day 1 (1/2)
— Может быть, мы просто их пропустили, — говорит Нейтан с утра. — И они напали на горожан втайне от нас или вообще ушли куда-то в другой район. За двумя большими треугольниками уследить сложно, а за целым городом — и того сложнее.
Саша качает головой. Ещё немного, и Нейтан будет в совершенстве знать наизусть этот её упрямый жест — так часто он его видит.
— Мы не первый месяц их ищем. Эти двое — чертовски осторожные твари, — напоминает Саша. И уверенно продолжает: — Они не могли бросить хорошо знакомый район и броситься на охоту чёрт знает куда с риском не успеть вернуться в своё логово до рассвета. Нет-нет, они просто не стали дёргаться вчера ночью. Ставлю свой обед на то, что они увидели тебя и не полезли. Решили лишний раз всё взвесить перед тем, как нарываться на нового охотника. Если голод позволяет им залечь на дно и изучать обстановку — они так и сделают. Я знаю. Мы давно за ними следим.
Проще перебодать поезд на полном ходу, чем Сашу, поэтому Нейтан не спорит. Тем более, что чуть позже он обсуждает этот же вопрос с Марком, и Марк повторяет ему практически слово в слово всё то же самое.
— Анюта, конечно, ещё посмотрит новости. Вдруг и правда вчера что-то случилось без нас, что мы пропустили, — добавляет Марк. И вдруг усмехается: — Вампиры же не бесплотны. И не эфиром питаются. В новостях обязательно остаются следы, просто подавляющее большинство людей не умеет их читать. Но я спорить готов, что сегодня следов не будет.
Марку же Нейтан рассказывает и о похожих на водовороты глазах, примерещившихся ему в темноте. Но Марк почти подпрыгивает, заслышав об этом, и миражом случившееся не считает.
— Это старший из двух. Обращённый раньше, — уверенно говорит он. — Лезть напрямую в драку он не любит, а вот заколдовать или запорошить мозги — милое дело. Я так… попался один раз, — он смущённо отводит глаза, потом всё-таки продолжает: — Этот вампирский гипноз — ужасно цепкая штука. Хуже репья. Хуже клещей. Вкручивается в голову и начинает её как на куски разламывать. Меня, помню, затуманило всего; мне голос извне говорит, что делать, а я и спросить не могу, ни почему, ни зачем, только слушаюсь, как болванчик. Если бы не Саша… — он краснеет, но договаривает: — На Сашу все эти штуки очень вяло действуют. Она меня вытащила.
Нейтан откладывает в мысленную копилку, что вампир пытался его загипнотизировать. И готовится к новой ночной вылазке — как Марк и предсказывал, Аня не находит в новостях никаких «следов», а значит, этой ночью вампиры непременно должны будут охотиться. Об этом твердят Марк и Саша, об этом же говорит Аня, и, если три давно изучающих проблему человека приходят к одному и тому же выводу, глупо его игнорировать.
Ну, к гипнозу он теперь будет готов.
Они выходят на ночные улицы втроём, оставив Аню прятаться в мансарде. Марк бормочет, что неплохо бы успеть до кормёжки — некоторые их охотничьи фокусы рассчитаны больше на ослабленных вампиров, а сытых и полных крови не проймут. Разделившись, они движутся каждый по своему маршруту, прочёсывают один двор за другим, одну улицу за другой, рассчитывая перебрать таким образом оба треугольника и прилегающее к ним пространство. Через плюс-минус равные промежутки времени Нейтан останавливается и специальным карандашом — карандаш ему дала Аня, сказав, что у грифеля особый состав — рисует на столбе или стене руну огня. Обычный человек её даже не заметит; полный сил вампир, возможно, слегка почешется, а вот ослабленного вампира руна будет жечь, прогоняя прочь. Грифель мягкий, совсем пастельный, и долго не продержится — но до утра рисунок должен дотянуть, а большего от него и не требуется. Нейтан запечатывает двор за двором, улицу за улицей — пока в очередном дворе ему наперерез не бросается тёмная тень.
Нейтан успевает отшатнуться и заслониться локтём, оберегая горло. Но, на удивление, горло как будто и не было целью. У него из руки выбивают карандаш; вглядываясь в ночной мрак, Нейтан различает два слабо светящихся серых глаза, и в груди тревожно ёкает — опять.
На этот раз он успевает заметить, как мягко дурманит голову гипноз. Ему иррационально не хочется отрывать взгляда от серых радужек, а это, пожалуй, верный признак.
— Зачем ты забрёл сюда, охотник? — тянет окутанная чёрным туманом тень мягко, почти напевно. — Это не твоя земля. Ты пропадёшь на ней. — Голос плывёт в ночном воздухе завораживающе, и серые радужки постепенно наливаются синевой. Когда они начнут вращаться, останется только пропасть, а заставить себя атаковать будет во сто крат сложнее. Поэтому Нейтан атакует сейчас. В одной руке всё та же зажигалка, в другой — безыскусный перцовый баллончик, и Нейтан направляет подожжённую струю прямо в сияющие глаза.
Это выглядит глупо, но какая разница, если оно работает.
Нейтан даже не успевает понять, откуда возникает ещё одна чёрная тень.
Второй вампир закрывает собой первого, бесстрашно лезет под струю огня, ловит лицом её всю. Крик раненой твари пугающе похож на человеческий; кожа тлеет и обугливается, слезает с лица обгорелыми лоскутами, и неживая плоть напитывается жаром, продолжает тускло светиться в темноте, понемногу прогорая и дальше. Стоит баллончику иссякнуть, и Нейтан отбрасывает его и отскакивает, выхватывает свободной рукой посеребрённый клинок. Серые радужки продолжают следить за ним, пронзительно смотрят глаза в глаза — Нейтан вскрикивает от неожиданности, когда чувствует холодный укол в глазнице. Как будто в угол глаза вонзается и жжёт холодом осколок льда.