day 3 (2/2)

Когда он в очередной раз гладит её волосы, то замечает, как они изменились: потяжелели, потускнели. Потом отмечает и то, как поменялся цвет её кожи: теперь он не просто серовато-бледный, а с неприятным желтоватым оттенком. Эти перемены пугают; они указывают на то, что обращение идёт не так, как надо, что девушка не выдерживает. Признаки однозначные — и всё же Женя, в глупой надежде на собственную ошибку, зовёт Мишу взглянуть, чтобы услышать его мнение.

Миша ничего обнадёживающего, увы, не говорит.

— Ну да. Она не вытягивает. Становится упырём, — сухо подтверждает он. Приподнимает тонкое веко, вглядывается в зрачок, вертикально вытянувшийся по-звериному, и молча кивает своим выводам.

Жене кажется, что за этим молчанием читается невысказанное решение — к которому он не собирается прибегать, на которое он не готов пойти, потому что это всё равно, что сдаться.

— Я не брошу её! — вскидывается он. И смотрит на Мишу с надеждой: — Можно ведь ещё что-то сделать? Как-то вытащить её?

— Лекарство если и есть, то всё такое же, — пожимает плечами Миша. — Твоя кровь. Вопрос лишь в том, как долго ты готов поить её в надежде на то, что ей полегчает.

— Сколько угодно, — упрямится Женя. Делает вдох и добавляет, стараясь звучать рассудительно, в тон Мише: — У меня есть целая вечность.

— Только не убейся сам, — просит Миша. Не говорит, что от превращающейся в монстра девушки нужно немедленно избавиться, не требует тут же, не сходя с места, убить её. Женя благодарен ему за понимание и за этот шанс. В целом, конечно, благословение Миши и не требовалось, но гораздо легче понимать, что он поддерживает, а не осуждает.

Женя долго смотрит в пространство, прикидывает, как изменится весь его привычный распорядок ночи, если от него будет часто требоваться кровь, — и пропускает момент, когда девушка открывает глаза. Он успевает только краем глаза уловить её внезапный рывок, а потом в руку ему впиваются заострившиеся зубы. Девушка ищет не крови — она вгрызается в плоть, раздирает её, отрывая и заглатывая куски. Сейчас ей, ослабленной и уязвимой, забывшей обо всём из-за страшного голода, совсем легко свернуть шею. Но Женя пытается её уберечь, ещё лелеет надежду всё исправить. Ему приходится потратить немало времени, чтобы осторожно скрутить её и прижать к кровати. Всё это время девушка продолжает жадно кусать его, оставляет на руке рваные раны до самого локтя. Её голод не стихает ни на секунду, она изворачивается и лягается, пытаясь высвободиться, и хищно щёлкает зубами.

— Я есть хочу! — хрипло рявкает она Жене в лицо. И вертится как одержимая, лязгает клыками, пытаясь дотянуться то до шеи, то до удерживающих её рук. — Хочу! Дай! Съем!

— Ты хочешь пить, — с нажимом возражает Женя. Вонзается взглядом в пожелтевшие глаза девушки, давит и напирает, гасит её животный инстинкт своей волей. Девушка заворожённо замирает, и Женя подносит свою разодранную руку к её губам. Кровь густо течёт из порванных сосудов: девушка захлёбывается этой кровью, не успевает глотать, у неё из углов рта стекают красные струйки, сползают на шею и исчезают за воротником платья. Женя не уверен, сколько крови должен ей отдать — возможно, стоило заранее обсудить это с Мишей, — но девушка вдруг сама отталкивает его руку.

— Жжёт! — жалобно вскрикивает она. — Внутри жжёт! Больно! — Её снова начинает бить крупная дрожь, она сворачивается в клубок из болезненно напряжённых рук и ног, зажмуривается, отворачивает лицо. Женя неловко гладит её по голове, понимая, что сейчас она, скорее всего, даже не чувствует этих прикосновений.

— Это скоро пройдёт, — обещает он. Перехватывает раненую руку первой попавшейся под руку тряпкой, сидит рядом, пока дрожь не успокаивается и девушка не засыпает, а затем выходит прочь из комнаты. Ему самому неплохо бы ненадолго уснуть, чтобы рана затянулась быстрее, — свежую кровь, которая пришпорила бы регенерацию, сейчас взять неоткуда.

Стоит подумать об этом, и в коридоре возникает Миша, похожий на тихую тень.

— Кровь она пусть пьёт, а вот питаться плотью ей не позволяй. Это будет отдалять её от высшего вампира и приближать к упырю, — негромко замечает он. И кивает на Женину перемотанную руку: — Сильно она тебя порвала?

— Терпимо. Заживёт, — сдержанно отвечает Женя.

— Крови? — светским тоном осведомляется Миша. И делает ловкое движение рукой, высвобождая из манжеты гибкое запястье. Женя мотает головой. Он старается прибегать к помощи Миши как можно реже. Миша хрупкий. Жене кажется, если его кусать и пить, то можно очень быстро сломать — хоть и очень вероятно, что это обманчивое впечатление, Женя не горит желанием проверять. Кровь Миши — это на самый крайний случай. Сейчас случай однозначно не такой. Ещё можно и нужно потерпеть.

— Только не дури и не убейся, — финально напутствует Миша.

Женя и не собирается.

Ему теперь нельзя.