Часть 11 (2/2)
Джонни вытирает губы салфеткой и тянется к чашечке кофе. Чон ни в коем разе не ревнует своего неожиданного стажёра, однако пометка о похотливом юристе остаётся на подкорке.
Мужчина скоро справляется с обедом, поднимается в офис и почти сворачивает на лестницу курить, когда замечает Тэёна. Младший Ли стоит перед братом, низко опустив голову, часто шевелит губами, пару раз широко раскрывая глаза.
<Чон Джехён спешит на помощь, а? >
— с насмешкой.
И весь интерес мужчины улетучивается в это же мгновение.
<Забудь. Тэён — слабак, долго тут не продержится. Да и вообще, этот Ли Донсу хорошо о нём заботится. Тебе это не напоминает курицу-наседку, или петуха, в нашем случае? >
Сычен широко улыбается и первым выходит в коридор, открывая себе дверь. Джехён соглашается с ним, но наблюдает за тем, как Тэён пытается вырваться из этой удушающей гиперопеки ещё пару мгновений.
/
Утром Джехён зажигает две сигареты, вставляет одну в выемку пепельницы и сонно трёт щёку. Джемин уже колдует на кухне им завтрак, варит в турке кофе, надеясь получить менее крепкий, более питейный. Сычен стоит, перекинувшись через окно, высматривая что-то своё внизу. Обыденность и самое обыкновенное под этой крышей доброе утро.
Альфа делает ещё две затяжки и собирается тушить свою, когда впервые замечает потушенной вторую. Рука дёргается. Чон едва не устраивает поджог, роняя тлеющую сигарету на свои штаны, но каким-то чудом всё обходится.
Джехён успокаивает себя коротким: 'ладно, не выспался'. Садится на кухне перед подопечным и вдыхает аромат свежесваренного кофе.
— Приятного аппетита, Джехён-ши! — лучезарный в столь ранние часы Джемин расплывается в улыбке, первым налетая на рис.
— Спасибо, Джемин-а. Благодарю за еду и хорошего дня, — отвечает Джехён.
Это теперь их новый ритуал. За полгода утренняя рутина альфы несколько изменилась:
”
Проснуться
Улыбнуться
Бахнуть 0.5 л воды
Проверить Джемина
Умыться
Отправить Джемина умыться
Пойти и закурить пару
Выйти и пожелать доброго дня Джемину
…
”
Дальше обычно идут различия. Потому что по средам и четвергам На идёт на лекции к 12, так что альфа уезжает один, зато встречает после работы своего студента. В остальное время же они толкаются в дверях, бегут наперегонки на первый этаж, а потом уже сворачивают по нужным направлениям: к остановке или к парковке.
— М, Джемин-а, — Чон вытирает одноразовой салфеткой губы, — Я хочу поселить тебя к родителям на неделю. Как ты к этому отнесёшься?
Брови мальчишки лезут на лоб, но потом Джемин понимающе кивает:
— У Вас замечательные родители, Джехён-ши.
— Всего неделя. Если будет невмоготу, то позвони мне, и я заберу тебя обратно. Хорошо?
На характерно прикрывает глаза и снова улыбается.
/
Родители Чона сверлят двух утренних гостей странным взглядом. Нет, Джехён предупредил их вчера, договорился уже обо всём. Только забыл упомянуть пару моментов.
Гёнсок оживает первым: он машет Джемину в сторону свободной теперь комнаты своего сына, помогает мальчишке с вещами, показывает очищенные полки и вешалки. Джехун же скрещивает руки на груди и испытующе смотрит на Джехёна.
Потому что первый момент, о котором тот не упомянул — он переспал с Джемином, и иногда спит с тем: простые объятия и немного чувств, однако феромонам на это плевать, они выделяются в бешеных количествах, оседая на юном омеге.
— Ты собираешься на нем жениться?
— Нет, — Джехён пожимает плечами, потому что это правда.
— Джехён-и, сынок, мы вчера долго беседовали с твоим аппой по этой теме. И я готов принять Джемина в качестве твоего мужа. Это лучше, чем тебе сохнуть дальше по… По нему, — старик дёргает челюстью, давая понять, как нелегко поддался на уговоры супруга.
Джехён не знает, но его глаза в этот же момент краснеют. Он переводит взгляд за спину родителя и видит у дверного косяка Сычена. Он стоит, одетый в свободные джинсы и черный кардиган, как когда приехал сюда, чтобы познакомиться с семьёй Чон. Это было уже семь лет назад.
Но Дун всё также прекрасен.
Второй момент, о котором Джехён не сказал родителям — он всё ещё живёт Сыченом в своей голове.
— Отец, Сычен всё ещё со мной, — младший альфа говорит это так тихо, что Джехун даже не сразу разбирает слова.
А когда осознаёт, то дёргает плечами и опускает руки. Он замечает состояние сына и хочет сказать ему что-то, но тот продолжает:
— Ты не понимаешь, я не могу отпустить его. Я не могу бросить его. Изменить ему. Отец, мы были вместе почти десять лет, мы должны были стать супругами через три месяца. Наверняка он все ещё ждёт меня. Он… я как бы знаю, что от него остался только прах, но мне всё кажется, что он рядом. Понимаешь? Все напоминает о нем. Я помню так хорошо каждую деталь, будто он стоит прямо сейчас передо мной.
У Чона голос срывается.
— Джехён-и, умоляю, не оставайся один в этот день, — Джехун меняется в лице.
Мужчина не может понять, но должен проявить сочувствие, предложить помощь. Как родитель, он чувствует неладное. Но его сын — взрослый мужчина, который сам знает, как лучше.
Джехён уходит. Он идёт по светлому коридору и сворачивает к ступеням на улице, когда его догоняет Джемин. Омега хватает старшего за руку и дёргает на себя, не очень удобно обхватывает руками, закрывая за спиной пальцами замочек:
— Береги себя, Джехён-ши, хорошо? Пожалуйста. Ведь я люблю тебя. И твои родители — как они будут жить без тебя?
Чон хочет сделать вдох, но руки младшего держат так крепко, что воздух в лёгкие поступает неравномерно мелкими толчками. И это приводит к слезам.
В этих слезах Джехён винит На. Когда сам крепче обнимает подопечного, кусает воротник его джинсовой рубашки, дрожит под нежными касаниями по спине. Проще простого обвинить в своей несдержанности этого ребёнка. Которого и подобрал специально для этого:
”
Не забывать быть иногда слабым.
Не забыть быть человечным.
Не забыть любить кого-то рядом.
”
Джемин ему — напоминание и возможность, таблетка от боли и стимул продолжать идти.
Джехён оставляет машину во дворе родителей, просит через На договориться о парковке на пару ночей, а сам добирается на работу на автобусе.