Глава 26. (1/2)
Глава 26.
Ноэль с трудом добрался до своих покоев. Ноги едва держали. От макушки до пят пробегала искра, которая заставляла всё тело вздрагивать. Он хотел убрать кувшины, чтобы утром слуги не задавали лишних вопросов, но понял, что упадёт и разобьёт себе голову об стол с такими успехами.
Стянув с себя сапоги и одежу, Ноэль забрался под одеяло. Он всё ещё дёргался, чувствуя, как кто-то стискивает его в ладони, то проводит по спине пальцами, то чешет макушку. Комната кружилась, куда-то ехала даже несмотря на царящую в ней темноту. Руки затекали, какую бы позу он ни принимал. Мысли лихорадочно перескакивали с одного на другое.
Завтра ему предстояло стать вождём. Он мечтал об этом всю жизнь. А теперь сомневается, сможет ли отстоять всю долгую помпезную церемонию. Да и кому нужен вождь-слабак, вождь-калека, особенно в военное время, когда надо на коне вести армию в атаку?
Вспоминалась старинная сказка. Ноэль даже не знал, где её вычитал. Вычитал ли, или его воспалённый разум придумал её прямо сейчас? Про маленького принца, который любил лазать по крышам. Однажды он решил забраться на заброшенную башню, самую высокую во всём королевстве. Когда его ноги ступили на смотровую площадку, со всех сторон на него бросились гнездившиеся в башне вороны. От страха принц не удержал равновесие и рухнул наземь.
Он не умер, но у него отнялись ноги. Вместо весёлых детских игр ему пришлось неподвижно лежать в кровати. Мир за пределами своей спальни он мог видеть только в снах, навеянных прочитанными в книгах историями. Со временем это стало получаться так хорошо, что ему казалось, будто он созерцал весь мир глазами воронов, что отняли у него способность ходить. Одно печалило принца – ему никто не верил.
Однажды во снах он заметил, как к границе королевства подбирается вражье войско. Когда проснулся, принц так отчаянно просил выслать разведчиков, что отец-король согласился. И каково же было его удивление, когда разведчики подтвердили слова принца! Королевство подготовилось к войне и отразило атаку врага.
После смерти отца принц взошёл на престол и прослыл самым прозорливым правителем в Мунгарде. А может, на другом континенте, в другом мире, выдуманном и воссозданном в чьей-то воспалённой фантазии.
Пытаясь уснуть, Ноэль представлял себя этим принцем. Вспоминал каждое место, что видел своими глазами и каждое, о котором читал. Разглядывал его сверху, с высоты птичьего полета. Слышал хриплый вороний грай. Чувствовал, как машут мощные крылья. Закладывал петли и падал к земле. Но ни один ворон, в которого он вселялся, не был тем самым, родным и близким. Неотъемлемой частью.
Шли годы. Века. Ноэль словно прорастал в постель корнями могучего дуба с золотыми листьями. Он учился управлять новыми способностями куда медленнее и сложнее, чем прыгать по вихревым воронкам. И всё же он отыскал воронов, что кружили над плато Монсара и высматривали войско в голубых плащах. Ближе-ближе, к необозначенному шатру в центре, неприметному среди таких же. Ярко, до рези в нём сверкал родной огонёк.
Ноэль спикировал прямо на его. Странно было ощущать себя таким маленьким, а мир вокруг – огромным. Но Мунин заражал своим спокойствием и рассудительностью, как будто они были его собственными, просто переложенными в голову птицы на время своего бунта и борьбы за свободу.
Ноэль принялся изучать обстановку внутри палатки: костёр, подушки вокруг, небольшой переносной столик с вырезанной на столешнице картой Норикии и деревянными фигурками, обозначавшими войска. Примерно такими же крохотным и несуразным Ноэль видел лагерь сверху.
Белый Палач повязывал на воткнутые в карту булавки нитку, чтобы измерить расстояние. Напротив него сидел Олаф и потягивал напиток из кубка. Ноэль почуял знакомый запах, да и след на губах оставался характерный. Амброзия! Почему его аура не горит? Из-за того, что его поглотил Мрак?
Олаф потянулся к клетке и распахнул дверцу. Ноэль невольно вскрикнул, из горла вырвалось надсадное карканье.
- Перестаньте! – раздражённо зашипел Белый Палач. – У меня голова раскалывается от этого крика.
- Мне нужно напомнить дорогому братцу о себе.
Олаф схватил ворона голой рукой и вытянул из клетки.
- Хорошо. Но не могли бы вы мучить птицу в другой палатке? Иначе я не смогу высчитать, как долго нам маршировать до Дюарля.
- Ладно тебе ворчать. Птенчик уже почти привык, правда? – Олаф пощекотал горло ворона пальцем.
Ноэль порывался клюнуть его. Нет, так его раскроют. Лучше потерпеть и послушать. Может, они скажут что-то важное.
- Не понимаю, как он может быть вашим братом.
- Видимо, ваш давний противник не так глуп, как вам казалось, и тоже заручился поддержкой высших сфер. Каждое действие рождает противодействие. Смог возродиться я, значит, смогут и остальные. Я почти уверен, что рыжий тоже где-то рядом. Они с вороном всегда были неразлучны.
- Рыжий?
- Солнечный сокол. Сильный голос, страсть к женщинам и выпивке. И хитрость, которая родилась раньше него самого, - описал Олаф идеальный портрет Финиста.
- А вот это уже странно, - хмыкнул Белый Палач, не отрываясь от карты. Похоже, надеялся, что разговор отвлечёт Олафа от птицы. – У моей жены был помощник, который обращался в сокола.
- И где он сейчас?
- Там же, где и все. На Тихом берегу. Он поднял против нас восстание, и мы его казнили. Правда, у него остался сын твоего возраста.
- И чем же он славен?
- Сильным голосом, страстью к женщинам и дружбой с внуком вождя.
- Вот тебе и ответ. Значит, они возродились детьми героев, а я – сыном простых фермеров. Обидно. Впрочем, братья всегда славились пустым тщеславием, - Олаф с видимым удовольствием потрепал ворона по голове.
Тщеславие, ха! На себя посмотри лучше! Вон как раздуваешься от гордости. На беззащитных птицах отыгрываешься!
- Может, твой третий брат тоже возродился. Ну, тот, которого ты ищешь. Я уже в них запутался, - осторожно заметил Белый Палач.
- Младший. Нет, я бы почувствовал. К тому же… если бы он был здесь, о нём шумел бы весь Мунгард. Ну, как об этом лорде Комри, муже твоей внучки.
Белый Палач метнул в него встревоженный взгляд, но промолчал. Ноэль внимательно вгляделся в лицо Олафа. Оно оставалось самодовольным и напыщенным, полным чувства собственного превосходства.
Почему он так легко вычислил Ноэля с Финистом, если только допустить, что он прав, и они действительно были Братьями-Ветрами в прошлой жизни? И почему говорил о Николасе так, словно не знал его вовсе и ни во что не ставил? И Белый Палач поддерживал в нём это заблуждение. Странно.
А ещё страннее то, как легко сам Ноэль принял свою прошлую сущность. Нечеловеческую. Как и Финист. Будто всегда знал в глубине души, что он – другой, но вовсе не тот, кем считал его дед. Может, в этом всё дело? Чтобы победить, нужно использовать все возможности, как человеческие, так и божественные. Нельзя ничем пренебрегать из-за предрассудков или неприязни. Узнать бы только, как использовать эти самые божественные способности. Чтобы освоить их самостоятельно, поднадобится слишком много времени.
- А какие особые способности были у твоего старшего брата? – будто чтобы помочь Ноэлю, спросил Микаш.
- В смысле?
- Ты сказал, что твой брат Сокол любил петь и веселиться, твой младший брат Мелькарис…
- Кетцаль. Наши изначальные формы – птицы, дети неба, даже если он терпеть её не мог.
- Да, так вот, твой брат Кетцаль…
- Кетцалькоатль – Пернатый змей – его полное имя.
- Если я его назову, то он ослабнет и я смогу его убить?
- Нет, это не то имя, - посмеивался Олаф. – Истинное, первоначальное имя знает только он сам. А ещё наш отец, но он мёртв, поэтому ничего уже не скажет.
- Так ради чего мне ломать язык? Короче, твой младший брат любил рисовать, странствовать и сражаться.
- Мы все любили сражаться. Но только он сводил свою жизнь к битвам с демонами.
Белый Палач терял терпение.
- Я понял. Так вот, ты любишь шахматы и справедливость.
- Нет, ты совершенно меня не понимаешь. В отличие от моего птенчика, - Олаф чуть ослабил хватку и снова погладил ворона
- Кра-а-а, - не сдержался Ноэль.
- Тише, маленький. Ты же не хочешь снова расстроить нашего бравого маршала?- заворковал над ним Олаф. – Шахматы привёз со своей далёкой родины наш отец и научил нас играть. Я терпеть их не мог, но это единственная игра, в которой у меня получалось побеждать Кетцаля. Или нет. Он ненавидел её ещё больше меня, а потому поддавался, чтобы я побыстрее от него отстал. А справедливость?.. Откуда ты это только взял? Мне часто приходилось быть судьёй в спорах братьев, только и всего. По-настоящему я любил охотиться: выслеживать дичь и дожидаться момента, чтобы уложить её с одного удара. И смотреть на звёзды вместе с Кетцалем.
Он, и правда, помешан на брате-Кетцале и не представляет, как без него жить. Нужно как-то это использовать. Вот только как?
- Хорошо, - сдался Белый Палач. – А Ворон?
- А что Ворон? Примерный старший брат. Тихий, послушный, разумный, безотказный, удобный. Когда родители нас, мелких, оставляли на него, нам приходилось часами собирать головоломки в полной тишине. И если я ещё умел создавать иллюзию нормальности, то рыжий и Кетцаль вечно корчили рожи и бузили у Ворона за спиной. Впрочем, их проказы он быстро замечал и прекращал. Была у него интересная особенность: Ворон умел расщеплять сознание, помещать его в других созданий или даже вещи, - Олаф снова потеребил Мунина за шею. – И наблюдать за всем из разных точек. То есть отец нас всех обучал этой технике, но так мастерски овладел ею только он. Думаю, Ворон просто много тренировался, когда следил, чтобы мы не разнесли дворец и не убились самым невероятным способом.
- Разве на Девятых небесах не хватало слуг, чтобы следить за детьми Небесного Повелителя?
- А какой от них толк, если они не справлялись с нами, даже когда мы лежали в колыбели? Вот старший брат мог утихомирить младших хотя бы на время. Пока все мы не выросли и не сравнялись в силах и ловкости.
- Должно быть, Ворон сильно жалел, что так ответственно подходил к безопасности младших, когда ты его убил.
- Вряд ли. Он был готов в лепёшку расшибиться ради одобрения отца. Хотя все лавры всегда доставались непутёвому Кетцалю. Мне иногда казалось, что мы все любим его и думаем о нём больше, чем о себе.
Ноэль начал пропускать их болтовню мимо ушей, ухватившись за нужную мысль. Значит, он умел расщеплять сознание и раньше. Вот каким образом его душа оказалась в Мунине. Хм… получается, всё, что он видел этой ночью, было вовсе не сном. Он, и правда, созерцал мир глазами ворон, множества ворон, а не одного своего питомца.
- Я чувствовал нечто подобное к маршалу Комри. Он полыхал так ярко, что его свет меня завораживал. И я летел за ним, как мотылёк на огонь.
- Вот! Теперь ты меня понимаешь, - по-дружески хлопнул Белого Палача по плечу Олаф.
- Когда пришло известие, что его скоро казнят, я не мог думать ни о чём другом. Я стал беспечен и совершал бесчисленные ошибки, поверил не тем людям и завёл свой отряд в западню. И даже когда меня поглотил Мрак, моя одержимость не прошла. Я забыл обо всём на свете: о ещё не остывшем теле своей жены, о сыне, даже о службе Мраку. Я загнал трёх коней, чтобы добраться до Гартленда и оттуда переправиться на Авалор, а потом ещё более безумная гонка из Дубриса в Ловонид. Но успел я лишь увидеть, как стена гудящего пламени пожирает его без остатка. Я собрал прах маршала в урну и возил её за собой, куда бы ни лежал мой путь. Король Лесли ни раз просил меня вернуть его останки для захоронения, но я отказывался. Не из злобы или мести, не потому что хотел оскорбить его память, а потому что не мог отпустить. Точно так же как старый вождь Компании не может отпустить свою любимую ученицу, мою жену, и хранит её тело в хрустальном гробу. Когда я понял, насколько это жалко, то развеял прах маршала над холмами у Ловонида. И… мне стало легче.
- Так уж и легче? Зачем тогда ты казнил всю его семью и преследовал его внука по всему Мунгарду? – рассмеялся Олаф. – И как тебе после того, как ты насадил последнего лорда Комри на свой клинок? Точно отпустило? А то по твоему мрачному виду и не скажешь.
Белый Палач покривился, обрезал нитку и приложил её к линейке.
- Я просто хотел сказать, что одержимость кем-то не заполнит пустоту внутри и сделает только хуже.
- Но стихия Мрака сама по себе подразумевает одержимость. Если бы её не было, я никогда не стал бы Повелителем. Давай уже заканчивать этот пустой разговор. Всё равно он ни к чему не приведёт.
- Хорошо, - сдался Белый Палач. – По моим подсчётам в Дюарле мы будем самое малое через полтора месяца. И то, только если перейдём Плавну по мосту в Ферблау.
- Слишком долго. Мой птенчик столько не выдержит, - пожаловался Олаф и обхватил пальцами шею Мунина, будто примериваясь, как её свернуть.
Интересно, если погибнуть в теле птицы, человеческое тело тоже умрёт?
Мысли звучали отстранённо, словно всё страшное происходило не с Ноэлем, а со сказочным принцем или даже богом, братом Олафа… или того, кто в него вселился после поглощения Мраком.
- Можно было бы быстрее, если бы вы дали нашим разведчикам занять стратегические места на реке и подходах к Дюарлю. Или хотя бы позволили подготовиться нормально, - проворчал Белый Палач. – По мне, чем быстрее вы избавитель от птицы, тем лучше. На неё же без страха не взглянешь – глаза как человечьи. Будто тут в клетке сидит соглядатай и подслушивает все наши планы.
- Так ты поменьше о них распространяйся, и не будет проблем. Если убить ворона, то лишимся главного козыря на переговорах с Компанией. Тогда твою внучку придётся добывать боем и крови прольётся намного больше, чем я выпиваю за завтраком. Ты ведь этого ой как не хочешь!
- В таким случае наш поход продлится до зимы, не меньше, - парировал Белый Палач.
- Посему предлагаю сделать марш-бросок до Плавны и уже на северном берегу вызвать вождя. К этому времени он убедится в серьёзности проблемы и станетболее сговорчивым. Судя по донесениям он куда более рационален и прагматичен, чем мой чересчур благородный брат. Вы раньше воевали в Норикии?
- Да. Зачищал от демонов долину Гимнеи, южного притока Плавны, - Микаш указал на извилистую лесную реку, текшую вдоль предгорий Монсара. - Один из последних походов маршала Комри. Тогда уже большинство воинов отправляли биться с пресветловерцами. К нам шли только те, кто по идейным соображениям не мог убивать неодарённых, кто ещё надеялся урвать крохи славы Утреннего Всадника и те, кого другие маршалы не брали.
- То есть безродных вроде тебя?
- Не только. Ещё тех, кто не дотягивал до первого уровня владения даром. Это уже потом, после падения ордена Жерард по примеру Утреннего Всадника объявил Сумеречниками всех, кто проявлял хоть капли способностей. Но Компания не воюет. По крайней мере, раньше не воевала. А в последних походах Утреннего Всадника больших жертв избегали только благодаря его изворотливости во время переговоров и отступлений. Здесь, в Ланжу мы всего пару раз столкнулись с демонами, пока не узнали, что один из наших капитанов под влиянием Мрака передает наши планы врагам. Тогда все думали, что он покушался на Утреннего Всадника, но на самом деле хотели убрать меня, чтобы не позволить возглавить Предвестников в будущем. Не все слуги Мрака желали становится под знамена ученика Утреннего Всадника.
Ноэль слушал его, затаив дыхание и полнясь зависти. Воевать под знамёнами самого Утреннего Всадника! Быть его учеником и общаться почти на равных! Участвовать в тайных вылазках! Так вот о каком гипнотизирующем свете говорил Белый Палач. Вот почему он не мог отпустить своего кумира так долго и таскал за собой его прах.