day 6 (1/2)

Объяснение проходит неожиданно легко. Нейтану без особых проблем удаётся убедить Марка и Сашу в том, что ему не удалось напасть на след растворившегося в ночи вампира. В первую очередь, всё так просто потому, что Марку и Саше несколько не до этого. Марка в стычке по касательной зацепило гипнозом: у него кружится голова, он часто трёт глаза и с замедлением соображает, где он и что он. Саша много времени проводит рядом с ним, поддерживает, прикладывает к затылку холодные компрессы, и состояние Марка волнует её в разы сильнее, чем то, как у Нейтана не заладилась попытка выследить вампира.

Нейтан переживает, что мозг Марка окажется повреждён гипнозом непоправимо. Это, возможно, в каком-то роде хуже смерти, это может поставить крест на потенциальном перемирии с Мишей. Но за день Марк приходит в себя и как будто бы возвращается в норму. Нейтан выдыхает с облегчением и продолжает понемногу строить планы и разрабатывать стратегии — со всё таким же розовым отсветом, всё так же позорно похожие на сахарную вату.

Он совсем не ждёт встречи в ближайшее время, но неожиданно слышит стук в стекло сразу после заката. Стоит открыть окно, и в комнату проскальзывает Миша. Нейтан смотрит на него со смесью восторга и изумления.

— Как ты здесь? Откуда? Как узнал про это место? Что ты здесь делаешь? — шепчет Нейтан, сыпет беспорядочными вопросами. Миша лукаво улыбается ему в ответ.

— Охотники выслеживают меня несколько месяцев. Конечно, я знаю, где их штаб, — просто говорит он. И пока Нейтан переваривает эту информацию, осознавая, что любой ночью мог приключиться набег вампиров на маленький штаб охотников, Миша берёт быка за рога. И зовёт: — Нейтан. Мне нужна твоя помощь.

Нейтан вздрагивает. Ему непозволительно сладко слышать, как былое холодное ты мне не нужен сменяется тёплым мне нужна твоя помощь; он делает над собой усилие, чтобы не растерять последние мозги, и уточняет: — Я не говорил тебе, как меня зовут. Откуда ты знаешь? — И он снова видит тонкий полумесяц улыбки, такой красивый, что дыхание перехватывает. Пора признать: он позволил вампиру заворожить себя наглухо. Дурак, а не охотник. Раф был кругом прав, когда не пускал его на охоту самостоятельно.

— Я был в твоей голове, — напоминает Миша. — Успел узнать это. И не только это. Ты не в обиде?

— Пока не выяснилось, что ты украл из моей головы какие-нибудь страшные тайны — не в обиде, — соглашается Нейтан. Осторожно тянется к Мише, нерешительно касается светлого запястья и предупреждает: — Я не могу обещать, что помогу тебе. Это зависит от того, что ты хочешь от меня.

— Ничего такого ужасного, — заверяет его Миша. — Мне нужно, чтобы на эту ночь ты увёл охотников подальше от «Бермудского треугольника». И твой кинжал с серебром на лезвии. Я верну его сразу, как смогу. Только и всего.

Нейтан задаёт ему несколько уточняющих вопросов. Миша в ответ клянётся, что ничего плохого не будет. Нейтан рискует ему довериться.

***</p>

Жене тяжело понимать, что из помощника он превращается для Миши в обузу. Но уже который день Женя возится с мечущейся в лихорадке девушкой, поит её кровью, не даёт ей навредить самой себе, терпит укусы. И постоянно чувствует себя измотанным — а Миша тем временем в одиночку пытается разбираться с охотниками. Кончается всё тем, что в очередной раз Миша возвращается в дом, испачканный кровью, со следами не до конца затянувшихся ран на груди. По счастью, выясняется, что он легко отделался; ему удалось разминуться с охотниками, не пострадав серьёзно. Но после этого Жене становится очевидно: надо что-то делать, что-то менять, и чем скорее, тем лучше.

Определить бы только хотя бы направление, в котором лежит это «что».

— Я не справляюсь, — честно говорит Женя, пока Миша осторожно прокусывает себе запястье. — Это бессилие какое-то, это кошмар. Я стараюсь всё исправить, а получается только хуже. И её спасти не могу, и сам разваливаюсь, и тебя ещё за собой тащить начинаю! — Есть очевидное решение: признать, что совершил непоправимую ошибку. Оставить девушку, позволить ей стать неуправляемым упырём или умереть. Женя ненавидит это решение даже на теоретическом уровне. — Моя кровь ей не помогает. Может быть, есть… ещё что-то?

— Для начала — пей, — строго говорит Миша, подсовывая ему под нос свою руку. Женя послушно приникает губами к его запястью, делает несколько глотков — только чтобы более-менее восстановить утраченные силы, не более того. Он всё ещё пытается не навредить Мише, хотя очевидно уже вредит своими действиями и тем, в какую ситуацию он их затащил. Миша невозмутимо вытирает запястье салфеткой. И говорит: — Ещё кое-что сделать можно. Способ тебе не понравится, но он лучше, чем та мучительная канитель, которой ты занимаешься сейчас. Девушку нужно убить. Дослушай! Убить особым, ритуальным способом, чтобы она на короткое время стала чистым листом, поверх которого мы сможем записать нужную сущность. Перезагрузить, если хочешь. Мы убьём в её теле упыря, чтобы она смогла воскреснуть высшим вампиром. Понимаешь теперь?

Женя вскидывается было после того, как в первый раз звучит слово «убить» — но дальнейшие объяснения Миши вроде как звучат разумно. Да и к тому же, если бы Миша хотел избавиться от девушки, он бы сделал это давно, и гораздо более простым способом, не выдумывая каких-то сложных конструкций. Женя размышляет, кусая губы, и наконец кивает — Миша предлагает ему выход, поводов не верить Мише нет.

— Ладно, — соглашается он. — Давай попробуем. Расскажи мне больше про этот ритуальный способ. Я всё сделаю, только… как бы с охотниками не пересечься… это же их подруга, они не дадут с ней ничего сделать. Тем более, убивать.

Миша задумчиво щурит глаза.

— Охотников попробуем убрать, — говорит он вдруг. И рассказывает про ритуал — вернее, не столько рассказывает, сколько обещает взять на себя и одно, и другое, и третье. Женя слушает и запоминает каждую мелочь, даже если Миша обещает разобраться сам.