Часть 2. Разочарование (1/2)

Пара секунд прошли как вечность, пока я тупо смотрел на клочок бумаги, не в силах собрать по отрезкам распавшуюся на прошлое и настоящее реальность. Если меня не подводил галлюцинациями мозг, если записка была настоящей, а не побочным эффектом моей учихаболезни, то… выходило…

Пять лет назад Саске вовсе не уехал от меня без прощания. И, выходит, тогда я тоже значил для него больше, чем просто ненавистный враг.

Голова закружилась резко, опасно, и в глазах на миг помутнело до слепоты. Сердце пустилось стучать, как безумное, надрываясь, спотыкаясь и не находя устойчивого ритма. Мне стало нечем дышать в затхлой, пыльной классной комнате.

— Наруто? Ты чего? Всё нормально? — услышав грохот стула, Сакура обернулась, стоя в начале кабинета, тревожно нахмурив брови. Какаши рядом с ней тоже взглянул на меня со сдержанным волнением.

Я поднял глаза, но будто ничего перед собой не увидел: туманная муть от шока ещё не спала.

— Я, эм… Нет-нет, э… ничего, — спохватившись, я встал с места и быстро скомкал бумажку с номером, убирая её в карман брюк. Почему-то теперь это показалось мне страшной тайной. Огромным секретом. И о нём никто не должен был узнать. Старая записка, которую я нашёл прямо как в дурацком книжном романе, должна была сохраниться лишь между мной и Саске. Лишь между нашей враждой и так и не случившейся дружбой.

— Что ты там нашёл? — всё равно не укрылся от Сакуры мой ошарашенный вид.

Я нервно усмехнулся и помотал головой.

— Так, ерунда. Потом расскажу, — я надеялся, этого будет достаточно, чтобы она отстала хотя бы сейчас.

И Сакура правда отстала. Она поняла меня, но настойчиво продолжала смотреть с обеспокоенным подозрением и любопытством.

Я не хотел её напрягать, но теперь я больше ни о чём не мог думать, кроме внезапной находки. Бумажка с номером Саске, о которой я даже не подозревал все эти пять лет, фантомными искрами жгла мои пальцы; ладони вспотели так сильно, что я испугался: не размокнет ли листок и смогу ли я различить бледные серые цифры? Это было написано явно в последнем порыве, без всякого плана — впрочем, Саске всё же додумался положить записку в мою парту, да так искусно вклинил её в сгиб крышки, что я не заметил её до конца года, пока у нас не отобрали кабинет.

— Слушайте, вы тут пока побудьте, я добегу до туалета, окей? На этаже мужской работает? — я спросил у Какаши почти с маниакальной пытливостью. Потому что если мне пришлось бы терпеть до дома, я бы не пережил. Трясся бы, как параноик, боясь потерять найденное сокровище, а продолжать держать записку в повлажневшей руке и впрямь было чревато.

— Конечно, да. Иди.

— Мы подождём, — многозначительно кивнула Сакура, но её взгляд остался пристальным и внимательным. Она догадывалась: со мной что-то случилось, и да, я планировал рассказать ей, но если только…

Если только что?

У меня не было терпения на построение здравых планов. Я не тратил времени попусту — в пустынном коридоре сразу сорвался на бег, будто не только мыслями, но и действиями возвращаясь на те самые, роковые пять лет назад. Внутри открытой для оставшихся в школе учителей уборной оказалось ожидаемо пусто. Никто не мог мне здесь помешать.

Я подошёл к раковинам и прислонился к гладкому керамическому краю поясницей в форменном пиджаке. Достал из одного кармана телефон, из другого — записку с номером.

Каковы шансы, что за пять лет Саске его не сменил? На момент отъезда ему было всего четырнадцать. Ведь глупо же я это придумал? Ведь зря же я надеялся?

Зря или нет, а руки у меня дрожали, и желудок противно скручивало от нервов. Я вязко сглотнул и напряг последние силы, чтобы сосредоточиться на движениях заледеневших пальцев. В ушах шумело. Я до сих пор не имел понятия, что буду делать в случае провала — наверно, проклинать себя до скончания веков. А если улыбнется удача, то… нет. Нет-нет, так нельзя, слишком много надежды — лучше не надумывать лишнего.

Как можно смелее я вбил номер с бумажки на сенсорном экране набора. Пусть цифры и правда были бледными, они всё ещё легко читались — имелось бы желание. И у меня оно имелось: опасно едкое, неотвратимое, непреодолимое.

Я нажал кнопку вызова. Записку вновь взволнованно скомкал в кулаке и убрал в карман, пока сердце продолжало биться, колотиться, трепетать у меня в самом горле.

Я прислонил трубку к уху.

Секунда.

Тихий щелчок. Соединение.

Гудки.

Пошли реальные гудки.

Не в силах больше стоять на ватных ногах, я обессиленно сполз на чистый ледяной пол рядом с раковинами. Моргнул, и пространство расплылось в глазах, изошло рябью, будто отдаляясь от меня.

— Алло.

Меня тошнило. Серьёзно — я думал, меня сейчас вырвет.

Я не узнал этот голос. Он был очевидно мужским, слишком глубоким, строгим. Очень деловым. Я резко понял, что в принципе забыл голос Саске: я помнил его слова, его оскорбления, его усмешки и ухмылки, но я не был уверен… Я не мог быть уверен…

— С-Саске?.. — сорвалось у меня с губ так слабо, тихо и жалко. Свободной рукой я изо всех сил держался за брючную штанину, будто один кусок ткани спас бы меня от гибели в глубине своих эмоций.

— Кто это? — раздалось на том конце.

Голос не сказал «нет».

И здесь я не выдержал. В панике убрав телефон от уха, я несколько раз остервенело ткнул в красную кнопку сброса. Да, я позорно бросил трубку и тут же почувствовал себя самым больным, самым трусливым, самым безнадёжным парнем во Вселенной.

Это правда был Саске? Меня пробрало на дрожь, на слёзы, на смех. И вдруг я вправду начал смеяться, бесконтрольно и жалко, как безумец, сидя на кафельной плитке у раковин в туалете своей бывшей средней школы. Пришлось сжать губы и заслонить рот кулаком, чтобы моё больное хихиканье кто-нибудь не услышал. Конечно, в школе было пусто, но я всё равно боялся привлекать внимание.

Это было безумие.

Настоящее. Грёбаное. Безумие.

Но будто этого было мало — буквально через минуту мой телефон зазвонил. Я крупно вздрогнул и боязливо поднял его, с затаённым ужасом уставившись в экран: он выдал мне номер, который я набирал только что.

Саске… перезванивал мне.

О нет. Нет-нет-нет. Оказалось, я был не готов настолько, что подумал сбросить ещё раз или подождать, пока вызов прозвонит без ответа. Но я не мог не ответить, верно? Конечно, я не мог. Пока ещё живая, адекватная часть мозга подсказала: если я профукаю шанс сейчас, потом, оставшись один дома, первым делом сделаю себе харакири.

Я принял звонок и, пусть всё ещё был раскрошен в пыль и разбит, выдохнул вяло:

— Да?

— Кто это? — повторил Саске настойчиво, требовательно.

Тогда я впервые услышал в его новом, полностью сломавшемся и соблазнительно низком голосе знакомые мне из прошлого нотки. Повелительные, с примесью острого раздражения.

Я бы упал, если бы уже не сидел на полу.

— Я, эм… — я пытался сказать что-нибудь, связать хоть два слова, но я понятия не имел, какого чёрта мне надо. Пять лет. Прошло пять лет, с тех пор как мы в последний раз друг друга видели, и всё это время я считал, что Саске уехал не сказав мне ни слова, бросил меня, предал меня, пусть мы никогда и не были друзьями.

И в этом главная проблема — мы никогда не были друзьями.

Так звонишь ли ты своему «заклятому врагу», в которого через пару лет влюбился задним числом? Или скорее чувства к которому осознал слишком поздно?

Это всё было абсолютно ужасно.