Никаких вожделений на моем рабочем месте! (1/2)

У Торреса всегда были очень внимательные к деталям родители. Они были мелочные, очень навязчивые и не любили некомпетентность. Как же они удивились, когда узнали, что их невероятный, самый любимый, лучший и что ни на есть идеальный сын связался с таким человеком, как Хитклифф? Тихий, невзрачный, люди его не замечают, никто даже не знал о его существование, пока сам Цезарь не обратил на него внимание. Родители были злы. Злы и это отражалось на сыне. Он становился с каждым днем все более нервным и нервным, все чаще уходил куда-то подальше от компаний, чтобы заглушить свою боль, но перед ним появлялся Марк. Марк же ни о чем из этого не знал, но он догадывался. Все-таки, он не совсем тупой.

Даже сейчас. Они оба стоят где-то в стороне, пока Торрес бросает косой взгляд на появившегося вдали высокого мужчину — телохранитель, которого наняли родители. Раздражает. Толком даже не уединиться с Хитклиффом. Хотя бы немного побыть вместе. Неужели он о слишком многом просит?

Цезарь не терпит нарушения личного пространства, поэтому залетая за ближайший угол библиотеки, он прижимает Марка к стене, закрывая рот друга своей рукой, пока второй ногой он упирается практически в пах Хитклиффа, чтобы тот не дернулся. Мужчина-телохранитель медленно проходит мимо, у Цезаря же, как камень с души свалился, успокоился он достаточно быстро, однако нескромность всей ситуации он заметил, лишь когда взгляд упал на того, кого он прижал к себе, дрожащего на сдвинутых коленях, лишь бы не упасть от всей паранойи и смущения.

Да.

Точно.

Марк подобного не терпит даже со стороны Торреса. Однако, кто сказал, что он собирается с ним церемониться? Полупустая библиотека, где единственное, что есть для нарушения покоя — это исчисляемое количество читателей и разных людей. Поэтому он спокойно молчит, рассматривая смущенное лицо того, а после аккуратно и мягко прижимается к пухлым губам. Такие мягкие и желанные. Словно в голову наркотик ударил. Он так спокойно прижимается к ним, а Хитклифф в ответ краснеет и тоже тянется в ответ, обхватывая за шею Торреса, лишь плотнее утыкая, приближая к себе.

Его сердце трепещет, когда он понимает, что вот-вот уже сойдет с ума от той нежности, которую получает от Цезаря. Ах… Да, видимо, забыли упомянуть. Цезарь и Марк пара.

***</p>

Родители оставили своего ребенка прямо за столом, дали ему кучу заданий, связанных с экономикой их предприятия, а сами стали наблюдать, изредка заглядывая к нему, чтобы увидеть, как идет прогресс. Подобные действия со стороны родителей были нормой, даже сам Торрес начал думать, что так оно и должно быть, но, будем честны, на подсознательном уровне он понимал, что это совсем не так. Однако… Разве будет он заниматься делами, когда к нему в гости пришел Хитклифф?

Сидит он уже тут минут пять, нежась головой на коленках Торреса, пока сам находится под столом, в очень неудобном положении, но если хозяин позвал свою собачку, то она моментально должна прийти. Поэтому Марк тут, прямо в ногах Цезаря, тихо мурлычет, будто бы норовиться вырвать из него стоны удовольствия. Какой же он очаровательный, мягкий и пушистый. Вот бы показать ему все те ужасы мира, которые тот никогда в жизни не видел. Будем честны — он прекрасен. Этот ребенок, который так пугливо относится ко всему, но к Торресу тянется, как к последнему спасению, как к якорю, как к мачте во время шторма.

Хитклифф наблюдает за локтями Цезаря. Он что-то усердно пишет. Он так много работает, чтобы у них было время побыть вместе. Марк тихо выдыхает в пах Торреса, зарываясь туда носом, будто бы в воду и тихо булькает. Это длится недолго, ведь тот, кто сидит за столом, тут же отстраняет его за пушистые темные пряди, недовольно хмурясь.