На вечеринке мы вдвоем (1/2)

Тусовки, которые посещали Торрес и Марк, были зачастую обычными и не особо интересными. Будем честны, ждали там только Цезаря, а Хитклиффа тащил насильно первый, от чего тому оставалось лишь изредка подавать голос и стоять за его спиной. Все ведь ждали великого и непревзойденного Торреса, популярную шишку в этом округе. Каждый слышал его имя и вертел на устах.

Серьезно, люди, которые не слышали о нем, либо в свет не выходили очень давно, либо вовсе только родились! Каждый знал о его существование. Буквально каждый хотел с ним быть друзьями. Богатый, харизматичный, добрый, мягкий и пушистый — мечта любой девушки, так еще и с иголочки всегда одет… Ну не красота ли? Ходячий памятник старинной моде и досовременным манерам. В хорошем плане, конечно.

Даже сейчас они стоят на этой скучной вечеринке вдвоем. У Марка… Была небольшая травма. И она была связана с его сексуальной жизнью. Цезарь знал о ней, но относился к этому понимающе. Хитклиффа можно было сравнить с… Нимфоманом. При любом удобном случае, в любой ситуации, даже в туалете вдвоем, он тянулся к его члену и хотел его совратить. От методов соблазнения до насильственных, но никто об этом, конечно, не знал. Торрес был не против. Поэтому таскал его везде с собой, чтобы удовлетворить потребность парня, который постоянно желает трахаться, как псина, и никто другой к ним не пришел. Возможно, Цезарь ревновал. «Если не мне, значит никому». Можно ли назвать это эгоизмом? Наверное.

Даже сейчас младший стоит рядом и переминяется с ноги на ногу, но не потому что у него что-то болит, или он очень сильно хочет уйти, нет. Причина крылась совершенно в другом. В небольшом пультике, который Цезарь держал у себя в руках, иногда переключая скорость. Маленький-маленький и очень неудобный вибратор, который располагался глубоко в нутре заставлял Хитклиффа кое-как сдерживать стоны, потому что от такой скорости он дошел чуть ли не до простаты, а вытащить за ту ниточку, которую присобачил Цезарь будет очень проблематично.

Все-таки Торрес щадит бедного Марка, который уже краснеет во всю, закрывая свое лицо и пытаясь на сгибающихся ногах пройти в туалет, дабы избавиться от этого. Рукой он опирается на стену, но старший его вовремя хватает за запястье и плотно прижимает лицом к ней. Хитклифф сипит, ведь между ног, откуда уже значительно течет предэякулят вместе со спермой, капающий с ануса лубрикант, пропитавший черные джинсы полностью, сводит с ума, а тут еще и коленку уперли прямо туда.

— Хей, я разрешал тебе уходить? — их отношения нельзя назвать токсичным. Просто Цезарь жуткий фетишист, который обожает смотреть за Марком, текущим, как сучка, от одних пальцев под действием виагры или за тем, как его член дергается во время стимуляции ануса, смотреть на сжимающийся анал, за каждой трещинкой на нем, за розоватым проходом, который всасывает огромный член Торреса, как чупа-чупс и пульсирующие стенки внутри не хотят выпускать его, когда он входит все глубже и глубже, дробя внутренности.

— Цеза-арь… — Марк уже открыто стонет. На вечеринке они стоят в самом угле, все пьяные, покрытые мочой, алкоголем и наркотой. Хитклифф не любит этот запах, во время их секса он всегда против употребления наркотиков и спиртного, а Цезарь уважает его решение. Иногда. Как хорошо, что они находятся в забвение, никто на них не обращает внимание, но Торрес же не собирается ебаться с ним в открытую у стены, пока тут куча людей, верно?

— Завались, сучка, — он не терпит, когда Хитклифф так открыто стонет, каждый может услышать этот блядский и мягкий голосок. Его это раздражает, бесит, выводит из себя. Он медленно стягивает его штаны, упирая лицом в угол несчастного нимфомана, пока тот давится уже своей слюной, без смущения падающей на землю.

Его ноги дрожат, член пульсирует. Он проиграл спор Торресу намеренно, и тот придумал не самое унизительное, но и не самое приятное занятие — сходить на вечеринку с вибратором в заднице и без белья и до конца вечеринки не кончать. Хорошо хоть не с юбкой.

О Боже, как же Марк трепещет, когда Торрес становится таким вульгарным, когда от него, как от по-настоящему зрелого и доброго человека, ничего не остается, когда он со всей силы вжимает за вырванные волосы Марка в постель, въебывает его круглосуточно в нее, заполняет внутренности своей спермой до момента, пока анус сам не начнет выталкивать ее, пока она не начнет течь по пухлым ляжкам, покрывая все собой.

Руки трясутся от такого вожделения, поэтому он послушно замолкает и трется бедрами об пах Торреса, умоляя хоть немного успокоить этот жар. Тот хмурится, осматриваясь по сторонам. Никого. Точнее, никто не смотрит, кто-то уже во всю трахается на диване, громко стонет, так громко, что он даже не слышит Хитклиффа. Раздражает.

Он наблюдает за ягодицами, так сексуально скользящими вдоль паха, но нет. Марк не справился со своей задачей, он не дотерпел до конца вечеринки и кончил, поэтому его нужно наказать за это. Черные джинсы слетают по ногам вниз, а в глубине ануса проникают два пальца, до боли разводящие плотно прилегающие стенки, немного щекоча и царапая внутри ногтями.