Узник (1/2)
По-настоящему Гарри начал восхищаться своим крёстным только тогда, когда сбился со счёта. Когда перестал отличать те моменты, где ночь сменяла день, и понял, что не имеет ни малейшего понятия, сколько времени провёл уже в этой каменной коробке. Год? Пять лет? Пятнадцать? Иногда ему казалось, что прошло уже не меньше десятка, а иногда, что он всё надумывает, и за плечами не больше пары месяцев. Но так или иначе, чем больше времени он проводил в Азкабане, тем больше изумлялся тому, как Сириус сумел сохранить рассудок и силы, чтобы сбежать? И это при том, что во времена крёстного тюрьма была наполнена дементорами. В эти моменты восхищения он жалел о том, как же мало знал о крёстном. И Поттера непременно удивляло то, сколько моральной силы было скрыто в этом человеке, и что это невозможно понять, невозможно осмыслить, пока не окажешься здесь.
А иногда Гарри казалось, что эти приливы восхищения — самое настоящее сумасшествие, которое нашло выход в нелепых и неуместных восторгах. Да и как можно оставаться нормальным человеком, когда год за годом проводишь в тесной, сырой камере Азкабана, питаясь тем, что и едой-то назвать сложно, и не видя никаких других людей? Даже надсмотрщики не снисходили до того, чтобы говорить с заключёнными. Скудная еда, и та сама появлялась на полу. Если бы не редкие, приглушённые толстыми стенами шаги, Гарри и впрямь решил бы, что все давно про него забыли, и в этом мире больше нет никого живого, кроме него самого.
Хотя, возможно, про него и впрямь уже забыли. Да и кому было о нём помнить? Единственное, что Гарри знал о том мире, который находился за стенами магической тюрьмы, — это то, что к власти пришёл Волдеморт.
Первая же встреча с ним стала для «Избранного» роковой. Он отлично помнил, как Кубок перенёс его с территории Хогвартса на какое-то кладбище. Помнил, как зелёная вспышка буквально пронзила тело Седрика. Помнил этого гнусного предателя Петтигрю и отвратительное существо, которое вышло из котла не менее отвратительным получеловеком. И, конечно же, десяток Пожирателей Смерти, явившихся на зов Повелителя.
Не так уж много людей, если задуматься, но для четырнадцатилетнего, перепуганного и усталого мальчишки — в самый раз. Не было ни дуэли, ни длинных проникновенных речей злодеев, таких, какие Гарри украдкой видел по телевизору, когда убирался в гостиной в доме Дурслей. Но короткое: «Схватить мальчишку!» — он помнил, как сейчас.
Не меньше трёх Инканцеро спеленали его по рукам и ногам прежде, чем он успел вскинуть палочку. И с тех пор он больше никогда не был на свободе. Поттер и солнце-то видел один раз, когда его аппарировали из подвала какого-то поместья к воротам Азкабана, где ему и суждено было прожить пару десятков лет. И уже тогда, когда его заключали в тюрьму, Гарри знал — теперь в Министерстве Магии правит Волдеморт.
Что случилось с его друзьями, с Дамблдором и Сириусом, он не знал и, конечно же, узнать не мог. Всё, на что Поттер мог надеяться, так это на то, что они сумели где-то скрыться и спастись. Но и эта надежда растворялась на глазах. Чем дольше он проводил времени в Азкабане, тем меньше он верил во что-то хорошее.
Сначала он думал, что Волдеморт его казнит. Потом — что придёт мстить и пытать. А потом понял, что о нём просто забыли, когда перестал видеть даже кошмары с его участием. Понял, что скорей всего у Тёмного Лорда в новом мире оказалось много других важных и полезных дел, и времени у него не оставалось даже на банальную месть. А может быть, он посчитал, что Гарри не стоит даже мести…
Впрочем, все эти мысли увлекали только первые… месяцы? Годы? Гарри понятия не имел, сколько прошло времени, но чем больше его проходило, тем меньше вопросов он задавал сам себе. Он никому не нужен, и пусть так. Может, это даже лучше смерти под пытками. Хотя, смерть, какой бы мучительной она ни была, стала бы хотя бы концом, а ужасная, невыносимая жизнь в камере Азкабана могла продолжаться дольше, чем Гарри смог бы вынести. Но ему не давали выбора, и Гарри Поттер жил.
Когда однажды замок его камеры глухо заскрипел, отпираясь, Гарри просто не поверил, что это происходит на самом деле. Он сидел на лежанке в самом углу и равнодушно смотрел на дверь, думая, что это всего лишь новый виток его сумасшествия. Не поверил он и тогда, когда перед его взором предстал хмурый плечистый надсмотрщик. Но когда тот пересёк камеру и за шкирку вздёрнул его с пола, Гарри, наконец, очнулся и растерянно уставился на мужчину.
— Ходу, «Избранный», — с кривой усмешкой хмуро бросил он и почти швырнул Гарри в сторону выхода.
Поттер споткнулся, чуть не упав, но вовремя уцепился за дверной косяк и, кое-как удержавшись на ногах, ошеломлённо обернулся на тюремщика.
— Что, совсем свихнулся? — не то с интересом, не то с сомнением спросил тот и, подойдя к заключённому, уже не так сильно, но всё равно ощутимо, пихнул его в спину. — Иди, говорю. Планы на тебя изменились. Ты должен плясать от радости, если, конечно, ещё не окончательно расстался с мозгами.
Гарри гулко сглотнул, но послушно пошёл вперёд, туда, куда указывал надсмотрщик. Неужели его, наконец, казнят? Это определённо было лучше, чем вечное заключение в Азкабане, но, вопреки всем доводам логики, в этот момент почему-то стало невыносимо страшно умирать.
А ещё очень обидно.
Когда-то Гарри думал, что магический мир стал для него ожившей сказкой, билетом в прекрасное будущее после ужасной жизни в чулане, но на деле эта сказка оказалась даже более страшной, чем та извращённая реальность, к которой он привык. Чёрт возьми, Гарри даже не знал, сколько ему сейчас лет! Даже то недолгое школьное время, которое он прожил более-менее свободно, были омрачены нежелательными и жутковатыми приключениями. А потом был только Азкабан и, как видимо, казнь.
В чём он провинился в своей жизни? А разве такое существование вообще можно назвать жизнью? В свои неизвестно-сколько-лет он жил по-человечески только четыре года. Да и то, с оговорками. Но умирать было страшно и обидно, и грустно, но, наверное, такую жизнь и впрямь имело смысл закончить как можно быстрее.
Ступеньки расплывались через пелену непрошенных слёз, но он поднимался всё выше и выше, потеряв счёт узким поворотам и переходам, выбиваясь из сил. Он даже пожалел, что сзади глухо шаркает тюремщик, так бы он просто свалился назад и сам закончил все свои страдания. Когда казалось, что он уже больше не сможет сделать ни шагу, он упёрся в массивную дверь.
— Давай, чего встал? — гаркнул за спиной тюремщик, и Поттер, зажмурившись, надавил на ручку. Однако свежий, сильный ветер в лицо заставил его мгновенно открыть глаза.
Перед Гарри оказалась большая плоская площадка без перил. Высота, на которой она находилась, и мощный гул ветра создавали впечатление, что Гарри стоит высоко на облаке. Оглядевшись, он заметил две фигуры в длинных плащах, и тюремщик тут же подтолкнул его в их сторону.
«Значит сбросят», подумалось Гарри, и ему стало ещё обиднее, что свидетелей будет всего трое. Подойдя ближе, он узнал начальника тюрьмы. Это было последнее лицо, которое он увидел перед тем, как дверь его камеры захлопнулась непонятно сколько времени назад. Рядом с ним стоял незнакомый Гарри молодой человек в дорогой мантии и с тростью в руках. Светлые волосы чуть ниже плеч были собраны в хвост черной лентой, и в первый момент Гарри показалось, что перед ним стоит молодой Люциус Малфой. Ну, такой, каким Гарри мог бы представлять его молодым — и волосы короче, и ростом чуть ниже, и нет ещё тех морщинок. Но и трость, и цвет волос, и внимательный прищур холодных серо-голубых глаз напоминали именно о том, когда-то неприятном, человеке. Этот факт Гарри тоже осознал совершенно неожиданно: в нём не было былой ненависти к Люциусу. Он не был уверен, что она осталась даже к Волдеморту — годы пустой и невыразительной жизни в застенках не прошли бесследно.
— Мистер Конорс, Лорд Малфой, — заключённый Поттер, — с неожиданным уважением проговорил за его спиной надсмотрщик.
Так это и впрямь Люциус Малфой? Но почему он так молод и куда больше похож на… Догадка пришла внезапно, и от неё потемнело в глазах. Это был не Люциус, это был Драко. Драко Малфой. Повзрослевший, уже куда больше похожий на своего отца, но всё ещё не он. Этот Малфой и впрямь был уже не тем четырнадцатилетним мальчишкой, а статным молодым мужчиной.
— Сколько же тогда мне лет?.. — Гарри был в замешательстве, но стоило только по губам школьного недруга скользнуть неожиданно знакомой ехидной усмешке, он тут же прикусил язык.
— Спасибо, мистер Конорс. Все документы на вашем столе. И спасибо за устроенную для меня возможность аппарировать. Не выношу лодки, — Гарри таращился на своего школьного врага, наблюдая за разворачивающейся перед ним заискивающей сценой. То, как расшаркивался перед Малфоем начальник тюрьмы, заставило Гарри почувствовать себя ещё более ничтожным, чем это было возможно.
— Всё, что пожелаете, Лорд Малфой. Рад служить. Благо, что дементоров отослали. Всё для Вашего удобства, — мистер Конорс стоял сгорбившись, отчего Малфой выглядел ещё более статным и величественным. А ещё Хорёк таким привычным жестом вскинул бровь, что Гарри зажмурился. Не хотелось смотреть на Малфоя, и в первую очередь даже не из-за того, что они были когда-то врагами, а потому что он, такой взрослый, такой настоящий, напомнил Поттеру о всех тех годах нормальной жизни, которые у него украли. А теперь именно он пришёл сопроводить Гарри на казнь. Небось ещё и сам вызвался. Хорёк.
— Благодарю, — коротко ответил Малфой, пресекая поток лести.