56. Прюитт (2/2)

— Но почему ты раньше о ней не рассказывал? — Лили так искренне обозлилась, что он едва сдержал улыбку.

— Макгонагалл грозилась, что откажется выйти за меня, если буду много болтать, — с серьезным лицом выдал Фабиан. — А что, ты уже придумала сто пятьдесят способов использования этой комнаты?

Лили помотала головой и взялась за застежки мантии.

— Ну что, давай начнем.

Она скинула ее и осталась в футболке и шортах — кажется, даже тех же самых, что носила дома. Лили потянулась в разные стороны, разминая суставы и мышцы, и подошла к нему.

Фабиан все это время смотрел на нее, замерев, и уговаривал себя ступить на выжженную дорогу. Дорога пролегала от сгоревших мостов к полуживой деревне, где когда-то он оставил свою ведьму. Оставалось только обойти стороной безжалостных дикарей и найти ее.

— Раздевайся, — хихикнула Лили, — тебе в мантии неудобно будет.

— Я бы на твоем месте тщательнее подбирал слова, — пошутил Фабиан, оставаясь в брюках и рубашке. — Я ведь разденусь, не остановишь.

— Вот так достаточно, — заметила Лили, сделав вид, что не поняла намека.

Она сама взяла его руку, вторую он положил ей на талию, как обычно, и прижал Лили к себе.

Нужный шаг Фабиан не забыл, даже не запнулся ни разу.

За полчаса они прошли две дюжины кругов по огромному залу, после чего Лили удовлетворенно кивнула и предупредила, что завтра притащит Крессвелла, чтобы показать Фабиану весь танец целиком.

Он неохотно отпустил Лили и, пока та не видела, с силой потер глаза, пытаясь прийти в себя.

— Феб, — позвала она, — а у тебя в прошлом году невербальные чары с первого раза получались?

Фабиан внимательно посмотрел на нее.

— В прошлом году с первого, — он улыбнулся и добавил: — Потому что я начал их практиковать на пятом курсе, и вот тогда выходило не сразу.

Лили, кажется, вздохнула чуть свободнее.

— Макгонагалл говорит, что мне с моими нынешними успехами на ЖАБА светит максимум «У». А Себастьян утверждает, что на его уроках с раскрытым во всю громкость ртом вообще нечего делать.

Фабиану хотел бы успокоить ее и сказать, что профессора ума лишились, но на пользу Лили это точно не пойдет.

— Трэдуэлл прав, Лили. Невербальную магию надо осилить, — весомо сказал он. — Без нее защита от темных искусств не имеет никакого смысла. Соперник не должен знать, какое заклятие полетит в него следующим. Там счет идет на доли секунды. И если с «удовлетворительно» по трансфигурации можно спокойно жить всю жизнь, то защиту подтянуть точно не помешает. Я смогу помочь… ну, если ты не против.

— Я слушаю преподавателей, но получается через раз, почему так?

Фабиан закусил губу и потер запястья, не совсем понимая, как ей объяснить.

Магии в Лили предостаточно, но нужно научиться ее направлять. А для этого придется осознать и принять свои желания.

— Ты… избегаешь собственных эмоций, — подбирая слова, начал он. — Ты наверняка испытываешь кучу всякого, но делаешь вид, что этого нет. Это тебе мешает. Слышала, что твердят вам учителя? Нужно захотеть. На самом деле, подойдет любое сильное чувство — злость, отчаяние, возбуждение, ликование, горе. А ты запираешь их в себе, вместо того чтобы пустить в руки.

— Пустить в руки?

— А, да, это аврорский сленг, — спохватился Фабиан. — Ты ведь уже колдовала невербально, помнишь, это ощущение жара, которое крадется от плеч к ладоням? — Она кивнула. — Вот это называется «пустить магию в руки». На самом деле, это касается скорее ментальной магии, без палочки. Авроры, которые получают высший ранг, даже экзамен такой сдают.

— Как хорошо, что я не собираюсь становиться аврором, — слабо улыбнулась Лили. — Хочешь сказать, проблема в том, что я не говорю вслух о своих желаниях?

— Скорее в том, что ты себе в них не признаешься, прикидываешься, что их нет. Как только поймешь, что они все-таки существуют, сказать вслух будет легко.

Фабиан слегка покривил душой. Сам-то он пять лет не мог произнести вслух, что любит Лили, хотя уже в пятнадцать точно знал об этом. Или даже в четырнадцать.

— Шмэри еще говорит, что я намеки не понимаю, — грустно усмехнувшись, произнесла она.

— Определенно не понимаешь, — подтвердил Фабиан и хмыкнул: — Вообще это интересно. Сама ты откровенничать не любишь, но при этом ждешь от людей, что они скажут прямо. Коварная ты, Эванс. — Они улыбнулись друг другу, и Фабиан — минуя столетия — ступил с почерневшей дороги на пожухлую лужайку, с которой начиналась полуживая деревня.

Лили подтянулась на руках, уселась на подоконник и запустила пальцы в волосы, чтобы ослабить узел, стянутый на затылке.

— Я хочу поцеловать тебя.

Она вскинула на него глаза.

— Видишь, я произнес это и не умер, — Фабиан расправил плечи и сунул большие пальцы в карманы, инстинктивно принимая открытую и провокационную позу. Он сделал шаг вперед и продолжил: — Я так сильно этого хочу, что скоро это желание сожрет меня. Впрочем, на днях оно помогло поразить Флитвика настолько, что он пообещал мне «превосходно с плюсом» на ЖАБА. — Он медленно подошел к окну, как будто собирался всего лишь забрать мантию, и задержался, оказавшись совсем рядом с Лили. — Я сильный волшебник, Лили, но не потому, что много читаю или упорно тренируюсь. Хоть и не без этого. Просто я очень рано влюбился. Я учился с этим жить, я боролся с этим и справлялся, как умел. Мне пришлось взять это под контроль и направить в нужное русло, иначе я бы свихнулся. Такие мощные эмоции нельзя держать в себе. Моего брата, например, эта сила успела уничтожить, прежде чем он нашел способы с ней совладать. Но, как оказалось, эти способы не могут починить уже сломанную душу.

— Зачем ты боролся? — из всех вопросов Лили задала именно этот. Все-таки умение обходить основную суть просто так из нее не вытравить.

— Дурак был, — пожал плечами Фабиан. — Смотрел на Гидеона, видел, как из моего старшего брата он превращается в циничного чужака; слушал отца и верил, что любви нет, а есть только потребности. Они и были. В четырнадцать сложно отличить одно от другого. Я думал, что просто хочу тебя, и скоро это пройдет. Нельзя ведь хотеть кого-то вечно. Нихрена не прошло, — с досадой ухмыльнулся Фабиан. — Я смотрю на тебя и думаю только о том, как сильно хочу поцеловать. Теперь я умею управлять этой силой, но что толку — от этого она становится только разрушительнее.

— Значит, это не всегда проходит, да? — тихо спросила Лили.

— Вообще не проходит, — отрезал Фабиан. — А те, кто говорит обратное, пиздят. — Она удивленно посмотрела на него, потому что он редко выражался в целом, а в ее присутствии тем более. Фабиан покусывал нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство и не нарушить запрет Лили касаться ее рта.

— И нет смысла сопротивляться?

— Никакого, — он обреченно качнул головой. — Как дьявольские силки — чем больше противишься, тем сильнее душат.

Лили тяжело вздохнула и осторожно спросила:

— А если не сопротивляться, пройдет?

Фабиану показалось, что за этими словами кроется немало. Как будто она спрашивала не только о нем.

— Не знаю, — с трудом выдохнул он. — Я не пробовал не сопротивляться.

Лили чуть склонила голову на бок и внимательно посмотрела на него, закусив внутреннюю сторону щеки. Глядела она куда-то на переносицу, на губы, и Фабиан неожиданно поймал себя на мысли, что ей ведь может в нем что-то не нравиться. Веснушки, например, хотя девицы обычно целовали его именно туда и шептали, чтобы он не останавливался.

— Попробуй, Феб, — едва слышно велела Лили.

Фабиан хотел истолковать ее слова как разрешение — и именно так истолковал.

Лили все так же сидела на подоконнике, и он намеренно встал сбоку от нее, а не между колен. Чтобы это не выглядело попыткой забраться к ней в трусы. Они ведь договорились забыть о том, что он там уже побывал.

Медленно, дюйм за дюймом Фабиан приблизился к лицу Лили — чтобы у нее в любую секунду была возможность оттолкнуть его.

Он вдохнул запах костра и снова услышал крик ведьмы, сожженной в пятнадцатом веке.

Когда он вернулся за ней, минуя почерневшие от копоти мосты, оказалось, что прошли десятки лет, и ее давно нет в живых.

Его живой, но смертной ведьмы.

Фабиан коснулся кончика носа Лили своим — она не могла не понять, с каким намерением, но не сказала ни слова — и, на вдохе закрывая глаза, прижался к губам. Он обхватил ее лицо обеими ладонями и целовал так долго, сколько требовалось, чтобы заполнить пустоту последних полутора недель.

Лили запустила пальцы ему в волосы, и надежда на то, что в штанах все останется по-прежнему, сгинула.

Впрочем, она прекрасно знала, что возбуждает Фабиана. Может, Лили даже ждет этого. Чтобы у него встал. Может, ей нравится.

— Шмэри не должна об этом узнать, — выпалила Лили сразу же, как он оторвался от нее.

— А Поттер? — невозмутимо спросил Фабиан. Ему было плевать, как много человек не должны ничего знать о том, чем они с Лили занимаются. Он не собирался болтать. И прекращать. — Или после Фьорд у тебя тоже есть право на пару поцелуев с кем-то, кроме него?

— Феб, а тебе нормально, что я трахаюсь с Поттером? — напрямик уточнила она, как обычно проигнорировав неудобную часть вопроса.

— А я трахаюсь с Мэри. И с Изабеллой. Я даже в поезде ее выебал. Тебя это останавливает? — Лили упрямо глянула на него и промолчала. Фабиан нагло усмехнулся. — Вот и мне Поттер совершенно не мешает. Если тебе нравится. Кто-то назовет это малодушием, но я предпочитаю думать, что я просто не жадный. Говорят, я ненормальный.

— Я сама тебе это говорила, — заметила Лили и спрыгнула с подоконника. Теперь она была наголову ниже Фабиана.

— Это исключительно твоя вина, — он дернул бровями. — Я так хочу быть с тобой, что мне плевать на остальных.

Фабиан подал ей мантию и напялил свою.

— От меня точно никто не узнает, — заверил он Лили. — Но будь осторожна с Мэри, иногда мне кажется, что она владеет легилименцией.

— Думаешь, Шмэри задушит меня во сне, если догадается?

— Думаю, что ты ей дороже, чем я, — просто ответил Фабиан, закрыв за ними дверь и убедившись, что та исчезла.

Он пока не хотел думать о том, что будет, когда Мэри их раскроет. В том, что это произойдет, Фабиан не сомневался. Сложно скрываться, когда они постоянно вместе. Не просить же ее свалить всякий раз, когда ему захочется засосать Лили.

В спальне Фабиан зашел в уборную и умылся ледяной водой. Он глянул на себя в зеркало и увидел почти черные глаза. Зрачки были расширены и в норму не приходили.

Фабиан ухватился за края раковины и заставил силу, колотившуюся в районе груди и живота, течь вверх, к плечам.

Бронзовый кран раскалился докрасна, вентили сами собой повернулись, мощным потоком хлынула вода, брызги полетели в стороны.

Он медленно разжал пальцы, завернул краны обратно и выдохнул.

Его буквально за пару секунд забрала слабость.

Скинув одежду и рухнув в кровать, Фабиан почти мгновенно провалился в сон.

Кажется, он нашел свое зелье сна без сновидений.