Часть 20 (1/2)

Первый снег в ноябре не вызвал у меня детского восторга. Но на погоду, честно говоря, было абсолютно плевать. На протяжении тридцати минут я находилась в ванной, рассматривая несколько совершенно разных тестов. И всё они, блять, были положительными. Злосчастные две полоски врезались в память, образовывая настоящую кашу в моём сознании. Мысль о том, что я, вашу мать, беременна от Голубина, просто угнетала. Настроение было напрочь убитым с самого утра и чувствовалось лишь мерзкое предвкушение ожидающего меня кошмара. Глеб уехал ещё на рассвете, быстро поцеловал меня в губы и крикнув напоследок, что к пяти мне надо быть готовой. У кого-то из его друзей были именины и блондину необходимо было ехать, при этом захватив и меня. Но мне правда было не до этого. Первым делом я хотела сразу же сообщить ему о такой прекрасной новости, которая, безусловно, повергла бы его в шок и заставила меня пережить ещё один скандал. Но потом, пораскинув мозгами, я всё же решила закрыть свой рот на замок и повременить с новостями. Ребёнок точно не вписывался в мои дальнейшие планы, да и учитывая всё, что происходит со мной на протяжении трёх месяцев, он точно не будет поводом для моего дальнейшего существования. Дети цветы жизни… Так ведь говорят те самые озабоченные матери, которые не видят ничего кроме своего чада? Чувствую отчаянье и новый прилив слёз с соплями, когда понимаю, что в моём случае он был настоящим сорняком, а не цветком, блять, жизни. Я даже не представляла себе, как расскажу об этом Голубину. Но наверное, больше всего я боялась его реакции и истошной агрессии, которую он так часто применяет не только в наших отношениях, но и в любых жизненных ситуациях. Мне хотелось выговориться, но не было человека, которому я бы могла это рассказать. Конечно же, была и Арина, которая бы сразу же начала учить меня жизни и тому, как правильно предохраняться; был и Макс, который наверное был бы в таком шоке, что ещё долго отходил от такой новости, а потом предложил кучу имён, которыми я могла бы назвать ребёнка Голубина. Именно поэтому мысли о том, что мне надо с кем-то поговорить, сразу же сошли на нет. Запись к врачу была лишь на завтрашнее утро, поэтому целый день мне предстояло провести в мучениях. Меня раздражало абсолютно всё: и настойчивые мысли, и сильная тошнота, возникшая у меня только после того, как я узнала. Я металась сначала к теме с отцом и его, как казалось мне, невозможной смертью, а потом возвращалась к мыслям о Голубине и нашем ребёнке. Весь день я пролежала в кровати, думая о дальнейшем будущем, которое казалось мне безнадёжным. К моему удивлению, Глеб приехал раньше, чем я ожидала. Сразу же направился в душ, а мне сказал лишь то, что мы через полчаса будем выезжать. Кажется, мой уровень агрессии к окружающим меня людям и предметам вырос на несколько сотен процентов, ибо хотелось убить блондина за его безрассудство и неумение вовремя предупреждать о таких мероприятиях, но под горячую руку попался лишь кот, который весь день путался под ногами, за что получал новые порции крика. Животное, кажется, было в лёгком шоке от этой суматохи, которую устроил Глеб в квартире. Да и я тоже. С горем пополам мы всё же выехали по указанному адресу, успев даже покормить пушистого. По дороге Голубин рассказывал какую-то историю про того самого друга, к которому мы ехали, а я всё пропускала мимо ушей, витая в каких-то своих помыслах. И это, конечно же, не скрылось от его внимания.

— Ты в порядке? — Тормозит на светофоре, поворачиваясь ко мне и внимательно рассматривая моё белое как снег, лицо.

— Да, конечно. Почему я должна быть не в порядке? — Слабо улыбаюсь, замечая недоверие в его глазах. Глеб оглядывает меня с ног до головы, а потом переводит свой взгляд на дорогу.

— Почти доехали. — Ловко переводит тему он и я радуюсь. Меньше всего сейчас хотелось выяснять что-то, а потом под давлением признаваться ему.

Может месяц назад он дарил мне некое тепло, которые согревало меня до ужаса, но сейчас от него веяло таким холодом, что я порой вздрагивала от его взглядов, жестов и поцелуев. Голубин выставил плотный барьер, который я не могла одолеть ни при каких условиях. Нет той любви в которую я <s>хочу верить </s> верю.

Приглушённая музыка и тёмное помещение заставляют меня чувствовать себя неуютно и каждый раз цепляться за руку Глеба из-за страха потеряться в толпе. Голубин без красноречивых слов ведёт меня наверх, попутно протягивая бокал шампанского от запаха которого меня жутко мутит. Все лица в помещении уже знакомы мне, поэтому я поочерёдно обнимаю каждого из друзей Глеба, выслушивая их колкие речи. Блондин сам отдаёт подарок имениннику, а я лишь киваю головой, присоединяясь к поздравлениям. Вся эта тусовка быстро надоедает и уже через полчаса я хочу домой: просто упасть в кровать и заснуть крепким сном. Ищу Голубина сначала в толпе знакомых мне ребят, а потом у бара. Но как назло, его там нет. Спрашиваю сначала у одного парня, затем у другого, но никто ничего не знает. Позже замечаю, что и след от Артёма простыл. Направляюсь к выходу, но не успеваю вовремя увернуться, как брызги шампанского летят на моё платье. Парень сразу же начинает извиняться, а я игнорируя его, направляюсь в женский туалет. Но даже здесь мне не везёт: жёлтые пятна будто въедаются в ткань, оставляя после себя и неприятный запах, и вовсе испорченное платье вместе с моим настроением. Растираю ткань до такой степени, что ещё чуть-чуть и будет дырка, но чья-то тёплая рука останавливает меня и я оборачиваюсь. Миниатюрная блондинка протягивает мне какой-то тюбик с прозрачной жидкостью, при этом обворожительно улыбается.

— Я Юля, — хлопает длинными ресницами, не переставая улыбаться, — девушка Артёма.

— Лиора. — Сухо произношу я, отдавая ей обратно её средство.

— Ты здесь с Глебом? — Спрашивает она, бегая глазами туда-сюда.

— Ага, — тяжело вздыхаю и направляюсь к выходу, — с Голубиным.

Не успевает ничего мне ответить, как я сливаюсь с пьяной толпой молодых людей и направляюсь на балкон. Уже там я замечаю Глеба внизу, на парковке, беседующего с какой-то неизвестной мне девушкой. Она улыбается во весь рот, а он с чего-то смеётся. Чувства обиды буквально захлёстывают меня и я сразу же хочу бежать домой. Телефон выключается на морозе, поэтому мне ничего не остаётся, как сидеть и выкуривать всю пачку ментоловых сигарет прямо здесь и сейчас. Глеб замечает меня гораздо позже и сразу же прощается с этой девушкой, направляясь ко мне по лестнице. Ухмыляюсь, когда слышу приглушённые шаги и его тяжёлое дыхание.

— Ты закончила? — Обнимает со спины, — здесь холодно, пошли внутрь.

— Вызови мне машину, я поеду домой. — Тушу окурок об перила, отбрасывая его куда-то в сторону. Отстраняюсь от Голубина, всем видом показывая, что мне это всё надоело.

— Я отвезу тебя чуть позже, — открывает дверь, пропуская меня внутрь, — пойдём наверх.

Их дружеские темы для разговоров я, конечно же, не понимаю. Да и не стараюсь особо вникать в это. Артём уже в четвёртый раз приносит новую бутылку коньяка и каждый раз я удивляюсь с того, как они успевают так быстро пить. Если судить по состоянию Глеба, можно сделать вывод, что машину придётся вести мне. Когда он начинает спорить с кем-то из ребят, я уже прекрасно понимаю, что сегодняшнюю ночь блондин проведёт ловя вертолёты, а я буду наблюдать за этим и терпеть, как настоящая жена декабриста. Когда все начинают потихоньку расходиться, я облегчённо выдыхаю, но видимо слишком рано начинаю радоваться. Глеб сообщает мне, что мы все дружно едем к кому-то, дабы продолжить их посиделки. Желания спорить и ругаться нет, но при этом я не хочу находиться в компании не трезвых людей, слушая их пьяный бред. Голубин замечает недовольство на моем лице и никак это не комментирует, лишь садиться за руль, не позволяя сделать это мне.

— Давай поведу я, Глеб. — Наблюдаю, как он пытается справиться с ремнём безопасности и в итоге отшвыривает его в сторону, выезжая с парковки. Молюсь всем богам, чтобы ему опять не пришло в голову покататься на высокой скорости, иначе нас обоих просто размажет об лобовое стекло.

— Ты так хочешь сесть за руль моей машины? — Монотонно произносит он, а потом тянется ко мне с поцелуями, при этом не забывая про дорогу.

— Аккуратно, Глеб. — Жмусь к нему в ответ, и не считаю его объятия отвратительными. Целует меня в губы, а потом отстраняется, отдавая всё своё внимание безлюдной трассе.