Глоток свободы (1/2)

Драко очень долго не мог уснуть. Скучные бумаги в кабинете не могли идти ни в какое сравнение с наполненным такими потрясающими эмоциями вечером. Если решение надеть образ школьного слизеринского принца было спонтанным, внезапным, потому что казалось самым верным в моменте, то вот решение сбросить маску, напротив, Драко серьёзно обдумал. Прямо там, под сводами оранжереи, когда Гарри так дерзко, так браво ему заявил о том, что его пугает и том, чего ему хочется. Но Драко не жалел ни о чём — ни о притворной резкости, ни о тех провокациях, которые устраивал, ни о тех объятиях, которые успел ощутить. Он и сам не знал, на какое сокровище нарвётся, когда своим поведением буквально вытянул из Поттера такую искренность. Это не было его планом, нет, но то, что Гарри чувствует его «игру» в голове, а его самого где-то в районе сердца, стало для Драко самым прекрасным подтверждением, что шанс у него всё же есть. Малфой не удивлялся его проницательности, всё же предыстория у его мальчика была ещё та. Выживал же он как-то эти четыре года. Значит, интуицию свою в тюрьме не оставил. Но даже не это было самым главным — Драко сам чувствовал, что выпадает из образа, слишком ему хотелось другого общения, слишком важным было хотя бы попробовать создать те отношения, которых ему всю его жизнь не доставало. Близкие, эмоционально наполненные взаимностью. И пусть он пообещал, что пока не будет больше намекать на что-то большее, но надежда расправила свои широкие крылья, даря вдохновение и силы. «Его мальчик…» Когда Блейз так высказался о нём, у Драко в груди словно загорелся маленький фейерверк. Когда-нибудь он сможет его так называть. У него всё должно получиться, ради них обоих, Драко должен справиться. А ещё он всё сделает ради того, чтобы Гарри, услышав такое обращение, не вздыбился, как Арабелла по юности, пока не была объезжена, а улыбнулся и принял как должное.

Какой же он всё-таки ребенок. Недолюбленный, одинокий, несчастный ребенок, который даже не верил в то, что ему дадут шанс повзрослеть. И давить на него сейчас — это самая большая глупость, какую только можно придумать. Он открылся сегодня вечером. Доверился. Успокоился немного, и он улыбался… И Драко совершенно не ожидал, что и сам он рядом с Гарри сможет быть таким. Он так не разговаривал ни с одной живой душой. Плакса Миртл в Хогвартсе не в счёт — она посмертная. И это было совершенно потрясающее чувство. Быть собой…

***</p>

Гарри щурился от яркого солнечного света. Он бежал по луговой траве, всё выше и выше взбираясь на холм, пока не достиг самой вершины. Озеро, которое растеклось ярко-голубой кляксой у его подножия, манило своей свежестью, и он сделал всего несколько шагов, как оказался на берегу, у самой кромки воды. Гарри обернулся назад, и увидел вершину холма, с которого за одно мгновение переместился сюда. Волна толкнула его под колени, и он упал в искрящуюся воду, но здесь оказалось слишком мелко, чтобы плыть. Зато одежда промокла, прилипла, а потом и вовсе растаяла на нём, словно испаряясь под солнцем.

Оставшись нагим, он тут же снова лёг на воду, но насмешливая, словно морской отлив, она утекала всё дальше и дальше, не желая скрывать его от чужих глаз. Там, далеко, почти на середине озера, плавал кто-то сильный. Кит. Он смотрел на Гарри, Гарри знал это, но глаз увидеть не мог — было слишком далеко. Он чувствовал этот взгляд, и почему-то решил, что он плотоядный. Стало жутко, страшно, захотелось спрятаться ещё сильнее, но вода не принимала его в свою глубину. Как же этот кит смог завоевать её доверие?

Гарри вышел на песок, но он был пустынный, безлюдный, словно омертвевший. Прекрасный дельфин, что плавал в озере, игриво вильнул хвостом, и Гарри снова удивился — как же кит может быть дельфином? Таким красивым, тоже сильным, мощным, но совсем не страшным. А зачем он боялся кита?

Серебристый нос время от времени вырисовывался в волнах, а чёрные глаза с восхищением разглядывали его, и Гарри снова вспомнил, что обнажён, тут же хватая какую-то тряпку, чтобы прикрыться. Он перевёл взгляд на свои руки и с отвращением заметил себя в пышной бальной юбке с рюшами, какие надевают девицы на балы. Руки обтягивают глупые шёлковые перчатки, а на том месте, где должна быть округлая грудь, кружево смешно топорщится, подчёркивая нелепость и неуместность этого наряда. Гарри злобно оттянул ткань платья, тряхнув головой, и с неё свалилась небольшая тиара.

Догадка пришла в голову молнией, отозвавшись в шраме, повторив его контур — дельфин видел принцессу, потому и разглядывал так. А в нём самом ничего такого и нет, чтобы такими глазами на него смотреть.

— Но я не хочу быть принцессой! — крикнул Гарри водной глади, однако озеро было пустым, а вода безмолвной.

— Сними эти тряпки, герой, чтобы мне быть рядом, ни к чему ни корсет, ни изумруды — твоих глаз достаточно.

Гарри оглянулся, но увидел перед собой лишь пустые доспехи. От них веяло той же мощью, что плескалась в ките из озера. Наверное, это дельфин говорил с ним, и Гарри стало отчего-то грустно смотреть на железную оболочку, такую безопасную, твёрдую, но такую далёкую от той глубины, в которой дельфину плавать привычнее.

— Тебе не нужно носить платья, чтобы я был твоим рыцарем, — Гарри снова пришлось оглянуться за спину. Дельфин сидел на камне, упираясь хвостом в жаркий песок, а его плавник втыкался в жёсткую поверхность скалы. Его серебристая кожа блестела на солнце, гладкая, глянцевая, отражающая лучи, сновно зеркало. Гарри прикрыл глаза на мгновение, поймав солнечный блик от драгоценных камней, украшавших тиару в его ногах, и в его руке вместо жёсткой ткани оказалась чёрная атласная лента. Сам он стоял в официальном костюме, камербанд плотно обхватывал его по талии, а ворот рубашки был расстёгнут.

«Бабочка», — мелькнула мысль и исчезла.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — сказал Малфой, сидя на камне с неестественно прямой спиной, ногами утопая в песке. Его серебристые на солнце волосы были распущены, и Гарри понял, что держит в руках его ленту, которая обычно обхватывала низкий хвост. Серые глаза смотрели пронзительно, просяще, почти умоляюще, и Гарри очень захотелось завязать ему волосы. Он протянул ленту, зная, что тот позволит ему исполнить этот отчего-то интимный ритуал.

И вот Гарри уже приглаживает послушные, лоснящиеся пряди, стараясь собрать их в хвост, но волосы-серебро сильные, словно живые, и они то и дело распадаются по мощной спине, и Гарри удивляется, насколько же широки у Драко плечи. Неожиданно сильная волна подбрасывает их в воде, и Гарри понимает, что он, оседлав дельфина, мчится вперёд, стремительно, дерзко, но это совсем не страшно, потому что его Драко-дельфин — это кит этого озера. Оно его и оно есть для него, а Гарри теперь оберегаем им, обласкан и облелеян, он теперь под защитой хозяина этих вод, и вся их глубина теперь и его тоже.

Его переполняет ощущение принадлежности этой стихии, ни с чем не сравнимое и неизвестное пока, но такое желанное чувство дома, и он просыпается.

За окном ночь, звёзды нестерпимо яркие, но Гарри ещё долго не может отвести взгляд от окна, и ему всё кажется, что он снова и снова ловит блики той тиары, что сбросил к своим ногам, не желая быть принцессой.

Второй раз Гарри проснулся в необычайно бодром расположении духа, чем сам себя изрядно удивил. Настроение было отличное. Он выспался и чувствовал давно утраченную бодрость и энергичность. Ему даже захотелось улыбнуться своему отражению в ванной комнате, чем он снова себя удивил.

Глядя в зеркало, Гарри себя всё ещё не сразу узнавал. Многие юноши к семнадцати годам и так идут в рост, пропорции тела меняются, уходят остатки милых щёчек. Изменения эти почти незаметны, когда ты наблюдаешь их ежедневно, но у Гарри такой возможности не было столько лет… И его отражение ему не нравилось: тощее, слабое даже на вид тело, со слишком торчащими ключицами, рёбрами; рука тоньше, чем локтевой сустав, впалый живот с выпирающими тазовыми костями — скелет, обтянутый кожей. И самое странное — волосы. В тюрьме он не особо придавал значение отросшим ниже лопаток патлам, но сейчас, окружённый роскошью, он выглядел мягко говоря несуразно. Он понимал, что Драко прав, — чтобы привести своё тело в более или менее надлежащий вид, ему действительно понадобится время. Но сейчас даже это не портило ему настроения. Он почему-то никак не мог перестать улыбаться, и когда с простыми и приятными утренними процедурами было покончено, Гарри буквально вприпрыжку направился завтракать.

Увидев Поттера в уютном домашнем комплекте, Малфой замер с чашкой кофе в руках. Это было потрясающе — видеть Гарри таким: живым, весёлым, словно ничего плохого в его жизни не случалось.

Насвистывая незамысловатую мелодию, Гарри прошествовал на своё место, показушно-ровно сел, хлопнул себя по коленкам и задорно произнёс:

— Доброе утро, Драко!

Малфой испытал незнакомое ранее вдохновение, созерцая такие яркие, заразительные эмоции. Для него никогда не составляло труда держать лицо, но сейчас он удивлённо вскинул брови, показывая свои эмоции.

— Хорошее настроение?

— Не-о-бы-чай-но! Драко, твоя кровать просто великолепна!

— Моя?

— Ну, то есть моя кровать, ну, то есть я не хотел сказать, что спал в твоей… Не твоя, а моя… Ну… Оххх… — Гарри шумно выдохнул.

Драко поставил чашку на столик, подался вперёд и, не разрывая зрительного контакта, спокойным голосом, чётко выделяя каждое слово, произнёс:

— Гарри, прошу, мы же довольно взрослые люди. Я уже начинаю жалеть о своей честности. Если ты каждую фразу сам будешь наделять двойным смыслом… — Драко сжал губы в плотную линию, подбирая слова, — Ты понимаешь, что ты сам меня провоцируешь добавляя двусмысленности в свои слова? Я просто хочу подчеркнуть ещё раз, что я. Тебя. Не. Трону. Без твоего согласия, конечно, — Гарри встрепенулся на слове «согласия», но, предвосхищая любые возражения, Драко выставил ладонь вперёд и добавил, — И да, Гарри, я помню, что ты не согласен, это твоё право. А моё — быть терпеливым и медленно идти к своей цели, какой бы она ни была, — Драко вопросительно вскинул брови и наклонил голову, ожидая ответ. Гарри молча кивнул. Он почувствовал подступающий к щекам жар, словно вот-вот покраснеет, но желудок перебил этот позыв громким урчанием. И Гарри решил покраснеть, как девица, позже. В конце концов, они действительно довольно взрослые, цивилизованные люди. Люди, которым комфортно вместе. Которые могли бы стать хорошими, близкими друзьями. Возможно, когда-нибудь. Далее мысль не развилась, потерявшись в хрустящем круассане.

Гарри утопал во вкусах: он обмакнул кусочек сыра в черничное варенье и испытал настоящее наслаждение, прикрывая глаза от удовольствия. Проглотив это лакомство, он тут же переметнулся к блинчикам, пытаясь распознать, какой сироп так ароматно пахнет, а потом сделал огромный глоток из высокого стакана, уже после понимая, что в нём был гранатовый сок. Всё было таким вкусным, и всего хотелось попробовать, поэтому Гарри не отказывал себе ни в чём. Когда его язык ощутил чуть терпкое таяние горького шоколада, Гарри тихонько промычал от накрывших его с головой вкусовых ощущений.

— Мерлин, Гарри, да ты настоящий искуситель. Заставляешь меня позабыть все нормы этикета, — Драко нагнулся к столу и прямо руками окунул кусочек сыра в джем, повторяя за Поттером. — Действительно очень вкусно. Кто бы мог подумать, что твоё присутствие обогатит мой мир новыми вкусовыми сочетаниями, — он демонстративно сымитировал поклон. Задорная ухмылка красовалась на его лице, сейчас казавшимся необычайно привлекательным в этой живой эмоции. Наблюдая за ним, Гарри попытался остановить вырывающиеся на поверхность его сознания мысли о таком, но настроение и правда было игривое. Отвесив встречный поклон, Гарри взял чашку с имбирным чаем:

— Если ты такой сладкоежка, почему тогда солёная карамель?

— В следующий раз я обязательно дам тебе попробовать мою порцию, и я гарантирую, что ты не удержишься и слижешь всё моё мороженое сам…

В голове у Гарри ярко представилась эта картина, и она показалась ему настолько непристойной, что он всё-таки покраснел. Какое-то время он пытался справиться с противоречивыми эмоциями, а потом волна замечательного настроения смела все его самокопания. Он снова подумал о том, что свободен, что в мэноре есть парк, что у Драко есть лошади. И мётлы…

— Драко, а можно мы полетаем? — Гарри поднял свой бесхитростный взгляд с блеском надежды в глазах, ожидая услышать ответ. С каждой секундой молчания этот блеск таял, и Драко поторопился сказать хоть что-то, чтобы Гарри не расстроился.

— Можно, Гарри. Но не сегодня, меня ждут дела. Ты же, с другой стороны, — свободная птица и волен заняться, чем хочешь, — как можно непринуждённее ответил Драко, внимательно наблюдая за реакциями тела и лица Гарри. Ему не хотелось отказывать, но сегодня у него была важная задача, которую отложить было нельзя. — Ты же не против остаться один? — Гарри не ответил, думая над его предыдущей фразой. Но Драко это молчание растолковал неверно. — Я надеюсь, это не проблема? Я буду недалеко, — Гарри не выглядел расстроенным, но всё ещё молчал, лишь слегка мотнул головой из стороны в сторону. — Ну, какие у тебя есть желания?

Гарри посмотрел на Драко и тут же опустил глаза в пол. Уйдя в свои мысли, он оказался не готов к тому, что увидит своего спасителя таким. Гарри безусловно, стопроцентно, абсолютно не был геем, но у него были глаза, и он видел, что Драко очень красивый. Весь, целиком. Его лицо, волосы, осанка… Но не только. Его манеры и всегда безукоризненный внешний вид привлекали внимание, заставляли останавливать взгляд, осматривать и оценивать по достоинству. На его фоне Гарри вдруг почувствовал себя ещё ничтожнее. Со своими этими лохматыми пасмами, которые никогда не смогут выглядеть хотя бы просто нормально.

— О чём задумалась, принцесса? Витаешь в облаках… — мягкий голос Малфоя вернул Гарри в реальность, вскользь напоминая о странном сне, а прикосновение к щеке, когда Драко осторожно убирал нависшую прядь волос с его лица, отозвалось приятным теплом.