Часть 21 (1/2)

Перед смертью все равны.</p>

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, что та самая грань между жизнью и смертью настолько тонка, что в любой момент может с крахом оборваться? У каждого из нас есть причины для жизни: дети, дарующие тепло и свет в семье; работа, которая приносит необходимый нам достаток; любовь, приносящая незабываемые чувства, которые заставляют нас совершать самые сумасшедшие и опрометчивые поступки. Но в жизни может произойти ряд событий, которые повлекут за собой серьёзные последствия. Так, например, для человека перестают существовать какие-либо причины для дальнейшей жизни. И именно в этот момент эта самая грань между двумя мирами обрывается, забирая за собой всё.

К удивлению, наша спонтанная поездка не поспособствовала каким-то проблемам и уже ночью мы были в Питере. Глеб тащил многочисленные чемоданы, а я шла, молча рассматривая собственные ноги. Уже битый час я мечтала о том, чтобы поскорее добраться до квартиры Голубина, которая, как выяснилось, находилась вдали от города. Мои возмущения по этому поводу, кажется, слышал весь аэропорт. Глеб лишь молча открыл мне переднюю дверь арендованного им автомобиля, как бы намекая, что мой бесконечный поток слов уже порядком надоел. Честно признаться, я уже сама устала от него.

— В городе пробки, — кидает мне бутылку воды, а затем пристёгивает ремень безопасности, — часа через два будем на месте.

Я, промычав что-то невнятное, отворачиваюсь к окну. Глеб ещё что-то говорит, но слова доносятся до меня обрывками. Холодная вода хоть как-то помогает прийти в себя, но усталость и недосып дают о себе знать. Вся эта ситуация с поисками чёрт пойми кого кажется довольно странной, но блондин мастерски меня убеждает в обратном.

Погода в Питере вовсе не радует. Если вчера я жаловалась на холод в Москве, то сейчас ему бы радовалась. Снег валил огромными хлопьями, вызывая только раздражение, а не былой восторг. Даже ближайшие праздники не приносили мне энтузиазма. Наверное, в такие моменты становится понятно, что мы взрослеем. Около полугода назад своё двадцатидвухлетие я хотела отпраздновать большой компанией, шумно и весело, но сейчас я предпочла бы проваляться целый день в кровати, заточив целый торт самостоятельно. Голубин, несмотря на свой противный характер и упрямство, предложил мне отметить торжество в одном из питерских ресторанов. А если быть точнее, он настоял на этом. Я попыталась поспорить с ним, но из этого ничего не вышло. Как оказалось, Голубин решил всё без меня и уже забронировал столик на нас двоих. Я даже задумалась над тем, чтобы сообщить ему столь радостную новость в этот же день, но потом поняла, что это плохая идея. Не думаю, что это будет супер праздничный вечер, но и его портить не хотелось.

Как и сказал Глеб, на месте мы оказались лишь спустя два часа. С виду район был достаточно спокойным и это не могло не радовать. Удивил меня и кристально чистый порядок в квартире. Голубин хоть и любил поддерживать чистоту абсолютно везде, но на такой порядок не был способен.

— Ты в душ пойдёшь? — Обнимает меня со спины, нежно целуя макушку головы. А невинный взгляд внезапно перестаёт быть таковым. Оборачиваюсь к нему лицом и обвиваю его шею руками, подобными ядовитому плющу. Еле как касаюсь его сухих губ, улавливая аромат чувственной эссенции страсти и нежности. Голубин пахнет мускатным орехом и вербеной. И это, твою мать, сводит меня с ума.

Мы стоим так ещё минут пять, а потом нехотя отстраняемся друг от друга. Глеб поглаживает мои черные волосы, а потом перебирает прядку за прядкой. И почему-то именно этот момент кажется мне намного интимнее нашего секса.

Через несколько минут я сижу на чёрных простынях в незнакомой комнате и жду, когда Голубин стянет с меня злосчастные штаны. Когда одежда летит в сторону двери, а мы с блондином оказываемся напрочь обнажёнными, его тонкие пальцы вновь путаются в моих волосах. Глеб прикрывает глаза, грубо целуя меня в губы. Делает это так внезапно, что воздуха через несколько секунд становится катастрофически мало. Проходится рукой по спине, заставляя кожу пылать от прикосновений.

— Ты не думаешь, что мы замёрзнем ночью? — Жмусь к его груди и в полумраке рассматриваю татуировки, словно вижу их впервые.

— Если хочешь, можешь одеться. — Улыбается, проходя большим пальцем по моей щеке, а потом заправляет за ухо непослушную прядку волос.

— Плевать. — Страстно касаюсь манящих и столько желанных губ. Кажется, что время останавливается для нас, и мир тоже.

Засыпаем мы в тёплых и страстных объятиях друг друга. Глеб прижимает меня к себе, заключая в крепкую хватку рук. А я сплетаю наши пальцы в замок, от которого, к счастью или сожалению, нет ключа. Мы оба без ключа.

Пробуждение было не таким райским, как те нежности прошлой ночью. Громкий стук в дверь заставил распахнуть глаза и вскочить с кровати, совсем забыв о голом теле. Первую попавшуюся футболку Голубина я натянула с такой же скоростью, с какой сдавала нормы спортивного комплекса. Блондина в комнате не было, а смятая простынь свидетельствовала о том, что ушёл он давно. Выскочив в коридор я помчалась к двери и какое же меня ждало удивление, когда открыв дверь, с ног меня чуть не сшиб парень метр пятьдесят ростом.

— Голубин, почему не сказал, что приедешь?! — Темноволосый влетел в квартиру с громкими криками, а когда обернулся на меня, обомлел.

— Доброе утро. — Что ж, голоса моего тоже можно было испугаться. Вероятно, что незнакомец подумал, что я однозначно с похмелья, ибо вид был так себе.

— Доброе, — неуверенно произносит тот, — а вы кто? — Мнётся с ноги на ногу, оглядывая квартиру. Мало ли, может ошибся.

— Спутница жизни Голубина Глеба, — ухмыляюсь, — а вы?

— Школьный друг, — садится на диван в центре комнаты, — он мне почему-то не рассказал о вас. — Бегает по мне оценивающим взглядом, а я уже готовлю план убийства блондина. Только он мог вогнать меня в такую неловкую ситуацию.

— Правда? — Делаю вид, что удивляюсь, но кажется парень не оценивает мои актёрские таланты и лишь тихо посмеивается. — Обычно Глеб рассказывает обо мне сразу же. — Натягиваю улыбку до ушей, но она тут же спадает, когда вновь открывается входная дверь и заходит Голубин собственной персоной.

Парни сразу же идут обниматься, а я неловко озираюсь. Глеб вручает мне какой-то пакет и просит заварить два кофе. Что ж, хочешь быть прекрасной спутницей — будь готова заваривать кофе каждый раз, когда он просит. Пытаюсь уловить хоть какие-то темы, которые парни обсуждают за столом, но ничего не понимаю. Когда незваный гость начинает говорить про лизергамиды, я вздрагиваю, роняя на пол чашку. Она вдребезги разбивается на сотни мелких осколков, а я с криком отскакиваю в сторону. Голубин сразу же подходит ко мне, осматривая возможные повреждения, но таковых не находит и отправляет меня в спальню. Мол, справимся и без тебя.

В комнате меня снова накрывает паника. Меня, как человека, занимающегося ебучей наркоторговлей, волновала тема их разговора. Если Голубин ввязался во всю эту кашу с кислотой, то нам обоим придётся несладко. Точнее, нам троим, блять. Возможно, подслушивать их разговор — это плохая идея, но выбора так такового и не было. Прислонившись спиной к дверному проёму, я попыталась напрячь свой слух, но услышать абсолютно всё не удалось. Парень рассказывал о каких-то деньгах, взятых у отца и наркотиках, которые покупал Голубин. Я прекрасно знала у кого Глеб их покупал до меня, но почему-то убеждала себя, что он завязал после нашего разговора. Я тут-то кинулась к телефону, дабы набрать Макса и вынести мозг ему, но услышав фамилию своего бывшего начальника, вновь развесила уши. Но ничего интересного узнать не удалось. Лазин, как будто чувствовал, что я собралась ему звонить, опередил меня. Короткое «я перезвоню» и долгие гудки, Макс не успел сказать ни слова. Когда я снова подошла к двери, Глеб уже провожал своего школьного друга, который успел надоесть своим присутствием за столь короткий срок.

— У тебя какие-то проблемы? — Выхожу в коридор, опираясь рукой об гардеробный шкаф. Глеб замыкает дверь, а потом швыряет ключ куда-то в сторону.

— Как много ты услышала? — Подходит ближе и заглядывает мне в глаза. Я прекрасно понимаю его психологическую тактику, но ничего поделать не могу. Просто отворачиваюсь в сторону, не выдерживая его пожирающий взгляд.

— Достаточно. — Глеб усмехается, а потом достаёт из задних карманов брюк пачку с ярко-розовыми таблетками. Нет. Не может быть.

— Он предлагал мне купить у него товар, — кладёт мне в ладонь упаковку, а потом сжимает её, заставляя таблетки раскрошиться на мелкие куски, — ты когда-нибудь научишься мне доверять, Левицкая?

Блять.

— Что? — Улыбаюсь, не веря его словам. Я не доверяю ему? — С чего ты решил, что я не верю тебе?