Часть 12 (2/2)
— Поступил звонок, нам сообщили, что в квартире находится огромное количество запрещённых на территории Российской Федерации веществ. Мы имеем полное право обыскать каждый уголок квартиры и если найдётся хоть что-то, вам придётся очень тяжко, Лиора. — Вот и конец. Горькое, вязкое чувство нарастающей паники начинает разливаться по моему телу, когда я вспоминаю свою дорожную сумку, в которой хранится моя будущая смерть, кажется. Оборачиваюсь на Глеба с Максом, оба угрюмо молчат, вот только если Глеб не имеет ни малейшего представления о том, что сейчас найдут в моей квартире, то Макс знает абсолютно всё, ведь когда-то это была наша общая доля. Леон лишь молча оглядывает всех окружающих, а я чувствую вину перед ним, и страх того, что сейчас он, возможно, увидит наручники на моих руках. Я молча прохожу в глубь своей квартиры, рассматриваю каждый уголок, будто бы запоминая всё до мельчайших идей, боясь, что больше никогда не вернусь сюда. Замираю, когда слышу, как они открывают дверь в мою спальню. Сначала на пол летят мои рефераты по клинической психологии, потом учебные принадлежности, фотографии, стоящие на полках, и наконец, открывается шкаф. Я замираю, перестаю дышать, когда дознаватель достаёт мои сумки с мерзкой ухмылкой на лице. Смотрит мне прямо в глаза, будто бы насмехаясь надо мной, а потом начинает открывать каждую. Духи, подаренные на восьмое марта, разбиваются вдребезги об холодный пол, новая пачка сигарет летит в эту же лужу, а мой бумажник начинают исследовать с разных сторон. Но там тоже ничего нет. И так со всеми вещами, всё летело в эту огромную кучу, как в замедленной съёмке. Тёплая рука Макса на моём плече вовсе не успокаивала, а наоборот, заставляла паниковать ещё сильнее. Но какое же нас ждало нас удивление, когда один из парней вынес решающий вердикт.
— Тут пусто. — Я оборачиваюсь, сталкиваясь с завораживающим взглядом Макса, который просто пялится в место, где ещё вчера лежало три килограмма психоактивных веществ.
— Если не здесь, то в другом месте! — Я молча наблюдала в стороне, смотрела, как этот дознаватель с силой пинает эту проклятую сумку и понимала, что он ведь знал, что именно в ней находилось то, что они искали. Какая тварь меня сдала? Ещё и каким-то магическим образом выкрала мой товар. Что за детская игра на выживание?
— Послушайте, всё чисто. Мы осмотрели абсолютно каждый угол этой квартиры.- Наверное, я должна ликовать в этот момент. Ведь даже сейчас удача была на моей стороне. Но я по-прежнему не понимала, кто мог влезть ко мне в дом. Что за пиздец вообще?
Все покидали помещение, но если заходили они сюда уверенно, а я была поникшей, то сейчас всё было в точности наоборот. Дверь хлопнула так сильно, что ещё чуть-чуть и она бы слетела с петель. Я лишь закрыла глаза, молча упав кресло. Спина начинала болеть, словно специально напоминала о детских травмах. Макс всегда понимал меня без слов, он лишь вложил мне в ладонь бутылёк с таблетками, а сам сел напротив.
— Это ведь не вы подчистили здесь всё? — Глеб вертел в руках мой бумажник, нагло развалившись в кресле. Играть в гляделки вовсе не хотелось, но слов совсем не было. Первой тишину нарушать я не хотела, поэтому послушно ждала момента, когда кто-то их них очухается и произнесёт хоть что-то.
— Кто заходил в квартиру сегодня? — Макс внимательно посмотрел на меня, а я лишь засмеялась. Глупее нельзя было задать вопрос? Безусловно, я знала каждого, кто входил и выходил отсюда, но если учитывать произошедшее, кажется, я ошиблась.
— Только вы. Курьер, принёсший справку, вообще не заходил, мы стояли у порога. — Пожимаю плечами, и вспоминаю, что консьержка, возможно, видела кого-то, кто мог заходить ко мне, подниматься по лестнице, да и вообще, он ведь вынес всё не магическим образом, значит, была какая-то сумка. Невозможно унести три килограмма наркоты и при этом остаться незамеченным. Голубин словно читает мои мысли и головой кивает на входную дверь, Макс добровольно остаётся с Леоном, завлекая его какой-то новой компьютерной игрой. А мы спускаемся вниз. Глеб пялится на меня, а я даже не смотрю в его сторону, чувствуя себя не в своей тарелке, будто бы я провинилась перед ним, а он затаил злобу. Благо лифт вовремя оповещает нас о прибытии на первый этаж, блондин галантно пропускает меня вперёд, а сам идёт позади. «Надзиратель» нашего дома, Зоя Михайловна, была довольно пожилой женщиной, но при этом обладала феноменальной памятью, была способна вспомнить каждого, кто выходил, заходил, стоял неподалеку.
— Ещё раз здравствуйте, Зоя Михайловна. — Старушка, услышав мой голос, сразу же выглянула из своего мини-кабинета, улыбаясь своей беззубой улыбкой.
— Ой, здравствуй! Недавно ж здоровались, что-то случилось? — Хромая на одну ногу, она сразу же вышла ко мне, при этом надев свои очки, болтающиеся на какой-то ленточке.
— Кто-то искал меня сегодня? Может, хотел подняться в мою квартиру, или поднимался? — У меня нет желания напугать старую женщину, поэтому я деликатно интересуюсь вопросом, стараясь не задевать те темы, которые могли бы как-то шокировать её.
— Как хорошо, что ты спросила об этом, деточка. Тебе же тут оставили кое-что. Сама не знаю, что это, сейчас. — Она бегом залезла в свой стол, доставая белоснежный конверт, крепко запечатанный со всех сторон.
— Вот, держи. Приходил мужчина, в возрасте, уже, спросил про тебя. Я ему объяснила, что мама у тебя умерла, на похоронах вы, а он мне это оставил. — Она протянула мне конверт, а сама переключилась на Глеба, стоящего рядом. Я не слышала вопросов, которые она ему задавала, и его ответов на них. Аккуратно отлепив липкий слой клея с бумаги, я распечатала конверт и запуталась окончательно. Семейная фотография с последнего Нового года, проведённого вместе с отцом и матерью, лежала внутри. И просто римская цифра в углу, означающая то, что таких конвертов будет ещё очень много.