– 4 – (2/2)

— Есть предпочтения по музыке? — спросил Стоун, попутно открывая плейлист.

— Если я закажу дэт-металл, то станцуешь под него? — усмехнулся Кроу.

— Могу и под него, мне не принципиально. — Парень коротко пожал плечами на подколку.

— Выбирай на свой вкус, как раз узнаю, что ты слушаешь, — ответил и развязал пояс на халате, открыв обзор на густую поросль в паху и расслабленный, но крупный член.

Заиграла электронная танцевальная музыка, неторопливая, как раз из плейлиста для таких случаев. Кроу был не первым мембером, попросившим стриптиз, и не последним. У Ричарда даже было заучено несколько вариантов танца, но почему-то именно сегодня хотелось немного поимпровизировать, а не повторять заготовленные движения.

Вебкамщик встал с кресла и откатил его в сторону, радуясь, что в колёсиках впервые не запутался длинный ворс ковролина. Стоун замер на несколько секунд, настраиваясь на музыку, отсчитал пару тактов и посмотрел прямиков в чёрный глазок видоискателя. На периферии удалось разглядеть, как Кроу начал ласкать себя, пока лениво, медленно, будто бы без интереса, но напряжение в спине и руках говорило о том, что он с нетерпением ждёт начала танца.

Томно выдохнув, Ричи кончиком язычка быстро смочил губы и прикрыл глаза. Хотелось раствориться в мелодии, уплыть на музыкальных волнах далеко в мир фантазий, где он будет не один. Туда, где сильные руки коснутся плеч, огладят их контур, чтобы приласкать. Где партнёр обнимет со спины, прижмёт к горячей груди, коснётся губами чувствительной шеи и легонько прикусит кожу на загривке.

— Такой гибкий, нежный. — Голос в наушнике идеально влился в фантазию.

Подушечки пальцев медленно обвели кадык, а потом ладони с огрубевшей кожей с двух сторон обхватили шею, синхронно повели вниз, к вырезу голубой футболки. В жизни Ричи повторил движение неизвестного любовника, коснулся груди, ненадолго задержался, чтобы сжать соски прямо сквозь тонкий мягкий хлопок. На лицо брызнуло жаром, в паху потяжелело, а короткий выдох прозвучал мольбой. Футболка отлетела в сторону, когда Ричард стянул её в такт битов из колонок. Не стесняясь, он ласкал себя, делился своим удовольствием с единственным наблюдателем, делал так, как нравится, полностью отпустив себя. Покачивание бёдер, оборот вокруг своей оси и поплывший взгляд, жаль только, что не глаза в глаза. Любовник за спиной сквозь зубы втянул воздух в унисон с Кроу и, обхватив запястья, подвёл руки Стоуна к ширинке.

— Расстегни, — с придыханием послышался низкий голос.

Кроу будто был здесь же, в фантазии и в реальности, влился, находясь на одной волне, и Ричард поплыл от этого чувства слияния и единения — такого странного, неизведанного.

Пуговица послушно выскользнула из петли, брюки медленно стекли к ногам, пока Ричард под музыку покачивал бёдрами, стремясь соблазнить и сильнее распалить наблюдателя. Любимые тёмно-синие джоки вызвали у Кроу восхищённый возглас и глухое постанывание, а трение плоти ускорилось. Вебкамщик сделал телом волну и, повернувшись задом к камере, грациозно изогнулся. Вильнул вправо, влево, снова вправо — Ричард не видел, но был уверен, что Кроу неотрывно следит за каждым движением ягодиц, за быстрым сокращением мышц.

Проведя пальцами между половинок, Стоун расставил в сторону ноги, выгнулся в плавном движении, позволяя рассмотреть больше, на пару секунд разрешая мемберу увидеть тёмную сжатую дырку и гладко выбритую кожу вокруг. А потом одним движением Ричи повернулся и, беспрестанно двигая плечами, бёдрами, бросил взгляд в камеру, посмотрел вниз, на член, натянувший ткань белья и выглядывающую из-под резинки алую головку.

— Мне снять их, сэр? — Вебкамщик оттянул пояс трусов и отпустил резинку, которая со звонким шлепком встретилась с белой кожей, оставив на ней розовый след.

Одновременно с этим Кроу сдержанно простонал и кончил, испачкав руку и халат белесыми каплями.

— Блядство, какой же ты… — выдохнул мембер и повторно выматерился, когда зазвонил телефон, лежащий где-то вне кадра.

Звук выключился, как и в прошлый раз, только сам Кроу тоже исчез из поля зрения, оставив лишь одинокое чёрное кресло и серую стену, на которой виднелась небольшая наклейка. Склонившись к экрану, Ричард прищурился, вглядываясь в пиксельные потёмки, и едва успел разглядеть символ команды по американскому футболу «Детройт Лайонс», синего льва, замершего в прыжке, как Кроу вернулся.

За время двухминутного перерыва возбуждение Ричарда стихло, член почти полностью расслабился, но настрой продолжить игру не угас. Ему понравилось выступать для нового мембера, что-то в реакциях, умении держаться, в таинственном поведении вызывало у Ричарда интерес и желание докопаться до правды. А теперь, когда он знал, что Кроу тоже живёт в Детройте (не зря же фанатеет именно по «Львам»), любопытство горячим угольком воспылало внутри грудной клетки.

— Жаль тебя покидать, но на сегодня придётся попрощаться, — разражено произнёс мембер. — Не дают расслабиться даже в выходные, сраная работа, сраное начальство, сраные люди с их сраными… А, неважно, — он отмахнулся и уже чистой рукой потёр шею и плечи.

— Отказаться вы не можете, сэр? — с грустью и надеждой в голосе спросил Стоун.

— Нет, Ричи, не могу, но обещаю, в следующую нашу встречу одними разговорами и танцами ты уже не отделаешься.

Докинув сотню долларов чаевых, Кроу в несколько щелчков мыши отключился от привата, оставляя Ричарда наедине со своей смесью неудовлетворённости от упущенной разрядки и странной детской обиды из-за поспешного прощания.

— Да что со мной происходит? — в пустоту спросил Стоун, пытаясь отделаться от незваных эмоций.

Получалось плохо.

***</p>

— Как мне развлечь вас сегодня, сэр? — Даже сам себе Ричард не хотел признаваться в том, что целую неделю ждал звонка от Кроу, которого заочно определил в постоянные спонсоры. Волнения из-за долгого перерыва не давали сосредоточиться ни во время пар, ни во время посещений общего чата или разговоров с другими мемберами. Анализировать причины этого Стоун отказывался, списывая всё на природное любопытство.

— Для начала расскажи, как ты доставляешь себе удовольствие вне работы: мастурбация, игрушки, секс? Или тебе хватает развлечений на сайте?

— По-разному. Иногда, если повезёт с мембером, то удовлетворяюсь в процессе общения в привате, иногда, когда приходится выполнять странные просьбы, играю с собой перед сном, — ответил, почесав порозовевший нос.

— Интересно послушать, что за странные просьбы тебе поступают, но об этом поговорим в другой раз. Расскажи мне, как ты играешь с собой. — Кроу откинулся в кресле и расстегнул джинсы. — А лучше — покажи.

— У вас есть предпочтения по выбору игрушек? — Вебкамщик открыл ящик и выудил из него три наиболее любимых дилдо: классический, имитирующий человеческий член; чёрный на присоске, чтобы удобно крепить к полу или мебели; фиолетовый с тремя режимами вибрации и двигающейся головкой.

— Моё предпочтение на сегодня, чтобы ты играл с собой так, будто за тобой никто не смотрит. Сосредоточься на ощущениях, покажи, какой ты, когда тебе хорошо. — Сиплый голос сладким сиропом лился в уши, так соблазнительно, просяще и при этом с приказными нотами. Нельзя было не подчиниться.

— Всё, что пожелаете, сэр.

Остановив выбор на фиолетовом, Ричард перекатил стол, поправил камеру, немного сместил софтбокс и лёг на кровать уже обнажённый. Проще и быстрее было достать смазку, вставить в анус игрушку и минут за десять довести себя до разрядки, но желание оргазма именно перед этим человеком, которое дремало внутри с прошлого привата, проснулось в полную силу. Прикрыв глаза, Ричард сосредоточился на себе и своих желаниях.

Забыть про камеру, про постоянный свет, от которого при долгом использовании становилось жарко, забыть, что чужие глаза смотрят. Или не забывать? Сложно было понять, хочется ли быть объектом внимания Кроу, его влечения и источником возбуждения. При разговоре с этим человеком рамки стирались, истончались настолько, словно их не разделяли километры расстояния. Кроу будто сидел прямо здесь, в этой комнате, тяжело дышал, сдерживая желание коснуться нежной белой кожи, провести по щекам, шее, прикусить соски, облизнуть пупок, оставить на коже остывающий след слюны.

Как бы он себя вёл: вжимал в матрас, трахал бы грубо, до разрывов или вошёл бы неторопливо, нежно, отвлекал от первых болезненных толчков, целовал, не позволяя сосредоточиться на боли? Может, сочетал бы в себе обе грани: жёсткую, собственническую и при этом ласковую и заботливую? И целовал бы, постоянно целовал, царапая щетиной, из-за которой губы и кожа вокруг краснела и чесалась, не оставляя простора для фантазии.

Да, пусть будет щетина.

Стон родился в горле и там же затих, когда Ричард протолкнул в рот два пальца, играл с собственным языком, сжимая, надавливая, изредка проникая в горло. Поцелуй неизвестного был жадный, душащий в своём желании обладать и не отдавать, руки стискивали бока, царапали короткими ногтями, дразнили, умело удерживая на грани, не позволяя перегибов в боль. Он опытнее, старше лет на десять, не меньше, это чувствовалось в каждом прикосновении, в каждом выверенном движении, в имитации толчков. Любовник одет, но это поправимо, поэтому белая футболка сразу же отлетела в сторону, позволяя ощупывать и царапать спину, изучать изгибы подкаченных мышц и острых лопаток. Прикосновение грудью к груди, немного щекотное из-за чужих волос и тёплое, на грани с горячим.

Мозолистые руки коснулись сосков, ногти царапнули до дрожи, а потом влажный рот сомкнулся вокруг правого, втянул в жаркую ласковую глубину, пока свободная рука ласкала второй. Громкий стон сорвался с губ, когда зубы чувствительно сжались на коже, и хриплый шёпот, приласкавший чувствительную кожу:

— Красивый, чувствительный мальчик. — И довольное «да» стоном в ответ.

Два длинных пальца втолкнулись, растягивая податливые стенки, вошли глубоко, сразу находя самую чувствительную, пульсирующую точку, надавили, вынуждая снова застонать в голос. Ноги разъехались, упор пятками в кровать, чтобы прогнуться и проникать лучше. Несколько толчков и новая порция смазки, когда прохладная головка фаллоса коснулась дырки и надавила на упругие стенки. Первый толчок внутрь только головкой, потом наружу и обратно, уже до половины. Несколько толчков, чтобы привыкнуть, а потом сразу до конца, так, что включившаяся вибрация сотрясла до нутра, а ребристый изгиб упёрся прямо в простату.

Обхватив влажным кулаком член, Ричард принялся надрачивать, одновременно трахая себя игрушкой. Искусственность проникновения чувствовалась в каждом толчке, уже не получалось вернуться в фантазию к человеку, который нежил и трогал так чувственно и правильно, заставляя сердце сбиваться с ровного ритма. Осталась камера, направленная на кровать, яркий свет, вибрация в заднице и звуки трения плоти в наушнике, пока спонсор старался выдерживать единый ритм.

Ощущение чужого взгляда на коже, тяжёлого, жадного, от губ и глаз ниже, словно кто-то физически оглаживал тело, и Ричард подушечками пальцев отследил путь. Довольный выдох в гарнитуре и неразборчивый говор, кажется, на французском. Несколько рваных толчков, вибрация на максимум и громкий стон, пока накопленное удовольствие изливалось на живот.

Долгая минута потребовалась, чтобы хотя бы немного отдышаться и сесть на край кровати. Хотелось расслабленной лужицей растечься на мягком матрасе, но спонсор всё ещё был на связи, хоть и молчал, тоже переводя дыхание. Грудь вздымалась, словно Кроу бежал марафон, дыхание хрипами слышалось в наушнике, смешиваясь с вкраплениями французского.

— Я не понимаю, — честно признался Ричард.

— И не нужно, — тихо послышалось в ответ. — Ты был прекрасен, Ричи, такой честной реакции я не видел уже давно.

На счёт упало сразу три сотни чаевых.

— Могу я ещё что-то сделать для вас, сэр? — расслабленно прошептал Ричард.

— Можешь, — откашлявшись, ответил Кроу. — Выключай камеру и отдохни. Скоро увидимся, малыш.

Экран сразу же потух, приватный чат завершился, а оплата за совместно проведённые семнадцать минут упала на счёт аккаунта. Ричард отметил поступление машинально, не сосредотачиваясь, мыслями оказавшись в ином месте, ином мире. Там, где глупое прозвище «малыш» транслировалось низким интимным голосом. Там, где пришло осознание, что влип окончательно.