10. Just World (Мир, как он есть, ч.2) (2/2)
— Всё, — закончил Тодороки. Затем, резко втянув воздух сквозь зубы, он сдернул остаток последней повязки — и тут же в комнате похолодело. Изуку сцепил руки, пытаясь унять дрожь. Тодороки медленно повернул к нему голову, его челюсть была крепко стиснута а взгляд расфокусирован.
— Все это ложь, Мидория, — произнес он надломленным голосом, слеза наконец скатилась по его щеке. — Все, чему нас учили. Каждое слово, черт возьми.
Он услышал звук рвущихся нитей — Тодороки схватился и потянул за простыни.
И тогда с его правого крыла незаметно слетело единственное перо.
Изуку смотрел, как, изящно кружась, оно опускалось вниз, но его сердце опустилось раньше, чем перо коснулось пола. В общем-то небольшое дело, но в тот момент оно оказалось всеобъемлющим, удушающим.
Изуку поднялся, стул отъехал назад, ножки проскрипели по полу. Он посмотрел на Тодороки, по краям поля зрения начало темнеть.
— Тодороки, тебе нужно успокоиться.
— Запри дверь.
Изуку осёкся.
— Что?
— Запри дверь, — повторил он, стиснув зубы, глядя из-под чёлки.
Изуку лишь таращился на него, тупо моргая.
— Т-тодороки, я не могу просто…
— … Запри ебучую дверь, Мидория! — он вскинул голову. Изуку успел застать остаток его ярости, прежде чем она превратилась в нечто гораздо более отчаянное. — Пожалуйста, — произнес он срывающимся голосом. — Пожалуйста.
Изуку забыл, как дышать.
— Ладно, — едва удалось ему произнести. — Ладно. — Спотыкаясь, он двинулся к двери, колени подкосились, когда он повернул засов, прежде чем вернуться обратно. Как раз в этот момент он увидел, как слетело еще одно перо. Он почувствовал, как пережало горло, но Тодороки выглядел так, будто явно не паниковал. Он закрыл глаза, и из них выкатилось еще больше слез.
Изуку присел и принялся ждать. Это было все, что ему оставалось. Просто быть рядом.
Жалкий.
— Я слышал, что твою заявку отклонили, — хрипло сказал Тодороки.
Это вызвало укол тупой боли, но его мысли были где-то слишком далеко, чтобы почувствовать это в полной мере.
— Ее… Да, ее отклонили.
— Что ж, тебе будет приятно узнать, что это никак не связано с твоими способностями. — Он с силой утер слезы со щек, стиснув зубы. — Точно так же, как то, что мою приняли, не связано с моими.
Изуку нахмурил брови.
— О чем ты говоришь? Тодороки, ты очень талантливый…
— Это не важно! — выпало еще одно перо. — Это не имеет значения, Мидория. И никогда не имело. Все это, — он было вскинул руки, но, кажется, отчаялся, и они безвольно рухнули на колени. Он покачал головой. — Вознесшиеся Ангелы бывают только двух типов, Мидория. Те, что готовы продать своих друзей, и те, у кого есть связи в высших кругах.
Выбитый из колеи на мгновение, Изуку отстранился.
— Тодороки, я не думаю, что это…
— Это мой ебучий отец, Мидория! — он выдернул иглу капельницы из вены на руке, это заставило Изуку поморщиться. — Мой сраный отец — Ангел девятого уровня. В шаге от того, чтобы стать Аколитом. Он — настоящая причина моего вознесения.
— Откуда ты можешь знать, что причина — именно это?
— Я просто знаю, — выплюнул он. Выпало еще одно перо. Четвертое. — Вот весь секрет вознесения. Ты или знаешь кого-то важного, или доказываешь, что ты будешь бездумно подчиняться и проявлять лояльность Совету, храня все его ужасные тайны. И… И тот Демон…
Еще одно перо свободно соскользнуло, а за ним через пару секунд и другое. «Всё чаще», — понял Изуку с подступающей волной тошноты.
— Тодороки, прошу, тебе нужно успокоиться!
— Он спас мне жизнь, Мидория, — сказал он. — Когда я был человеком. Так мы и познакомились, когда я был почти… — еще одно перо упало. У Изуку голова шла кругом. — А-а теперь он… — его голос сорвался, он рухнул на бок на кровати, пачкая слезами больничные простыни. — В этом нет никакого смысла!
Изуку трясло, в груди болезненно жало.
— П-прошу, Тодороки. Прошу, мы-мы можем это выяснить, мы можем…
— Я любил его! — закричал он. Его голос исказился настолько, что больше не походил ни на что, что он слышал от Тодороки прежде. И это разрушило завесу их уединения, которым они могли наслаждаться до этого момента.
В дверь раздался стук, сопровождаемый приглушенным голосом:
— Вы в порядке?
Кровь у Изуку застыла в жилах, но Тодороки, казалось, был невозмутим, будто даже не заметил произошедшего. Он сидел как сидел, слезы катились по его испачканным щекам, плечи дрожали. Изуку услышал, как дернули ручку двери, а затем послышались более приглушенные голоса снаружи.
Тодороки грубо вытер щеки ладонями, и утер нос рукавом больничной сорочки.
К тому моменту его перья стабильно выпадали где-то каждые пять секунд. Крылья Тодороки оказались практически голыми, перьев осталось меньше половины.
— Он был лучше меня, — прошептал Тодороки. — Но оказался в Аду. А я — на Небе. Мой ебучий отец оказался на Небе, а он попал в Ад, — он сжал губы, сведя брови. — Я… я этого не понимаю. В каком мире это вообще может иметь хоть какой-то смысл?
Изуку то открывал то закрывал рот, будто рыба, вытащенная из воды.
Что он мог ему сказать?
Перья опадали словно снег на холодный больничный пол.
Что он мог сказать такого, чтобы хоть что-то исправить?
— Я просто… что мы вообще творим, черт возьми? Что я творю? — сказал он, притянув дрожащие руки к голове, дергая за корни волос. — За что я вообще сражаюсь? Это… Это не справедливо! — воскликнул он. — Если кто-то вроде моего сраного отца может попасть на Небеса, но он — нет… что…
Последнее перо упало, обнажая его содрогавшиеся от рыданий крылья. Стук в дверь стал настойчивее. Изуку протянул к нему трясущуюся руку.
Затем все перья на полу резко почернели. У Изуку перехватило дыхание. Через секунду они вспыхнули и запылали, быстро сгорая, оставляя после себя лишь пепел.
Он поднял глаза и увидел, что на голове Тодороки появились две шишки, постепенно растущие так, что начали возвышаться над волосами.
«Рога», — понял он.
… Нет.
Примерно в тот же момент руки, обхватившие его лицо, стали расти, кожа на них темнела а ногти превращались в нечто, напоминающие когти.
Этого не может быть.
Когда его обнаженные крылья сжались, рога начали скручиваться по бокам головы, принимая свою окончательную форму. Плечи Тодороки дрожали, он продолжал рыдать, хотя его голос и начал искажаться.
Нет, Господи, — пожалуйста.
В дверь заколотили громче.
— Тодороки!
В последней безнадежной попытке положить этому конец, Изуку рухнул на кровать, слезы лились потоками по его щекам, когда он отчаянно выкрикнул его имя. Он держался своими руками за колени Тодороки, впиваясь в них пальцами, неистово выкрикивая пустые задабривания, витиеватые обещания и успокаивающую ложь, в которой даже не было особого смысла. Это было все, что ему оставалось.
Этого было недостаточно.
Внезапно два огромных черных крыла вырвались у него из-за спины, и обернулись вокруг его тела, словно защищая, отбрасывая на них двоих тень.
Изуку услышал треск выбиваемой деревянной двери, крики людей из коридора. И тогда, утерев слезы, Тодороки поднял голову.
Он взглянул на Изуку. Теперь его глаза сияли, подчеркивая красноту опухшей кожи вокруг.
— Тодороки, — всхлипнул он. Умоляя. Бесплодные мольбы.
Но Тодороки лишь взглянул на него, и на его лице отразилось безмолвное отчаяние. Как будто он уже принял это. И уже сдался.
— Тодороки! — чуть не плача воскликнул Изуку, хватая и потрясая его за плечи.
Тот лишь покачал головой.
И тогда, скорбно глядя в глаза Изуку, Тодороки прошептал:
— И какой только Бог позволил бы такому случиться?
И вдруг матрас начал прогибаться, заставляя Изуку выкарабкиваться оттуда, словно из ямы. Он запнулся, спотыкаясь об собственные ноги и упал. Плитка под кроватью надломилась и треснула, а через несколько секунд провалилось и все остальное, утягивая Тодороки за собой.
Все было кончено.
Его больше не было.
— Нет, — прошептал Изуку. — Нет, пожалуйста.
Дверь с силой распахнулась, в палату ворвались несколько медсестер и врачей.
— Что происходит..! — закричал один из них, но все застыли, глядя на сцену, развернувшуюся перед ними. Пропасть в полу зияла не долго, она быстро начала затягиваться, кровать вернулась на место, как и затвердевающая заново плитка. Все было как прежде.
Вот только Тодороки здесь больше не было.
— О… о бо… — прошептала одна из медсестер, прикрывая руками рот. Изуку все еще лежал на полу в рыданиях. Она повернулась к нему, на лице ее возникло беспокойство.
— Эй, ты там…
Ее оклик выбил его из себя. Изуку напрягся, тряхнул головой и бросился бежать. Он пролетел мимо них по коридору, грубо вытирая слезы. Те просто продолжали литься.
Ему нужно было выбираться отсюда. Ему нужно было оказаться где-то, где можно было кричать. Обычно, он мог бы пойти к Всемогущему, но, конечно, это было невозможно.
Была почти полночь, когда Изуку вырвался под звездное небо. Он с тревогой огляделся в поисках укрытия, но больничный двор был для этого не лучшим местом.
Без особых раздумий он нырнул в пустой больничный шаттл, и забился в самый его темный угол, прежде чем полезть в сумку и схватиться за корешок знакомой книги.
***</p>
Мы можем встретиться на поверхности? </p>
Прошла минута, прежде чем Кацуки ответил.
Что?
Деку, я сейчас дома.
И уже собирался идти СПАТЬ
Пожалуйста</p>
</p>
Прости</p>
</p>
ПОЖАЛУЙСТА </p>
Че за херня?
Что случилось?
Изуку сжал ручку, на страницу упали слезы. Раздался резкий механический звук, когда шаттл рывком сорвался с места, неся его обратно на станцию.
Я только что видел Падение моего друга</p>
Все новые слезы падали, пачкая пергамент. Он задался вопросом, получит ли Кацуки и их. И решил, что должно быть, потому что лишь только мемо потеплел, он увидел его ответ.
Я уже в пути.