53. Эванс (2/2)

Слизеринцы все верно говорят — мы для них просто давалки. Честные они, слизеринцы, даже не думают притворяться, что им есть дело до остальных. Наверное, именно это одновременно нравилось мне в Северусе и отталкивало от него.

А Блэк ведь тоже слизеринец — хотя бы по рождению, у него вся семья там. Прав тут Гораций, не поспоришь.

Вот у Дирка получится, я уверена. Может, потому что он парень. А может, потому что целеустремленный. К тому же Слагхорн не уставал повторять про свои обширные связи и про то, что все его подопечные будут хорошо устроены.

Я надеялась, что вместе с окончанием учебного года пройдет моя тяга к Фабиану — понятно же, что ни в каком Хогсмиде он жить не будет и преподавателем становиться не собирается. Все, что говорят парни, нужно делить надвое. А то и натрое.

И когда я пойму, как вообще нужно избавляться от таких привычек, смогу отвыкнуть и от Поттера.

Я отчаянно хотела, чтобы все это прошло раньше, чем через полгода.

Надо полистать книги по зельям — вдруг есть какая-нибудь настойка, снижающая влечение.

Интересно, Поттер невнимательно читал все свои письма или только мое? Или некоторые, как Феб. Ему их наверняка кучу прислали, как и Прюитту.

Шмэри пересказала мне содержание послания Флаффи. Ну да, неудивительно, что Поттер на нее клюнул. Я такого не то что написать, даже просто сказать не смогла бы.

Хотелось, чтобы Феб перестал так смотреть.

Я сидела напротив и чувствовала на себе его взгляд.

Чего кривить душой: мне нравилось, как он смотрит. Пожирает меня глазами.

Неужели он всегда так делал? Нет, я бы точно заметила. Значит, просто перестал скрывать, когда рядом никого не было.

Он глядел не постоянно, словно действительно был увлечен своим сочинением о Непростительных заклятиях. Просто посматривал иногда, когда думал над следующим предложением.

Я, когда пришла, одолжила у него пергамент с пером, и сейчас пыталась накарябать что-нибудь дельное о шестнадцати способах изменить внешность.

Интересно, Стеббинс дала отставку своему Стивенсу из-за Феба?

Судя по ее рождественскому поздравлению, у них с Фабианом уже было и не раз.

— Непростительным заклятиям точно никак нельзя противостоять? — спросила я, когда у Феба закончился третий фут пергамента.

— Сложно сказать. — Он потер глаза и откинулся на спинку стула, потягиваясь. Лучше бы он так не делал. — Известны случаи, когда люди сопротивлялись Империусу. Их довольно много. Это непросто, конечно, нужна сильная воля, ну и огромное нежелание выполнять приказ.

— Как это?

— Легко выполнить действие, которому нет причин подсознательно противиться. Если я сейчас прикажу тебе взять чернильницу и вылить на голову Маккинон, ты просто возьмешь и выльешь.

— Я это и без Империуса сделаю, — пробормотала я, и Феб засмеялся — так, как он делал всю жизнь, искренне и заразительно.

— Но если кто-то велит тебе, например, убить Мэри, ты точно будешь сопротивляться. Понимаешь, о чем я? — Он стал серьезным. Я кивнула. Вряд ли какой-то Империус заставит меня причинить вред Шмэри. — Другой вопрос — получится ли, — продолжал Феб. — Пыток почти невозможно избежать, потому что это невыносимая боль, и в таком состоянии даже самые стойкие колдуны становятся беспомощными. Я читал про тех, кому удавалось магическим образом повысить свой болевой порог, но нужны годы тренировок. Они постоянно подвергали себя Круциатусу — и вот тут я не уверен, что оно того стоит, — Фабиан улыбнулся, чтобы все это выглядело не таким жутким. — Я, может, за всю жизнь под него ни разу не попаду. Вот после Авады точно никто не выживает, сколько ни тренируйся. Нет способов.

— Вообще никаких?

Феб неопределенно дернул плечом, невесело ухмыльнулся и сказал:

— Ну только если собой закрыть.

Мы помолчали. Фабиан снова взялся за перо, а я размышляла, что если закрыть кого-то собой, Смертоносное заклятие все равно сработает, просто не попадет в цель.

Я поймала себя на мысли, что хочу протянуть руку и расчесать его густые волосы пальцами.

Было страшно представить, каково это — потерять его или Шмэри. Или Поттера. Да кого угодно из наших.

«Вот не надо про кого угодно», — капризно укорила Шмэри в башке.

Ладно, стоило признать, что про Дэнниса я вспоминала все реже. Невозможно бояться за всех подряд. Всегда есть те, кто дороже остальных. У меня таких трое.

Я не любила бабушку, и мне было плевать, когда ее не стало. Нужно уже перестать врать себе и принять тот факт, что я переживаю только за людей, без которых не могу жить. Наверное, я эгоистка.

Одного из троих я едва не потеряла. И это были самые страшные два часа в моей жизни.

Так что нет у меня никакого права злиться на Флаффи. Она спасла Поттера, с лихвой отработав секс с ним. К тому же, Коко ведь его не заставляла.

— Не думай об этом, Лили, — тихий голос Феба. — Умереть за кого-то способен только тот, кому нечего терять, кроме этого кого-то. Тот, кто уже всех потерял.

Я проглотила ком в горле.

Феб не был рыжим, но у него были темные веснушки — несколько на носу, и чуть-чуть по обе стороны от него. Без них и без щетины его лицо, пожалуй, могло выглядеть смазливо. А так — в самый раз.

Он вроде бы хотел взять меня за руку, но тут к нашему столу подошел Крессвелл и выпалил:

— Слушай, Эванс, я тут подумал... Я сделаю то, о чем ты просишь. В конце концов, мы должны помогать друг другу. Ну и держать себя в форме тоже не помешает, тут ты права. В Хогвартсе мало возможностей для такого. Но с тебя помещение, поняла?

— С помещением что-нибудь придумаем, — заверила я. Феб непонимающе пялился на нас с Дирком.

— Кого мне надо учить — его, правильно? — он кивнул на Фабиана.

— Сечешь, Крессвелл. Только никому ни слова, понял? О том, кого учишь и с какой целью.

— За дурака меня держишь? Я так-то еще жить хочу. Серьезно, хотя бы лет до тридцати пяти, а если до тридцати семи — так вообще заебись. В моих интересах держать язык за зубами, чтобы Поттер не узнал, чем мы там занимаемся.

Ну да, для Поттера это выглядело бы как неуместное посягательство на мою задницу.

Хотя, вероятно, после всей этой истории ему плевать. Он едва не угодил в тюрьму, второй раз побоится: каким бы двинутым Поттер ни был, он любит свою жизнь.

— А я ничего не скажу Дарси, — ехидно проговорила я.

— Все-то ты знаешь, — с плохо скрываемым самодовольством сказал Крессвелл и свалил.

— Он с ней спит, — хихикнув, пояснила я Фебу. — Надо будет узнать у него, как все-таки правильно произносится ее полное имя — Дарсилуэла или Дарсилуиса.

— Да какая разница, кто с кем спит, — меланхолично протянул он, качнувшись на стуле и заведя руки за голову. — Главное, чтобы все выспались.

Я так захохотала, что из-за стойки прибежала Пинс.

— Простите, мадам Пинс, — очаровательно улыбнулся Феб, — Мы больше не будем. — Когда та, поворчав для порядка, ушла, он посмотрел на меня и спросил: — О чем вы говорили? Чему Крессвелл меня будет учить?

Вчера после завтрака я прижала Дирка к стенке и заставила наконец признаться, что он профессионально занимается танцами. Мальчики часто стеснялись этого даже у магглов, и я хорошо понимала, что в магическом мире Крессвеллу стоило молчать о своих увлечениях. Здесь признавали только квиддич.

Я столько раз замечала, как, поднимая вещь с пола, Дирк — вместо того чтобы согнуться в три погибели, как поступают почти все нормальные люди — с абсолютно прямой спиной исполняет плие во второй позиции и так же легко выходит из него. Я сама так машинально делала.

К старшим курсам у нас выработалась привычка прибегать к магии в таких случаях, но походка-то не изменилась. А еще Крессвелл никогда не разваливался на стуле; я на собраниях углядела, пока не попалась с теми дурацкими сочинениями.

— Он мне нужен, чтобы ты со стороны посмотрел, как наш танец должен выглядеть. — Я поднялась на ноги. — Тебе так легче будет, Феб. Плюс Дирк сможет показать пару мужских элементов и движений, которые я не учила, но они нам нужны. Все-таки на выпускном вести должен будешь ты.

— Мужские движения я и без него знаю, — пошловато ухмыльнулся Фабиан, тоже вставая и складывая книги в стопки. То ли специально смущал, то ли хотел напомнить, что был в шаге от того, чтобы выебать меня.

— Я не сомневаюсь, — по-моему, получилось сказать это невозмутимо. Я сгребла свои записи в сумку и подошла к нему. — А теперь я хочу, чтобы ты ответил мне на один вопрос.

Он развернулся ко мне и посмотрел сверху вниз. Какой же он все-таки высокий.

Фабиан прищурился и, сунув руки в карманы, поглядел на мой рот; кадык его дернулся.

Мне показалось, что Феб вот-вот наклонится и засосет меня.

Но он перевел взгляд выше, и я, глядя ему в глаза, спросила:

— Что у тебя с рукой?