магии хватит и для его сна.

Даниэль крепко спал, завернувшись в одеяло, так что торчала только его голова. Он любил вот так укутываться, даже если было совсем жарко, как будто ощущал себя то ли уютнее, то ли защищеннее в одеяле. Мэтта, наоборот, раздражала лишняя ткань, поэтому он просто улегся рядом, благо кровати у каждого в особняке были огромными, а Даниэль свернулся на краю.

Мэтт вряд ли смог заснуть один. Хотя его детская ему нравилась, Мэтт догадывался, какие кошмары увидел бы, и всё равно приходил бы сюда проверить брата. Убедиться, что всё в порядке. Пусть это и кажется форменной паранойей… но только не после того, как Мэтт увидел Даниэля в крови.

Снова.

Мэтт вспомнил, как в больнице после аварии Даниэль плохо спал. Его каждую ночь пичкали снотворным, хотя Даниэль его терпеть не мог.

Сам он попросил только однажды, в тот день, когда приходила мать Анаис. Он так и не рассказал Мэтту, что она говорила, но это явно были неприятные вещи.

Мэтт только радовался, что на похороны Анаис Даниэль физически попасть не смог. Вряд ли это то, что ему стоило видеть. Хотя к смерти Даниэль всегда относился проще, чем Мэтт — даже до того, как умирал сам.

А вот с лоа после этого и правда возникло несколько проблем. Для Даниэля граница миров истончилась, и он не сразу научился взаимодействовать с лоа при новых условиях. Он тогда не проводил ритуалов, но всё равно подолгу замирал, слушая духов.

После того как Даниэля наконец-то выписали, мать решила устроить семейный ужин. К удивлению Мэтта, все ее поддержали и воскресным вечером собрались в гостиной, чтобы поесть фирменную утку с яблоками, которая матери особенно удалась.

Даниэль был приветлив и мил, только улыбался гораздо меньше, чем раньше. А потом замолчал. Мэтт не заметил, когда именно, он с увлечением обсуждал с отцом какую-то книгу, когда Даниэль внезапно поднялся, и тогда Мэтт понял, что брат молчал довольно давно.

Ни слова не говоря, Даниэль направился прочь из гостиной. В этом не было ничего примечательного, но в дверях его качнуло, он оперся о косяк, а потом медленно сполз вниз. Выскочивший из-за стола Мэтт как раз успел его подхватить, пока он не растянулся на полу.

Даниэля усадили на диван, его глаза оставались открытыми, но взгляд блуждал где-то далеко, не в этом мире. Мэтт не успел испугаться, когда дед рявкнул:

— Зови его!

— Что?

— Зови! Он с лоа, а не с нами. Но у вас сильная связь, тебя услышит.

И Мэтт звал брата по имени, пока в глазах Даниэля не мелькнула осознанность. Он даже не понимал, что произошло.

Лоа не хотели уводить его за собой, но увели, потому что для него грань между мирами стала тоньше.

Правда, как в детстве Даниэль научился владеть духами, так и тогда быстро приспособился к новым условиям. После того обеда подобного ни разу не происходило, а позже Даниэль вернулся и к ритуалам. Не говорил этого прямо, но, как понял Мэтт, выходить стало еще лучше и мощнее, чем раньше.

Пока проклятие явно что-то не подточило, а лоа не захотел хлебнуть эшевской крови гораздо больше, чем ему было предложено.

Мэтт проснулся поздно.

После вчерашней смены должен быть выходной, и он собирался этим воспользоваться. Даниэль спал, а дом оказался тихим. Амалия с Ли, как и тетя Вивьен, вряд ли оставались, уехав еще ночью, отец ушел на работу, а матери не было.

Сделав кофе, Мэтт позвонил Генри, но тот, кажется, не особо расстроился, что пришлось вчера поработать. Наоборот, поинтересовался, всё ли в порядке, рассказал о покупателях и призраках. Мэтт каждый раз искренне удивлялся, как Генри может так легко к ним относиться!

После Мэтт взял из своей комнаты нашедшиеся там принадлежности для рисования. Это всегда успокаивало, но сейчас движения выходили рваными, а стоило отвлечься, казалось, черно-белый угольный рисунок будто заливает кровью.

Даниэль еще давно говорил, что у Мэтта отлично выходит, а его стиль идеально подойдет для комиксов. Даже предлагал показать кому-то в издательстве, но Мэтт всегда упирался, хотя сам толком не мог понять, с чего. Рисовать ему нравилось, но это оставалось почти что личным, и Мэтт с трудом мог представить, чтобы его странные рисунки могли быть востребованы.

Он посмотрел на зубастую пасть, которой наградил нарисованный цветок. Вздохнул и вытер испачканные углем руки о найденную в комнате тряпицу. Стоит проверить, вдруг Даниэль уже проснулся.

Дом постоянно поскрипывал, шелестел, и Мэтт привык к этому шуму. С ним особняк казался будто живым, дышащим. Наверху лестницы Мэтт прислушался, но было тихо. То ли домашние призраки тоже обходили стороной Даниэля и не показывались рядом с ним, то ли попросту не хотели. Мэтт не очень-то жаждал узнать, что у них в голове, и есть ли у них вообще голова.

Комната Даниэля оказалась пустой. Мэтт удивился, потому что по лестнице брат точно не спускался. С растерянностью оглядевшись в коридоре, Мэтт заметил неплотно закрытую дверь в комнату деда.

Оба нашлись там: Бернард спал в своей постели, Даниэль же устроился в большом кресле. Забрался в него с ногами, свернулся и тоже уснул. Наверное, хотел обсудить с дедом лоа. Он мог, едва очнувшись, тут же начать заниматься делом.

Или просто пришел спать сюда, потому что не хотел оставаться один. И не знал, есть ли еще кто дома.

Стук во входную дверь Мэтт услышал, когда спускался по лестнице. Барабанили настойчиво, требовательно, Мэтт размашистым шагом приблизился к двери и распахнул ее почти с раздражением, которое быстро сменилось удивлением.

Айвори смотрел на него, а Мэтт смотрел на Айвори. Потом ляпнул:

— Ты что здесь делаешь?

Звучало отвратительно, и Мэтт разозлился на самого себя. Он вовсе не хотел быть грубым, просто удивился, увидев Айвори. Тот не смутился:

— Ни телефон Дана, ни твой не отвечал. Я подумал, что наступил момент, когда вы ушли в особняк. Всё в порядке?

— А ты не знаешь со своим… виденьем?

— Я знаю многие вещи, но не все.

Мэтт посторонился, приглашая Айвори войти, но тот замялся:

— Не лучшая идея. Ваш дом полон… всего. Я внутри чувствую себя слишком странно. Мы можем поговорить на крыльце? Дан здесь?

Мэтт прикрыл за собой дверь и уселся на диван-качели. Айвори явно понял, что рассказ будет длинным, поэтому подвинул старое плетеное кресло поближе. Он не перебивал Мэтта, только иногда кашлял, а его дыхание шелестело хрипловато. Он задумчиво теребил кожаные браслеты на запястьях. Если раньше он напоминал Мэтту кинжал, то сейчас больше походил на змею. В бежевой футболке с длинным рукавом, линялых джинсах и со светлыми волосами. Молочно-белый техасский полоз, который притаился или замер на холоде.

Может, потому что на улице наконец-то понизилась температура, и ужасная жара спала.

Когда Мэтт закончил, он перевел дыхание и уставился на Айвори. Солнце сместилось, и теперь на его фигуру падала тень от дерева, росшего рядом с крыльцом.

— Понятно, — сказал Айвори.

— Понятно? — взвился Мэтт. Почему-то спокойные интонации подействовали на него так, будто раздули пламя. — И это всё, что ты можешь сказать? Дан чуть не умер!

Айвори склонил голову, теперь еще больше похожий на змею, и смотрел так внимательно, что становилось не по себе. Его зеленые глаза казались совсем черными в тени дерева.

— Мэтт, все однажды умрут.

Мягкий тон сбил с толку. Мэтт почему-то был готов защищаться, язвить, ощетиниться всеми иголками, но внезапно понял, что Айвори вовсе не собирался нападать. Наоборот. Если он и был кинжалом или змеей, то против общих врагов.

— Все однажды умрут, — повторил Айвори. — Ты слишком боишься потери. Но смерть — это часть жизни. Мы все смертны. И я, и ты, и Даниэль. Отпусти эту мысль. Выдохни.

Возражать Айвори не хотелось. Возможно, потому что Мэтт понимал, что он прав. Он просто… ну, не знал, как это сделать. Как закрыв глаза отпустить и успокоиться, а не видеть перед собой окровавленного призрака.

Хотя вчера что-то подобное случилось в реальности. Вселенная от этого не рухнула, кровь не заполонила весь мир. А сам Мэтт смог что-то сделать. Теперь он не просто смотрел на мимолетное видение призрака и чувствовал смерть брата. Он оказался в силах что-то изменить. Не только погрузиться в ужас, как три года назад.

— Ты видишь призраков, — продолжил Айвори. — Ты знаешь о лоа и духах предков. Лучше многих должен понимать, что смерть — это не конец. Мы перерождаемся или переходим на другую ступень. Иногда задерживаемся на земле, и тогда ты видишь призраков. А порой остается только эхо, отпечаток… их ты видишь, а Генри поглощает.

— Призраки не всегда приятны, — буркнул Мэтт.

— Жизнь тоже.

— Я не знаю, зачем вижу призраков. Это бессмысленное дело. Оно не приносит ничего, кроме боли и ненависти.

— Может, это были не те люди? Они несли ненависть, а не призраки. Духи ни в чем не виноваты. Как и ты.

— Я не хочу снова видеть призрака Дана! Когда он умер…

Мэтт осекся, не зная, как лучше выразить эмоции и не понимая, с чего он решил откровенничать с Айвори. Он и Даниэлю-то не так давно об этом рассказал. Но Айвори кивнул, и стало как будто легче. Здорово поделиться с кем-то еще, кто поймет.

— Как он выглядел в тот момент?

— Мертвым!

— А еще?

— Ну, в крови. Испуганным. Как будто не понимал, что мертв.

— А еще?

Мэтт хотел рявкнуть, что на этом всё. Он не собирался вспоминать, особенно сейчас. С чего Айвори начал расспрашивать? Только Мэтт подумал, что неплохо воспринял вчерашний вечер и вообще молодец, как Айвори с чего-то решил разбередить старые раны, которые только-только покрылись корочкой.

— А еще, Мэтт?

— Он… он как будто улыбнулся.