Глава III (2/2)

Я снова упал на траву, отвернувшись.

Раззадоренные мальчишки начали вставать, вереницей потянувшись за Камиёй к подножию одного из холмов.

— Ну что, Каин? Ты идёшь? — позвал меня один из них.

— Иду, — отозвался я, выплёвывая соломинку, что грыз с остервенением.

Мы решили пойти в обход Праги через бесчисленные поля, околки и предместья. Проходили берегом великой Влтавы, и Шаёри остановилась сорвать незабудки и лютики, но вскоре догнала нас песней в пути. Потом дорога стала круче, начали подниматься холмы Дивчи Грады, и, не меньше, чем через двадцать вёрст пути, перед нами показался желанный горный кряж.

Когда взобрались на самый верх и, растянувшись цепочкой по одному, пошли по гряде, солнце уже медленно клонилось к горизонту. В его лучах золотилась величественная долина, устланная зелёным ковром. Вдалеке над Влтавой возвышался Вышеград, крепость на скале, а внизу кое-где белели редкие дома крестьян и паслись небольшие стада овец или коз. Скрежет камешков под моими сапогами сливался с далёкой свирелью пастуха, да ещё то там то здесь раздавались выкрики шахтёров. Горы были небольшими, но детское воображение таково, что даже там я чувствовал себя восходящим к небу героем. На вершине каменного гребня стояла церквушка имени Прокопа, который по преданию жил в этих местах. У подножья той причудливой скалы находился вход в пещеру, где святой якобы боролся с дьяволом. Мы тогда до неё так и не дошли.

Я последним шел по каменистой тропе, замыкая цепь, Камия же уверенно шагал впереди. Ветер словно пытался разделить спутанные кудри и колтуны в его волосах. Вдруг, задумавшись о чём-то, он замедлился. Чтобы дать дорогу остальным, наш вожак немного спустился вниз по склону, ухватившись за выступ скалы, поросший растительностью.

Дождавшись меня, Камия вновь взобрался на гряду, чтобы пойти рядом. Он завёл разговор о конике, что я укротил накануне. Спрашивал, почему я не умолил отца купить мне его, а я отвечал, что куда интереснее брать недоступное.

— А всё-таки, — не унимался Камия, — ты взял и вскочил на него. Почему?

Мне очень хотелось, чтобы он отвязался.

— Да что ты пристал? Я просто сделал это!

— От чего же тогда я не сделал того же?

— Я храбрее тебя вот и всё!

Только доведя меня до вспышки ярости он, казалось, удовлетворился и вновь вышел вперёд, но отклонился от намеченного пути, уводя нас куда-то вглубь разрушившихся гор. Мне это показалось странным, но я подумал, может он знает кратчайшую дорогу. Наконец, Камия вывел нас к расселине не меньше десяти метров длинной, через которую было перекинуто дерево. Все остановились в нерешительности, не зная, что сказать.

Я нахмурился.

— Куда ты привёл нас?

— Куда надо, — грубо отозвался Камия.

Он несколько раз топнул по стволу, проверяя на прочность, и повернулся ко мне.

— Если ты такой храбрый, перейди по этому бревну к противоположному утёсу и вернись обратно.

Я подошёл к краю обрыва и бросил камешек в пропасть. Он трижды ударился о выступы отвесных скал и упал на большие камни, поросшие осинником.

— Камия, скажи-ка, ты совсем спятил, если думаешь, что мне охота разбить голову?

Я обернулся, но увидел только его перекошенное самодовольной ухмылкой лицо. Стоит, травинку жуёт, смотрит нагло.

— Ты сделаешь это.

— Нет. Я ухожу.

И пошёл прочь, не глядя на него, но, когда мы по ровнялись, услышал надменное:

— Посмотрим.

В следующее мгновение мой нож исчез со своего места за поясом. Запоздало осознав потерю, я обернулся. Камия стоял на том же месте, насмешливо поворачивая резную рукоятку в ловких пальцах. Я было крикнул:

— Отдай нож!

Но он только оскалился, а затем метнул его в сторону. Мне оставалось беспомощно наблюдать за тем, как клинок перелетел через ущелье и, с глухим лязгом ударившись о скалу, упал на землю.

Камия глумился надо мной:

— Ты сказал, тебе интереснее брать то, что недоступно. Вот и возьми.

Я вновь подошёл к расселине, глядя на противоположную сторону, на вырывающиеся из скалистых пород заросли вереска, где в свете садящегося солнца блестело лезвие. На моё плечо робко легла маленькая ладонь.

— Каин, — тихо позвала Шаёри.

Но у меня в голове было место только для одной мысли: «Это нож отца». И моя нога поднялась на дерево. Я сделал первый шаг и тут же чуть не оступился, инстинктивно подняв руки, балансируя на краю бездны. Ещё не было поздно отступить, но подначиваемые Камиёй мальчишки засмеялись над моей неловкостью, и я, гордо вскинув голову, двинулся дальше. Шаг за шагом.

Был уже на середине пути, когда случайно поставил ногу не по центру. Ствол покатился подо мной, и периферийным зрением я увидел, как метнулась ко мне Шаёри. Затем услышал её визг, и то, как Камия зло крикнул: «Нужна ты ему больно!» — кажется удерживая её за руку. Но мне удалось удачно поставить ноги по обе стороны от бревна, удерживая его между ними. Отдышавшись, я пошел дальше, стараясь двигаться медленнее и направлять шаги вернее. Вдох и выдох.

Только вновь ступив на твёрдую землю, я вздохнул спокойно. Выступ скалы был так узок, что мне пришлось идти боком, лицом к холодному камню. Там, где рос вереск стало свободнее, и, подобрав злополучный нож, я обернулся, ликующе поднимая руку с клинком над головой.

Мою победу приветствовали радостные возгласы мальчишек и истерические всхлипывания Шаёри, зажавшей рот рукой. Но триумфальная улыбка стёрлась с моего лица, как только я увидел Камию, стоявшего поодаль от остальных, надменно подняв чёрную голову и скрестив руки на груди. Он один взирал на меня с равнодушием каменного идола, не радуясь и не злясь моему успеху. Его взгляд точно так же неумолимо устремился бы и к моему холодному трупу, там внизу. От этой мысли мне стало не по себе.

Забывшись, я ступил вперёд, и из-под моей стопы покатились камни. Пришлось отпрянуть назад, прижавшись спиной к каменной стене. До сих пор меня вели паршивое упрямство и уязвлённая гордость, но теперь мне в полной мере представилась смертельная опасность, которой я подверг себя ради куска железа. Сердце во мне замерло, но я, стараясь ни о чём не думать, вновь заткнул нож за пояс и ступил на ствол дерева. Страх подгонял меня, и я быстро перебирал ногами, надеясь, что скоро всё кончится.

Когда оставалось только десять шагов до победного, я с ужасом почувствовал, что теряю равновесие. Искаженные страхом лица товарищей поплыли перед моим взором. К горлу подступил ком, и меня наконец одолело головокружение. Я умру? Нет.

— Нет! — крикнула Шаёри, заглушая стук сердца в моих ушах. — Не смотри вниз!

Из последних сил я прыгнул и, ударившись всем телом о край утёса, отчаянно вцепился руками в камни, хрипя и ломая ногти. Помню, как меня поднимали, как одежда на мне рвалась о выступ скалы, как Шаёри больно тянула за правую руку, и мой взгляд случайно упал на её запястье с пятью воспалёнными следами от длинных, острых ногтей.

Потом я лежал на земле, тщетно пытаясь унять сердце, больно бившееся о рёбра.

— Отпусти меня… — прошептал я, задыхаясь. — Пусти!.. Как бы я не вцепился тебе в глотку похлеще, чем ты в мою душу…

Камия спокойно стоял и смотрел на меня, затем развернулся и пошёл прочь. И я глотал воздух, впившись взглядом в мелькавшие подошвы его босых ног. С той поры я всегда вкладывал нож в голенище сапога.