55. Поттер (1/2)

Джеймсу не терпелось узнать, кому это Эванс собиралась дать.

«Дам кому-нибудь».

Этот ее эвансовский презрительный голос до сих пор звучал в башке.

Кому-нибудь.

Джеймс, обладавший отличным воображением, ясно представил, как Эванс на следующем собрании старост выйдет к доске, усядется на преподавательский стол и непринужденно спросит, есть ли желающие ее выебать.

Желающие, разумеется, найдутся. Какой-нибудь Найджел, например: Бродяга сказал, что они в день слушания явились вместе, и тот лапал Эванс за руку. Мальсибер тоже не откажется, хоть никогда и не признается в этом прилюдно. Крессвелл опять же — весь такой самоуверенный и себе на уме. Он ходил по школе с таким видом, будто Экройд по меньшей мере его дядюшка. Джеймс все еще собирался выяснить, что у Крессвелла с Эванс за дела.

Понятно, что вот так буквально она никогда себя не предложит. Но теперь, когда вся школа думает, что Джеймс увлекся Фьорд, охотники трахнуть Эванс осмелеют.

Никто же не верит, что Скарлетт соврала.

Мысль, что Эванс из вредности или просто так, когда трусы намокнут, ляжет под кого-то из них — ну, кроме Мальсибера, естественно, потому что ему она никогда добровольно не даст, — вызывала у Джеймса желание немедленно разгромить кабинет Трэдуэлла, в котором все они сейчас находились. И соседний тоже.

Эванс сидела через ряд, и, чтобы глянуть на нее, пришлось уронить перо и не спеша поднять его. Они с Макдональд что-то увлеченно обсуждали, склонившись друг к другу, Эванс провела рукой по волосам, отбрасывая их с лица, Макдональд, извернувшись, поправила лифчик под рубашкой.

— Разведка прошла успешно? — подъебнул Бродяга, заметивший маневр Джеймса.

— Нахуй иди, — небрежно велел тот. — Мне нечего разведывать. Захочу — выебу ее при всем классе.

Сириус поцокал языком:

— Ну, это вряд ли. Ты скорее удавишься, чем позволишь кому-то пялиться на ее сиськи.

— Переживу, — откликнулся Джеймс и развалился на стуле, чтобы весь его вид говорил, насколько ему плевать на Эванс.

Бродяга ухмыльнулся, наклонился к нему и вкрадчиво прошептал:

— Тогда, может, покажешь, что у тебя в карманах?

В кармане у него до сих пор лежал клочок пергамента, от которого он уже раз пять за последние три дня пытался избавиться, но так и не смог уговорить себя.

А Бродяга мог бы и заткнуться. Прикинуться отсталым, например, а не самым проницательным мудилой курса. Они с Макдональд друг друга стоят.

Джеймс ничего не ответил и карманы выворачивать не собирался.

Вместо этого уставился на доску и прислушался к Себастьяну, изредка поглядывая на Эванс.

Джеймс все, что говорил Трэдуэлл, знал наизусть, а она увлеченно строчила, лишь иногда откладывая перо, чтобы потянуть и без того прямую спину или поправить волосы.

Он вспомнил, как Эванс с презрением велела ему передавать привет Флаффи.

Получается, она ревнует, что ли? Или Эванс просто стремно, что ей типа предпочли другую?

Вчера Джеймсу, наконец, удалось поймать Фьорд в коридоре, где никого больше не было, и задать один из двух вопросов, не дававших покоя:

— Зачем, Скарлетт? Зачем ты это сделала?

Она улыбнулась то ли с жалостью, то ли снисходительно. Или эта улыбка считалась соблазнительной?

— Я же тебя спасла, глупенький, — томно прошептала Скарлетт, касаясь его груди. — Без моих показаний у тебя не было ни единого шанса.

— Я в курсе, — ровным голосом произнес Джеймс. Он не ждал этой помощи, но охотно воспользовался ею. — И я… благодарен тебе за это.

Она самодовольно улыбнулась, сделав к нему шаг:

— Не за что, — Скарлетт прикоснулась пальцами к своим губам, как будто показывала ему пример, встряхнула головой, откидывая волосы за спину.

— Но почему нельзя было придумать что-то менее… откровенное? — сдерживаясь, чтобы не шипеть, уточнил Джеймс. — Сказала бы правду, что мы просто трепались. В крайнем случае — могла бы признаться, что пыталась спустить с меня штаны, но не успела. Или что там обычно говорят. — Он сжал ее пальцы и заставил прекратить играться с застежкой его мантии.

Фьорд якобы смущенно отвела глаза, но Поттер поклялся бы, что нихрена она не смутилась. Скарлетт подошла совсем близко, и он выпрямился, чтобы его рот был все же не такой легкой целью.

— Потому что я тебя хочу, Джеймс. Мне было легко представить, как мы с тобой занимаемся любовью. И если бы нас не прервали… — Она многозначительно замолкла.

Скарлетт так и сказала — «занимаемся любовью». Не «трахаемся», не «занимаемся сексом», а «любовью».

Пожалуй, рождественское поздравление она писала сама, как бы Макдональд ни язвила по этому поводу.

— Ты ведь понимаешь, что обмануть легилимента не так-то просто, нужно верить в собственную ложь. И чем детальнее ты в нее веришь, тем больше шансов, что все получится. — Флаффи пересказывала ему основы окклюменции, и второй вопрос Джеймса — как она это сделала — отпал сам собой. — А ты ведь смог это подтвердить, — заметила Скарлетт, намекая видимо на то, что он тоже хочет ее трахнуть.

В башке мелькнуло, что Фьорд, должно быть, и правда удовлетворяет себя, представляя Джеймса. Ну или ебется с кем-то, а сама думает о нем.

Пару лет назад это могло бы польстить ему.

— А у меня были варианты? — холодно поинтересовался Джеймс, перехватывая ее руку, которая снова тянулась к нему.

— Ну да, ты мог отправиться в камеру и дрочить там на свою Эванс сколько пожелаешь, — она отрывисто рассмеялась. — Но я знала, что ты так не поступишь. Я хотела, чтобы мои оставшиеся полгода в Хогвартсе ты был рядом, а не в Азкабане. Мне нравится, когда ты где-то поблизости. Мне нравится тебя трогать. — И в качестве доказательства она проворно погладила его ширинку.

Скарлетт, кажется, поняла, что Джеймс не настроен с ней обжиматься, и, высвободив руку, прошла мимо него — но все же обернулась:

— Надеюсь, Эванс не обиделась? — ехидно поинтересовалась она и свалила.

Он и сам не отказался бы узнать точно, обиделась Эванс или нет. Но она же немой прикидывается.

Джеймс так задумался, что не понял, почему все радостно заверещали.

Оказалось, Трэдуэлл объявил, что с февраля все студенты с пятого по седьмой курс на уроках будут практиковаться в магических дуэлях.

Эта новость вызвала ликование и даже редкие хлопки. Бродяга удовлетворенно присвистнул, Найджел с Истбруком ударили по рукам. Девки тоже оживились и захихикали.

— А с кем мы будем сражаться? — кокетливо выпятила нижнюю губу Кэти.

— Со своими сиськами, — ввернул Бродяга, — они во время битвы будут непослушными. — Он руками изобразил подпрыгивающие сиськи, и все заржали, даже Мальсибер с Эйвери. Да даже Нюнчик гаденько ухмыльнулся.

Большинство девок закатили глаза, но Джеймс знал, что они тоже в восторге, просто строят из себя не пойми что.

После звонка все вывалились в коридор, Эванс остановилась у окна и начала рыться в сумке. Макдональд терлась рядом, а через минуту к ним подвалил Крессвелл и отдал Эванс свиток, перевязанный серебристой лентой.

Джеймс как раз собирался разобраться с ним и выведать, что у них с Эванс за дела, но Крессвелла спасла Алисия Бут, которая окликнула его и протянула такое же послание, какое только что получила Эванс.

— Спасибо, дорогая, — улыбнулся Джеймс, слегка прищурившись.

Алисия подмигнула, невзначай коснулась его плеча и потерлась сиськами. Сиськи у нее были огромные, так что можно было допустить, что она сделала это не специально.

— Спасибо, дорогая, — перекривил его Бродяга и типа потерся о бедро Джеймса своим хером, за что огреб по морде — и отвалил.

В записке как обычно говорилось, что Слагхорн зовет Джеймса на собрание клуба Слизней и велит притащить с собой какую-нибудь девку. В тексте, само собой, говорилось что-то про «пару», но суть от этого не менялась.

Он сунул пергамент в карман мантии и, махнув парням, чтобы шли без него, пропустил Макдональд, а сам встал у Эванс на пути.

— С кем пойдешь, Эванс? — насмешливо спросил Джеймс, заговорив с ней впервые с того момента, как назвал давалкой.

Он уже даже перестал ругать себя за то, что не следит за языком.

Какой толк. Стоит Джеймсу подумать, что Эванс хочет кого-то другого, или вспомнить, что каждый поцелуй у нее приходится выпрашивать, или представить, что кто-то, кроме него, будет касаться ее дырки, ее рта и сисек — и он выходит из себя.

Эванс что-то сделала с ним.

Как будто, раздвинув ноги, навсегда заразила Джеймса собой.

Или это произошло раньше, перед отборочными, когда он впервые засосал ее.

Или по пути к теплицам на четвертом курсе.

Но если это случилось так давно, почему его до сих пор лихорадит?

Сколько Поттер ни убеждал себя, что Бродяга прав, что Эванс просто дает ему, когда ей вздумается, и что скоро это пройдет, он не мог избавиться от ноющего желания засосать ее.

Джеймс просто надеялся, что это никогда не закончится. Ему нравилось это желание, каким бы паршивым ни было ощущение за ребрами.

Эванс, увлеченная запихиванием в сумку свитка, медленно подняла на него глаза. Джеймс зачем-то вспомнил, как она поцеловала его, пока он трахал ее в туалете.

Поглядеть бы еще раз, как Эванс шарит пальцами в своей дырке.