Часть 14 (2/2)

— Правда? — Делаю глоток, и перевожу взгляд на Глеба. Тот опять включил у себя каменное выражение лица, да такое, что и не поймёшь, что вообще следует ожидать.

— Правда. Знаю всё самое лучшее, ведь так, Глебушка? — Пихает блондина в бок, заливаясь громким смехом. С каждой секундой, проведённой здесь, я перестаю ощущать спокойствие, ибо паника так и подкатывает к горлу.

— Мы здесь не для этого собрались, — наконец перестаёт молчать Голубин, доставая из сумки тот запечатанный шарф, который был некой уликой, — полюбуйся, — швыряет его в лицо Артёму, а тот вмиг теряет всё своё веселье.

— При ней? — Кивает на меня головой, а Глеб лишь указывает мне на соседнее кресло.

— Она играет непосредственную роль. — Голубин уже в который раз берёт меня за руку, сжимая её до такой степени, что если бы мы были в полной тишине, послышался хруст моих костей.

— Ты же знаешь, что такие дела не могут решаться со скоростью света. Сейчас никто не возьмётся за это, надо подождать. — Глаза Артёма бегают по нам с Глебом, словно исследуя и анализирую каждую нашу эмоцию.

— Позвони и пусть всё решат сегодня. Я не буду никого ждать, — Глеб разжимает мою ладонь, а потом резко встаёт с кожаного дивана, — пойдём, спустимся вниз, а когда вернёмся сюда, нам уже приготовят ответы на вопросы, которые нас интересуют. Не так ли, Шатохин?

— Тридцать минут.

— Отлично. — Мягко подталкивает меня к выходу, а сам кидает Артёму какие-то ключи.

Спускаемся вниз, сразу же направляясь к бару. Со стороны я по-любому выгляжу слишком растерянной на фоне блондина, поэтому сразу же стараюсь натянуть улыбку до ушей. Это не остаётся незамеченным, и Голубин ухмыляется.

— Всё в порядке? — Спрашиваю, поправляя его белоснежную футболку.

— В полном. Я отойду на пару минут, стой здесь. — Не успеваю ничего ответить, ибо блондин сразу же сливается с толпой, а потом замечаю, что он направляется к какой-то девушке. Что ж, замечательно. Не свожу с них взгляд, замечая за собой явное проявление ревности во всех её красках. Горькое чувство обиды гложет, и я вовсе не понимаю, что за этим всем скрывается. Неужели влюбилась?

— Ты тоже из этих, что ли? — Голос позади, отвлекает от мерзких размышлений, и я оборачиваюсь, сталкиваясь взглядом с барменом, усердно натирающим свои бокалы.

— Что, простите?

— Говорю, что ты из этих грязных женщин, которые буквально умирают по фаре? — Парень откладывает на соседнюю стойку свои тряпки, и ставит перед моим носом начисто вычищенный стакан, а затем наливает в него янтарный напиток.

— По какому фаре? — Либо мой мозг не способен соображать в таких ситуациях, либо я действительно туплю.

— Серьёзно? Трахаешься с ним и не знаешь таких вещей? — Бармен хмурится, внимательно смотрит, а потом переводит взгляд на Голубина, заставляя оглянуться и меня. — Видимо мой друг забыл посвятить тебя в свои жизненные события, мы его по имени не называем, что-то вроде псевдонима.

— А, да. Наверное. — Как много нового можно узнать о человеке за несколько минут в клубе.

— Слушай, я не хотел обидеть, — продолжает тот, подливая мне алкоголь, — он пришёл с тобой сюда за руку, вот я и хотел пошутить. Прости.

— Мне плевать, — осушаю стакан, громко ставя его на барную стойку, — повтори.

— Зря ты так, только посмотри, с какой завистью на тебя смотрят, — оборачиваюсь, услышав смех Глеба, но разворачиваюсь обратно с такой же скоростью, как и поворачивалась, — как давно вы вместе?

— Что? — Поднимаю свои глаза на парня, а тот даже не дёргается, терпеливо ждёт ответа. — Мы не вместе.

— Мне так не показалось…. — Он не успевает договорить, как я чувствую, что меня кто-то хватает за плечи.

— Привет! — Передо мной возникает парень в тёмных очках, с какой-то обмотанной хренью на голове, смутно напоминающий кого-то.

— Привет? — Неуверенно произношу я, пытаясь разглядеть его посильнее.

— Егор. Не узнала? Мы тусили в клубе около недели назад, помнишь? — В памяти тут же всплывает день, когда надо мной грязно надругался один из дружков этого Егора. Что ж, конечно, помню.

— А, Егор! Привет. — Мягко обнимаю его, сталкиваясь с глазами Голубина, яро исследующим нас. Девушка рядом с ним хохочет во всю, а тот даже не смотрит в её сторону.

— Как ты? Мы не обменялись номерами той ночью.

— Отлично. А ты как? — Улыбаюсь этому весельчаку, впервые ощущаю себя комфортно в этом месте.

— Как видишь. — Смеётся тот, размахивая руками.

— Забавная штучка у тебя на голове. — Прикасаюсь к чёрной ткани, поправляя её.

— Образ, все дела. Обожаю шарфы. — Егор продолжает громко смеяться, а меня передёргивает от слова шарф. Оборачиваюсь к месту, где был Глеб, но его там не замечаю. Проклятье.

— Прикольно, тебе идёт. — Бегаю глазами туда-сюда, но по-прежнему не вижу блондинистые волосы в толпе. Блять.

— Ты с кем здесь? — Спрашивает он и забирает из рук какого-то парня бутылку коньяка.

— Она с фарой. — Отвечает за меня бармен, ухмыляясь.

— Что? Серьёзно? — Это, кажется, ещё больше поднимает настроение Егора, а мне начинает казаться, что он в край обдолбан.

— Да, абсолютно серьёзно.

— Тогда не будем прощаться, встретимся наверху, Глеб обычно там зависает. — Мягко обнимает меня, а потом уходит к какой-то блондинке. А вот меня волнует тот факт, что мою блондинку нигде не видно. Чёртов Голубин ушёл то ли без меня, то ли где-то ебёт ту длинноногую девку.

Не удерживаю стакан с виски в руке, и тот вдребезги разбивается на осколки. Я моментально отскакиваю в сторону, виновато глядя на пол.

— Всё нормально, за счёт заведения. — Смеётся бармен, ставя передо мной теперь уже бокал.

— Мне пора. — Кидаю ему пару купюр, даже не разбираясь с ними, а сама бегу наверх.

Именно сейчас я начинаю чувствовать панику в отсутствии Глеба, словно я маленький ребёнок, которого мама забыла забрать с садика вовремя. Бегу, даже не разбирая дороги, по пути сталкиваюсь с каким-то мужчиной, заранее бормоча извинения. Не успеваю открыть чёрную дверь, как Голубин сам вылетает мне навстречу, громко крича матом.

— Пошли, — со всей силы хватает меня и тащит к лестнице, — мы уезжаем.

— Глеб, подожди, — из-за выпитого алкоголя ноги не слушаются, и ему приходится буквально тащить меня, — я ничего не понимаю, объясни!

Никакого ответа не следует, мы через несколько минут оказываемся на улице. Становится холодно, и я, наконец останавливаю этого безумца, хватая за ткань белоснежной футболки.

— Объясни! — Голубин тяжело вздыхает, и я замечаю, как трясутся его руки. Он смотрит на меня, как будто из-под мутной воды, а потом внезапно целует. Целует так, как никогда не целовал. Так, что его губы таят на моих, заставляя чувствовать покалывающую боль. Чёрт возьми, я схожу с ума.

— Ты — мерзавец. — Разрываю наш поцелуй, хватая Голубина за волосы, готовясь слиться в ещё одно соприкосновение губ.

— Я люблю тебя.

И эта любовь погубит нас.