Шэнь Цзю, Шэнь Цинцю и прочие. (1/2)
В один день Шэнь Цинцю проснулся в другом мире.
Он сонно перевернулся в постели, утыкаясь в грудь Ло Бинхэ, и обвил его руками заключая в объятия — как только они умудрились расползтись на разные края кровати, если всегда спали, будто любящиеся змеи?
Он улыбнулся. Это было неважно, главное — Бинхэ остался рядом, не ускакал заниматься никакими императорскими делами или готовить завтрак, а наконец-то позволил своему мужу посжимать его в объятиях с утра.
В макушку Шэнь Цинцю уткнулся чужой нос, и тот совершенно счастиво потёрся щекой об грудь мужа, как большой белый кот.
— Шицзунь, — произнёс Бинхэ, обнимая его в ответ, — Завтрак стынет. — И, дождавшись ленивого «мффмф…» в ответ, со смешком ответил, — Ладно, полежим ещё немножко. — И его руки сжали Шэнь Цинцю только крепче.
Минут через десять Шэнь Цинцю всё-таки неохотно вылез из объятий мужа и в недоумении оглянулся по сторонам. Он точно помнил, что засыпал в бамбуковой хижине в своём пике, что же это тогда за место?
Просторная комната, наверняка принадлежащая богатому дворцу, была любовно обставлена, но совершенно Шэнь Цинцю не знакома. Неужели его муж во сне перенёс его сюда… Странно.
Тем временем Ло Бинхэ пододвинул у нему тележку, уставленную явствами — в этот день он явно расстарался, — и приглашающе улыбнулся:
— Шицзунь, попробуйте, вот, махуа.
Шэнь Цинцю мягко улыбнулся, будто бы виновато:
— Разве я не говорил, что они мои нелюбимые? Слишком яркий вкус.
Улыбка Ло Бинхэ замерла, и тот передёрнул плечами:
— Этот ничтожный ученик забыл. Тогда…
— Это неважно, — Шэнь Цинцю поймал его руку, нежно гладя чужую ладонь. Он бросил на чистую, без единого шрама кожу быстрый взгляд.
На самом деле ему нравились махуа. Ему, выходцу из современного мира, с миллионом добавок и подсластителей, конечно, нравился яркий вкус. Он лгал.
В следующее мгновение Шэнь Цинцю одним толчком обрушил каталку с едой на Ло Бинхэ, и в одним прыжком метнулся в сторону двери. Он пробежал почти половину коридора в своем отчаянном и бездумном бегстве, когда сзади его грубо рванули, прижимая к себе.
Рука Ло Бинхэ зажала рот тотчас попытавшемуся замычать Шэнь Цинцю, а второй рукой крепи прижал его к своей груди, успокаивующе шепча:
— Ну же, Шицзунь. Тебе некуда бежать, ты всё равно не выберешься из этого мира.
Это сработало. Шэнь Цинцю, до того тщетно пытавшийся вырваться из железной хватки, замер, холодея. Они в другом мире. Он и впрямь не сбежит.
«Где мой Ло Бинхэ?» — хотел спросить он, но вместо этого получилось невнятное мычание. Поняв, что тот пытается заговорить, Ло Бинхэ убрал руку и ласково провёл большим пальцем вниз по шее Шэнь Цинцю, оставляя руку на его плече.
Тот содрогнулся он этого касания, но всё же задал свой вопрос почти ровным голосом:
— Где мой Ло Бинхэ?
— Беспокоишься об этой никчёмной подделке больше, чем о себе самом, шицзунь? — ласково поинтересовался Бин-гэ. — Не волнуйся, я его не трогал. Он в своём мире.
— Хорошо, — сухо обронил Шэнь Цинцю, — Тогда зачем тебе нужен я?
Вместо ответа оригинальный Ло Бинхэ наклонился, мягко целуя Шэнь Цинцю в шею. Того передёрнуло, словно от удара током, и он отчаянно выпалил:
— Нет. Ты не посмеешь.
— Я уже говорил, что ты станешь моим мужем, разве нет? — Бин-гэ оторвался от его шеи и нежно зарылся носом в его волосы. — Скоро проведём церемонию, не переживай, тебе понравится со мной больше, чем с той плаксой.
— Я уже… в браке. Я не могу жениться снова, верни меня обратно.
— Это не проблема. Со мной все забывают своих старых мужей.
Шэнь Цинцю замолчал, чувствуя, как вот-вот начнёт дрожать, то ли от ярости, то ли от позорного страха. Наконец он прошипел, пытаясь убрать сдерживающую его руку:
— Отпусти меня.
— Если пообещаешь больше не пытаться сбежать, — улыбнулся Ло Бинхэ ему в макушку, и тот сухо ответил:
— …Хорошо.
Хорошо. Он помнит пару артефактов в ПГБД, которые могли разрывать пространство или телепортировать. Может, хоть один из них сможет открыть проход между мирами. Бинхэ просто… спросит у Самолёта или тот скажет ему сам, и тогда, конечно, Шэнь Цинцю спасут отсюда.
Это займёт несколько дней.
И тогда он позволил Ло Бинхэ отвести себя обратно в покои, что теперь должны были «стать ему новым домом», и даже поел часть еды, что тотчас принесли на замену, будто Бин-гэ так и знал, что первая порция встречи с Шэнь Цинцю не перенесёт.
В первый день Бинхэ не пришёл, и Шэнь Цинцю с сожалением проснулся в той же постели, в этой же украшенной комнате.
На второй день Бин-гэ… взял его. Сколько бы Шэнь Цинцю ни пытался вырываться или ругаться на полдворца, ничто не спасло его от «любви» Бин-гэ.
И, лёжа в постели обнажённым и, сука, опороченным, прижатый к горячему телу человека, которого так долго любил, наблюдая за ним со страниц книги, Шэнь Цинцю… не плакал.
Он не плакал ни тогда, когда Оригинальный Ло Бинхэ пришёл к нему во второй раз и в третий или когда догадался использовать ненавистные афродозиаки. Всё было нормально, ничего, что он не мог бы стерпеть.
Когда прошла неделя, он почувствовал себя немного покинутым.
Когда прошло две, он утешал себя тем, что теперь ему точно осталось ждать совсем недолго — большая часть позади.
Когда прошёл месяц, он держался только за счёт какого-то тупого упрямства.
Именно тогда он наконец не выдержал и, тщетно попытавшись ударить Ло Бинхэ, накричал на него. Сказал, что ненавидит и хочет, чтобы он наконец сдохнул, что его мать тоже бы возненавидела то, во что он превратился, что всё, о чём Шэнь Цинцю мечтал — больше никогда в жизни не увидеть такого мерзкого ублюдка как он.
Конечно, он лгал и понимал это — как Шэнь… Юань может желать смерти любому из Ло Бинхэ? Но это было неважно. Он надеялся, что, может, если в сердце Бин-гэ и правда будет хоть доля чувств к нему, его слова причинят ему боль. Доставить Бин-гэ хотя бы каплю страдания…
Но Оригинальный Ло Бинхэ вовсе не выглядел задетым. Он лишь усмехнулся, и Шэнь Цинцю вздоргнул, ожидая, что после этих слов Ло Бинхэ согнёт его — таким простым наказанием он легко выходил победителем в любых спорах, раз за разом находя новые способы унизить Шэнь Цинцю через постель. Однако Бин-гэ лишь с сахарной улыбкой откинулся в кресле:
— Что ж, как мужа, моя задача исполнять все желания моего любимого супруга.
А потом, не оглядываясь, ушёл, и по одному его приказу, сопротивляющегося Шэнь Цинцю втащили в подвалы. Там, в подземелье, воняющем сыростью, с единственным источником света в виде одной старой, питаемой духовной силами лампой на весь коридор и безо всякой еды или питья, он был уверен, что проведёт остаток своих дней. То есть, конечно, тех дней, что ему оставалось ждать до прихода его мужа.
Сначала он был в ужасе, хоть и прятал это за привычной маской уверенности горного лорда — его приковали к стене точно так же, как Оригинального Шэнь Цинцю когда-то. Потом, подумав, почувствовал облегчение — кажется, Бин-гэ наконец надоела его новая игрушка, так что Шэнь Цинцю может просто дождаться своего спасителя здесь, питаемый инедией, безо всяких покушений на его вишенку. Потом… блять.
Когда ты день за днём висишь в помещении безо всякого движения, не различая дня и ночи, где только чуть мигающая лампа говорит о том, что время вообще движется; когда ты не слышишь даже намёка на шаги людей или хотя бы шуршание самых паршивых крыс; когда твои руки затекают и мучительно болят… резко начинаешь задумываться о том, что с Бин-гэ было не так плохо. Резко начинаешь, если проще, сходить с ума.
Очень скоро он начал говорить с собой вслух, чтобы разбить эту отвратительную тишину, но его горло быстро пересохло, став отзываться болью на любые попытки говорить. Тогда он начал мысленно пересказывать Путь Гордого Бессмертного Демона с точностью до главы, представляя, что его слушает то его мэймэй из старого мира, то его чёрная овечка Бинхэ, поражаясь всему, что творил его Оригинал. Главами он оценивал время, стараясь хоть так попытаться в нём сориентироваться — в конце концов, в подземелье не происходило ничего.
Почти две тысячи глав прошло к тому моменту, когда Ло Бинхэ пришёл к нему. Может быть, это заняло дни или месяцы (позже он узнал, что всего лишь две недели — такой жалкий срок, чтобы сломаться), но в конце концов Шэнь Цинцю почувствовал, себя так, будто его вытянули из мутного затянувшегося кошмара. Реальность, впрочем, была не лучше.
Под настороженным, злым взглядом Шэнь Цинцю, Бин-гэ подошёл ближе, ласково беря того за подбородок. Он улыбнулся:
— Не поменялись ли мечты этого мужа?
Гордость говорила Шэнь Цинцю процедить твёрдое «нет» и отправить Ло Бинхэ покататься на каком-нибудь исключительно твёрдом члене. Губы же его против воли хрипло прошептали, не менее яростно:
— Выпусти меня отсюда. — И он закашлялся, словно за это время его горло забыло, как говорить.
— Ответь, поменялись ли твои мечты, — невозмутимо повторил Ло Бинхэ с самодовольной усмешкой.
— Пошёл к чёрту. Я тебя ненавижу. — Шэнь Цинцю мог бы плюнуть в него, если бы его горло не напоминало собой высохшую пустыню.
— Хорошо, — невозмутимо согласился Ло Бинхэ. — Значит, я оставлю тебе больше времени для того, чтобы подумать. Должно быть, в этот раз его потребуется больше, раз мой дорогой муж так упорен.
И только когда Ло Бинхэ собирался шагнуть в разрезанный Синьмо портал, Шэнь Цинцю вздруг тихо, отчаянно прохрипел:
— Нет… Стой…
Ло Бинхэ насмешливо улыбнулся:
— Да, дорогой?
— Я… я… — он проглотил свою гордость, то бледнея, то краснея от унижения, — Я беру свои слова назад.
— Да? — довольно мурлыкнул Ло Бинхэ, — Каковы же желания моего любимого мужа теперь?
Шэнь Цинцю замолчал… А потом ответил, в общем-то, честно:
— Быть с Ло Бинхэ.
И Бин-гэ, конечно, не был полным идиотом. Он просил на Шэнь Цинцю холодный, пренебрежительный взгляд и потянулся за мечом, чтобы уже без прежней наигранной медлительности вновь открыть уже успевший было затянуться портал. Он собирался уйти.
Когда проплятый клинок разрезал в пространстве дыру, он открыл рот. И едва успел во всю мощь своего несчастного высохшего горла крикнуть, словно позабыл обо всяком достоинстве:
— Быть с тобой!
Ло Бинхэ замер. А потом развернулся к Шэнь Цинцю с торжествующей усмешкой на лице.
— Быть… с тобой, — униженно прохрипел Шэнь Цинцю ещё раз.
Ло Бинхэ подошёл к нему близко-близко:
— Раз уж ты так жаждешь близости этого гоподина, он тебе её даст.
А потом безо всяких более прелюдий выебал Шэнь Цинцю, всё ещё прикованного к стене. Потом освободил его, небрежно поднимая с грязного пола тщетно пытавщегося расщевелить пугающе сильно затёкшие конечности, и, мешком с картошкой протащив его через портал, кинул на постель. А потом трахал так долго, будя после истощённых обмороков, будто хотел возместить всё то, что упустил за эти ненавистные две недели. И Шэнь Цинцю почувствовал себя самым большим в мире глупцом. Вот на это он обменял своё достоинство. На это.
А потом всё стало как прежде. Провонявшие сыростью и потом, изорванные одежды были выкинуты, Шэнь Цинцю — вымыт и снова окружён роскошью и лаской, будто этого маленького наказания не было вовсе.
Но теперь Шэнь Цинцю… боялся. Боялся той власти Бин-гэ над собой, которую в полной мере осознал только сейчас. И этот страх делал его отвратительно послушным, готовым по любому требованию… развести ноги. Бин-гэ даже впервые заставил его ему отсасывать.
Блять. Шэнь Цинцю не хотел об этом думать.
Так шли месяцы, без малейших изменений. Шэнь Цинцю казалось, он больше не человек, а простой сгусток из страха, надежды и фактов о монстрах из всех бестиариев, что он тут проглатывал. Каждый день был похож на предыдущий, и он словно снова оказался в подземелье, когла ты не можешь отчить часа от суток.
А потом он вдруг встретил Оригинал.
Оригинальный Шэнь Цинцю (которого они с Самолётом как-то давно привыкли называть Шэнь Цзю) и впрямь был исключительно неприятным типом — прямо как Шэнь Цинцю и ожидал, Но кажется, они друг друга стоили, раз в конце встречи Оригинал выглядел так, будто хотел выцарапать ему глаза.
Этим же вечером, лёжа в объятиях Бин-гэ (как всегда, будто бы любящих и заставляющих Шэнь Цинцю в напряжении вцепляться в простыни), он спросил:
— Зачем ты его вытащил? Я думал, он мёртв.
Ло Бинхэ тихо рассмеялся, поглаживая его грудь.
— Познакомился со своей копией?
Шэнь Цинцю промолчал. В последнее время он чувствовал, будто говорить ему было всё труднее и труднее, будто каждое слово ему приходилось вытягивать из самого себя щипцами. Бин-гэ же тем временем продолжил:
— Мне казалось, ты обрадуешься, что я вытащил его из подвалов. Ты слишком добр, чтобы желать кому-то валяться мусором без единой конечности.
— Ошибаешься, — холодно ответил Шэнь Цинцю. — Меня не волнует, как вы решаете свои разногласия.
— Разногласия, — со смешном повторил Ло Бинхэ. — Он тебе не нравится?
— Я считаю, что вы друг друга достойны. И всё же, зачем?
И тогда Ло Бинхэ поцеловал его в шею, скользя руками всё ниже по напряжённой спине, и буркнул: «Пожадничал». А потом разговор сам по себе завершился.
Рядом со своим Оригиналом Шэнь Цинцю чувствовал себя странно напряжённо, будто бы боялся, что его разоблачат, даже несмотря на то, что всё ещё мог воспользоваться вечной отмазкой про разницу иных миров. Из-за этого отношения, и без того питаемые презрением, совсем не заладились — во всём мире только Бин-гэ был настолько толстокож, чтобы, находясь с ними в одной комнате, быть настолько невозмутимым, да ещё и играть в отвратительную картину любящих молодожёнов.
А в остальном всё шло так же. В своей апатии Шэнь Цинцю едва ли замечал появление нового лица — распорядок его дня вовсе не менялся. Читать книги, гулять по саду, греть Ло Бигхэ постель.
А потом случилось странное. Шэнь Цинцю опустился на пол и разрыдался впервые за всё это долгое, долгое время будто спину верблюду сломала какая-то вшивая пылинка.
Он думал о том, что ведь уже давно не сопротивляется. Раздвинуть ноги — пожалуйста, неловко вылизать член — конечно, Бин-бин, что, блять, угодно в бездумной надежде, что этот раз — последний.
Он думал, что, может быть, ждал зря. Бинхэ не бросил бы его, просто, наверное, другого прохода между мирами не существует и тогда он — самый большой в трёх мирах идиот.
Он тонул и тонул в отчаянии, захлёбываясь тихими рыданиями, пока вдруг, слава его паршивой удаче, свидетелем его позора не стал Оригинал.
Шэнь Цинцю тут же ощерился, сам себе напоминая выгнувшего спину кота, и попытался прогнать мерзавца, что теперь получил против него такое удобное оружие. А тот только оглушил его этой нежданной заботой, и в этот же день Шэнь Цинцю вдруг получил первого собеседника в этом ненавистом месте.
Они с «Шэнь Цзю» не были одним человеком конечно. Но Самолёт, оказывается, не врал, указывая на общие черты, или это просто долгая игра в Шэнь Цинцю сделала Шэнь Юаня так похожим на этот Оригинал?
Они оба любили монстров. Они оба любили литературу. Только Шэнь Цзю ненавидел это место, ненавидел этого Ло Бинхэ до тошноты и дрожи, а вот Шэнь Цинцю ненавидеть не умел совсем, хотя вдруг стать практически друзьями это им не помешало.
И вместе переживать это ужасное ожидание вдруг оказалось проще. Шэнь Цинцю правда сблизился с тем, кого раньше считал невыносимым мерзавцем, а потом… ха-ха. Они даже поцеловались, хотя Шэнь Цинцю думал, что после тысяч поцелуев Бин-гэ окончательно разлюбил это дело.
Он думал, что это, наверное, была измена. И хотя какая-то часть его сердца мсительно шептала, что Бинхэ сам виноват, что так долго не приходит, Шэнь Цинцю правда чувствовал вину.
А потом, когда он ждал уже, может, месяцев семь, — он правда уже давным-давно сбился со счёта, — Бинхэ, его Бинхэ вдруг пришёл. За ним.
Тогда Шэнь Цинцю заплакал во второй раз, смущённо утирая редкие слёзы. Чего же он совсем как маленький…
Он тогда зарылся лицом в грудь Бинхэ и слепо притянул в эти объятия ещё и недоумённо охнувшего Шэнь Цзю. Вот так. Теперь всё было хорошо.
Когда они вернулись домой, Шэнь Цинцю поставил Ло Бинхэ перед фактом, что его двойник теперь тоже будет частью их семьи. Кажется, тот воспринял это, словно наказание за то, как долго не приходил, но принял новое соседство покорно.
Снова вернуться в родной мир казалось прекрасным сном. Шэнь Цинцю снова и снова неверяще оглядывал свой бамбуковый домик, а потом счастливо обнимался с учениками.
Его маленькие ученики, казалось, так выросли за время его отсутсвия! Или это лишь в его голове они оставались запечатлены, как малыши? Они все хныкали, нарушая своей прилипчивостью всякую субординацию, но Шэнь Цинцю был совершенно не против.
Он представил им Шэнь Цзю. Они уже решили, что двойник в любом случае не сможет оставаться пиковым лордом — одно и то же место им не занять, да и сам Оригинал не горел желанием жить той же жизнью, что имел когда-то, до Ло Бинхэ.
Так что Оригинал взял себе своё старое имя, Шэнь Цзю, лишь поменяв написание — теперь его имя вместо простой девятки означало поэтический чёрный нефрит. Теперь они были Шэнь Цзю и Шэнь Цинцю.
Дети отреагировали на Шэнь Цзю с любопытством, тот — будто бы с опаской, что и на него они сейчас набросятся.
— Можете, думаю, звать его шишу, — улыбнулся Шэнь Цинцю, мягко подталкивая Шэнь Цзю вперёд, словно тот был стеснительным новеньким.
Под суровым взглядом Шэнь Цзю ученики немного сникли, а самые старшие вдруг почувствовали странное чувство дежавю. Кажется, когда-то давно учитель уже смотрел на них таким взглядом…?
— Здравствуйте, Шэнь-шишу, — улыбнулась Нин Инъин первой, отлипая от своего Шицзуня, и тут же невозмутимо защебетала, — А мы никогда раньше не разговаривали с людьми из других миров вот так!
Шэнь Цзю посмотрел на копию его любимой ученицы с едва заметной горечью во взгляде, и сухо ответил:
— Там нет ничего интересного или достойного обсуждения. Судя по всему, флора и фауна обоих миров идентична…
— Отличаются только люди, — Шэнь Цинцю мягко улыбнулся, продолжая за него. — Мы с моим двойником вовсе не похожи.
Кажется, дети в этом уже не сомневались.
— А я, а я? — восторженно спросила Нин Инъин, — Вы видели в том мире меня, там есть мои копия?!
Конечно, Шэнь Цинцю провёл всем своим ученикам лекцию про параллельные миры уже давно, сразу после встречи со вторым Ло Бинхэ, и теперь мог радоваться, что ему не приходится а тысячный раз объяснять их природу.
— Да. Вы тоже совсем не похожи, — ответил Шэнь Цзю с демонстративным равнодушием, и Шэнь Цинцю, было удивившийся этому ответу, всё понял — в этом мире Нин Инъин не предавала Цанцюн.
— Ох, — вздохнула девушка, — Но всё равно, было бы так интересно встретить её!
— А я? — тут же смущённо спросил Мин Фань, тыкая себе в грудь пальцем.
Шэнь Цзю смерил его тяжёлым взглядом:
— Нет.
— А… — заикнулся было ещё кто-то из учеников, но Шэнь Цзю прервал зараждающийся поток вопоосов:
— Я не собираюсь устраивать аттракцион. Вы никогда не пересечётесь с тем миром, так что лучше занимайтесь, чем тратьте время на утоление праздного любопытства.