day 5 (1/2)

Первое, что делает Саша, услышав о неудачной ночной вылазке Нейтана, — хватается за маркер.

— Наверняка он полез на тебя, потом что ты подобрался слишком близко к ним. Зуб даю, — горячо говорит она, оставляя новые отметки на карте. — И усилил гипноз, когда ты почти пришёл на Марсово поле? Значит, Анюта была права! Их логово точно где-то там! Мы их накроем. Мы им отомстим, — яростно шепчет она, продолжая разрисовывать карту. Нейтану становится страшно от её заряженности, и он спешит охладить её пыл.

— Вампир становится сильнее в этой зоне. Он гипнотизирует так, что сбивает с ног, — напоминает он. — Как мы будем этому противостоять? Ты уверена, что выдержишь? Я уверен, что нет. Почувствовал на собственной шкуре.

— Я уверена, что гипноз — это большая концентрация, — отвечает Саша. — Во-первых, он замучается поддерживать её на троих сразу. А во-вторых, если будем атаковать его втроём, наверняка кто-нибудь эту концентрацию ему собьёт. Главное — не бросаться на него поодиночке. И мы обязательно с ним справимся.

— Тогда пойдём перед закатом? Чтобы к моменту, когда вампиры полезут на улицу, мы уже точно были в нужном районе и готовились их встречать, — предлагает Марк. Саша кивает ему.

Нейтан смотрит, как они готовятся к новой вылазке, как готовят другое оружие, которое должно чем-то им помочь, — и надеется, что Саша права насчёт гипноза и того, как с ним бороться.

У него всё так же стынет глаз, из которого никак не исчезнет ледяная игла, и в голове продолжает позвякивать холодное ты мне не нужен, и Нейтан всё так же не может отделаться от вопроса, почему вампир его пощадил.

***</p>

На одну ночь Мише удаётся напрочь закружить охотнику голову и прогнать его. После они с Женей выходят на улицы, делают несколько осторожных укусов и возвращаются в дом задолго до рассвета. Женя измотан — сегодня девушка, с которой он возится, опять укусила его, разодрала ему руки в хлам. И тем не менее, стоит его ранам подзажить, и он вновь бросается поить девушку своей кровью, пытаться вытащить её к себе. Миша наблюдает за его потугами; ему очевидно, что дело идёт плохо и медленно. Что такими темпами непонятно, Женя раньше помрёт или преуспеет. Крови теперь нужно больше, по сути, на троих, охотиться надо менее сдержанно.

Как назло, именно сейчас охотники на вампиров действуют смелее и наглее, подбираются ближе, выслеживают настойчивее. Миша понимает, что это закономерно: Жениными стараниями они потеряли одного (точнее, одну) из своих и теперь пытаются отомстить. Но от этого понимания не легче: сложно, когда нужно одновременно быть и активнее, и незаметнее.

Снова прибегнув к помощи зеркала, Миша сквозь глаза околдованного им охотника узнаёт из обрывков споров, что вечером стоит ожидать ещё одну охотничью вылазку, на этот раз — более серьёзную. Он быстро обрывает связь, чтобы не тратить лишних сил, и после долго сидит, рассеянно глядит на своё отражение в зеркале, соображая.

Во-первых, им нельзя пропускать ночной выход в город: свежая кровь сейчас нужна отчаяннее прежнего. Во-вторых, Женьку сейчас лучше не впутывать ни в какие стычки, он и так в шаге от того, чтобы скатиться в постоянное истощение. Два этих условия вывести просто; несложно и понять, что в таком случае этой ночью вся ответственность ложится на плечи Миши. Остаётся лишь придумать, как разминуться с тремя охотниками при условии, что они точнее прежнего знают, где искать.

Миша всё же выходит из дома вечером, полагая, что главный его план сейчас — это осторожность. Но осторожность сложно сочетать с вынужденной жадностью — как иначе, когда он вынужден пить за двоих, а то и за троих, рассчитывать на то, что потом придётся поить Женю. Жадность его и подводит: он долго петляет по дворам, осторожно собирает кровь по глоткам — и в итоге охотники успевают его найти, и когда Миша в очередной раз делает шаг из тени, наперерез ему бросается рыжая девушка. Она мчится широкими шагами, вскидывает руку с чем-то громоздким, похожим на пистолет. От девушки Миша легко уворачивается — его уже загоняют с двух сторон другие охотники. Чесночная вода, которую они разбрызгивают, не наносит ран, но слепит, жжёт глаза, забивает обоняние, от неё нещадно мутит. Заслоняя лицо рукавом, превозмогая боль под веками, Миша нашаривает ставшие уже знакомыми тёмные глаза, бьёт тугим мысленным приказом в самые зрачки.

не смей!

Охотник вскрикивает, хватаясь за голову, пошатывается, словно готов рухнуть на колени, как вчера ночью. Он в замешательстве, и этого довольно; Миша отворачивается от него, поворачивается к другому охотнику, перехватывает взглядом взгляд. Второй охотник как будто знает о гипнозе больше: он проворно зажмуривается, не позволяя вонзиться глазами в глаза, разбрызгивает чесночную воду вслепую ещё яростнее.

Все эти движения занимают немного времени — но девушке хватает этого, чтобы подлететь вплотную. Она упирает дуло пистолета Мише в грудь и тут же жмёт на спусковой крючок. Грудь пронзает болью; боль впивается глубоко, остаётся в груди непрерывной раскалённой иглой. Хотя нет, это не игла — это гвоздь. С серебряной насечкой, как видно. В руках у девушки гвоздезабивной пистолет, и она давит на спусковой крючок снова и снова, как одержимая, загоняет Мише в грудь гвоздь за гвоздём, целясь в сердце.

— Вот тебе, вот тебе, вот! — повторяет она, клокоча от ярости. Миша сгребает её за шею и отшвыривает от себя. Он вкладывает в этот рывок все силы; девушка опрокидывается на асфальт, а Миша стремительно бросается в освободившийся просвет. Он мчится прочь из двора, рассчитывая запутать следы и скрыться, совершенно не желая вступать в драку с тремя охотниками, а тем более убивать их. Глубоко засевшие гвозди продолжают гореть у него в груди, понемногу выжигая изнутри.

***</p>

Нейтан хотел бы сказать, что ему везёт напасть на след вампира — но он чувствует, что это не так. Что, скорее, вампир ведёт его за собой. Нейтан не исключает, что для него заготовлена ловушка — и всё-таки лезет в неё, не зовёт ни Сашу, ни Марка, которые бросились обшаривать другие дворы. У него голова до сих пор гудит и звенит. Стоило один раз позволить вампиру проскользнуть в голову, и теперь он каждый раз входит легко, как к себе домой, подчиняет и переворачивает с ног на голову.