Часть 2. Аутодафе (2/2)
- Нет, поверьте мне ... - начал было говорить бургомистр, но его перебил монах.
- Вы правы! - вскричал Алехандро. - По всей стране царит дух неповиновения, ведьмы и кальвинисты правят тут свои шабаши и находят своих поклонников среди всех классов общества! Я считаю, что по всей стране инквизиция недостаточно активна, и это теперь, когда осуществляется практически наглая интервенция, как я ее называю, извне. Ваш долг перед этим городом заключается в очищении его мечом и огнём от скверны!
- Я вполне осознаю свой долг, и не нуждаюсь в вашем напоминании о том, в чем он состоит. - Блад холодно смотрел на монаха, пытаясь скрыть охватившие его гнев и отвращение. Он догадывался, с каким напряжением прислушивается к разговору Бернардо.
- Сеньор Ван Виссер – обратился Блад к бургомистру – вы слышали обвинения в адрес этого города. Что вы можете возразить?
- От имени города и от себя самого я решительно протестую против подобных обвинений. Мы не привечаем в городе ведьм и верны Истинной Вере и Королю. А в отношении мадемуазель Ивонн де Грааф была допущена несправедливость. Вся община знает ее как добродетельную девушку, и никто не может сказать о ней ничего дурного.
Ван Виссер посмотрел на Блада и, встретив одобрение в его глазах, продолжил:
- Я уверен, что её дело можно пересмотреть, и тогда обнаружится чудовищная несправедливость, жертвой которой стала несчастная Ивонн. Мы просим пересмотра дела.
Толпа одобрительно загудела. По-видимому, Ивонн тут по-настоящему любили.
- Не доверяйте им, ваше высокопревосходительство, их языки лживы, подобно ядовитым змеям. Вам известно, что судопроизводство инквизиции – тайное, и не может быть обнародовано публично. Вам достаточно знать, что эта женщина была осуждена на основании железных доказательств, - вмешался монах, пышущий злобой. - Исполняйте же приговор! Тут не о чем говорить, это творение ада само призналось во всех творимых ею бесчинствах. Правда, дьявол укрепил её дух, и она так и не покаялась в содеянном.
Это вызвало очередную волну недовольного ропота, пробежавшую по площади. Неожиданно осужденная, до этого казавшаяся безучастной к происходившему, подняла голову. Громким и ясным, хоть и чуть дрожащим голосом, хорошо слышным на всей площади, она произнесла:
- Никогда, даже под пыткой, я не призналась ни по одному пункту обвинения, поскольку я невиновна. Протоколом суда это подтверждается, моего признания в нем нет.
- Внесено признание в протокол или нет, факт остается фактом, – упорствовал монах, – Она созналась. Я настаиваю, что приговор немедленно должен быть приведен в исполнение. А что касается Ван Виссера, то впору и его обвинить в бунте против церкви и ереси. - Монах выразительно посмотрел на Блада, однако понял, что поддержки от него ждать не стоит, и одного за другим прощупал взглядом солдат из вновь прибывшего отряда, взвешивая возможность того, что из-за страха и суеверий те выйдут из подчинения командиру.
- Имейте в виду, - продолжал он, внимательно изучая реакцию солдат на свои слова. - Нарушить священную церемонию аутодафе это то же самое, что нарушить святость мессы. Это богохульство! Вы накличите на себя вечное проклятие и дьявол утащит вас в геенну огненную!
Доминиканец начал багроветь от гнева, недовольно вращая глазами, обнаружив, что его слова не произвели должного эффекта.
- Все это очень странно – обратился Блад к бургомистру серьёзным тоном, однако по его лицу было видно, что ему доставляет удовольствие поставить на место дерзкого монаха. - Я надеюсь, высокоуважаемый отец, имеет надлежащие полномочия в этом деле. Предъявлял ли он вам надлежащие грамоты?
- Он мне их не показывал – теперь осмелел и бургомистр.
- Как? Грамоты не были предъявлены? Уж не относитесь ли вы, достопочтенный отец, к тем проходимцам, выдающим себя за монахов? - Блад насмешливо глядел на Алехандро, подняв бровь.
Монах был в ярости.
- Остерегайтесь верить заведомой колдунье. Она умеет очаровывать, но душа ее гнилая, как старый трухлявый пень. Берегитесь!
- Не старайтесь одурачить меня – сухо оборвал его Блад. - Кто присутствовал, кроме вас, при разбирательстве этого дела?
- Никого – монах так сильно сжал челюсти, что его зубы рисковали раскрошиться прямо во рту.
- Вы знаете, что по закону вы не имели права рассматривать дело и выносить приговор в одиночку, без члена областного совета либо доверенного лица, назначенного Советом. Нарушение этого правила приводит к недействительности приговора.
- Иногда нам тут не до законов! - злобно огрызнулся доминиканец.
- Не говоря уже об отсутствии грамоты, что вы вообще назначены инквизитором города Н.
- Моё имя и моё одеяние служат достаточным доказательством! - надменно проговорил Алехандро. - Я получу грамоты в самое ближайшее время.
- Нет, не служат, дон Алехандро. Я вынужден отстранить вас от занимаемой должности, во всяком случае до получения вами грамот. Приговор, вынесенный вами, объявляю недействительным и не имеющим силы. Отвяжите немедленно от столба несчастную.
Однако монах не собирался сдаваться. Он крикнул палачу, чтобы тот начинал исполнение приговора.
- Правосудие свершилось, ничто не может помешать мне исполнить приговор! Это неслыханно!
В отчаянии дон Алехандро решился на радикальные меры: лично выхватил факел у палача и чуть не поджег хворост, приготовленный для костра, однако в последний момент он был обездвижен солдатами гарнизона. Брыкающегося монаха, выкрикивающего проклятия, увели.
Сеньориту Ивонн де Грааф отвязали от столба и завернули в тёплый плащ, однако Блад этого уже не видел. Не оборачиваясь, он в сопровождении своего отряда направлялся в сторону здания городского совета. Мнимый глава города Н. нахмурился, обдумывая только что сложившуюся ситуацию.
Дела приняли скверный оборот, не успел он войти в город. Он подозревал, что нажил опасного врага в лице доминиканца. Блад решил не спускать с него глаз.