Начистоту (1/2)

Как ни странно, после такого стрессового события, ужин начался образцово тихо и совершенно спокойно. Они чинно сидели за длинным столом, — Драко во главе, а Поттер по правую руку от него, — разве что сегодня накрыт он был только на две персоны. Гарри ни о чём не спрашивал, а Малфой ничего не говорил, и тишину зала нарушали только шелест одежды и редкий звон приборов о посуду. Драко и вовсе ел почти бесшумно, и Поттер из кожи вон лез, пытаясь соответствовать, только не слишком в этом преуспевал. Зато он ел сегодня уже не так торопливо и жадно, как вчера, и уже одним этим был доволен, хотя давалось ему это достижение не просто.

Всё было невероятно вкусным. Рыба таяла на языке, балуя Гарри неповторимым сочетанием ароматов. Он очень старался есть тихо, но всё-таки не мог справиться с собой и блаженно постанывал и жмурился, смакуя очередной кусочек на языке — он и не понимал, что так сильно проголодался. Салаты, гарнир, горячее — всё было великолепно и, казалось, что вкуснее он ничего в жизни не пробовал. Гарри подумалось, что вот так и чувствуется настоящее счастье в моменте. Обильный вкусный ужин и чувство спокойствия и тишины. В доме Рона было вкусно, но громко, в школе тоже вкусно, но всегда шумно, и сотни глаз и голосов вокруг лишали возможности действительно насладиться обедом. Да и десятки рук хватали угощения, толкали, отвлекали. У Дурслей… Не стоит об этом и вспоминать. И лишь зацепив мыслью все эти три похожих, но таких разных воспоминания, Гарри понял, что самым важным здесь чувствуется ощущение безопасности. Ему здесь спокойно и безопасно, сыто и тепло. Малфой, пусть и в своеобразной форме, но объяснил свои причины и попросил довериться ему, дать шанс, и если правда позволить себе думать о Драко, как о каком-то сказочном принце, всё становилось так чудесно, что даже страшно.

— Десерт? — прервал его путанные мысли спокойный голос. Малфой выжидающе смотрел на Гарри, чуть вскинув бровь. К своему удивлению Поттер смог распознать только интерес, ничего даже не намекало на тот явно непростой и настолько эмоционально заряженный разговор. Драко тем временем кивнул на его тарелку:

— Ты не доел. Больше не хочешь? Приступим к десерту?

— Не, я доем, — Гарри поспешил вновь схватиться за приборы и смущённо добавил, — Это всё очень вкусно, Драко. Спасибо.

— Что ж, я рад, что тебе нравится, Гарри. И не торопись, если ты ещё голоден, я вполне могу тебя подождать. А ты пока решай: десерту быть или ты собираешься забить себя под завязку рыбой?

Гарри почувствовал себя неловко, но, увидев подобие улыбки, приободрился. Эта улыбка стёрла все его переживания, и, фыркнув, он наколол ещё не разрезанный кусок на вилку и впился зубами прямо в него.

— Р-р-р-р, — театрально зарычал Поттер, тряхнув головой, и Драко недовольно скривился в ответ. Но от Гарри не укрылось, как упорно его губы пытаются расползтись в улыбку.

— Ты просто дикарь, Поттер! В следующий раз я велю домовикам, чтобы они жарили для тебя мясо с кровью или вовсе подавали сырое.

— Сырое не надо, — окончательно развеселившись, отозвался Гарри. — И вообще, зачем переводить мясо, если я всегда могу наброситься на тебя?

— Даже так? — неожиданно многозначительно усмехнулся Малфой и вдруг подался вперед через угол стола. — Не думаю, что буду против, Гарри. Хотя может так статься, что я не сдержусь и перехвачу инициативу.

— Что?.. — растерялся Поттер, но как только до него дошло, о чём это всё, он моментально залился краской и спрятал лицо в ладонях. — Идиот! Малфой, ты просто идиот! У тебя же все мысли крутятся вокруг… Вокруг…

— Прости, Гарри, но ты слишком хорош, чтобы не позволять себе лишние мысли, глядя на тебя.

Гарри замер, так и не убирая ладони с лица, а потом медленно сгорбился, будто всю лёгкость и задор высосали из него, будто что-то сломалось внутри со звонким хрустом. Слова Малфоя вызвали разные чувства, и не каждое из их он мог отделить и объяснить. Он не удивлялся сейчас смущению, понимал собственное раздражение глупыми шутками своего спасителя, ощущал облегчение от того, что Хорёк говорит это недостаточно серьёзно и… Совершенно не понимал горькой обиды, которая всё сильнее закручивалась в душе. Она была неуместна, глупа, но уже сейчас Гарри, заранее смущаясь и проклиная себя, знал, что не сможет сдержать её.

— Я всё понимаю, Малфой, но ты можешь хотя бы не издеваться, — глухо попросил Гарри, буквально чувствуя, как щёки становятся ещё горячее, только уже от стыда.

— Что? — голос Драко звучал недоумённо и напряжённо, и Гарри не знал, как на это реагировать. Не знал, а потому только сильнее сгорбился, повторив:

— Не издевайся, пожалуйста. Если ты правда забрал меня, чтобы помочь, то хотя бы не смейся надо мной на тему Азкабана.

— Какого Мордеда, Поттер?! —почти прошипел Малфой и, судя по скрипу ножек стула по паркету, поднялся из-за стола.

— Такого! — не сдержавшись, воскликнул красный, смущённый и обиженный Гарри, тоже подрываясь на ноги. — Что ты такое вообще говоришь?! Какое, нахрен, «слишком хорош, чтобы не»?! Или ты извращенец? Тебя привлекают калеки? Убогие?! Это Азкабан, Малфой! Проклятая, маленькая, холодная камера и абсолютное одиночество, а ещё этот отвратительный паёк, которого так мало, и которым так редко кормят, что ты и его умудряешься ждать с нетерпением! До тех пор, конечно, пока в принципе не перестаёшь ждать хоть чего-либо! Я не «хорош», Малфой! Я отвратительный и прекрасно вижу это, не надо мне льстить, врать или издеваться, чтобы ты там ни делал на самом деле! Ты, может быть, и хорош, а я урод! Больший урод, чем был в детстве! Сейчас Дурсли были бы правы на самом деле!

И он, не в силах сказать что-то ещё и уже понимая, что и так сказал слишком много, схватился за подол рубашки, задирая её до груди.

Гарри знал, что он был плох. Плох почти так же, как заключённые во всех этих фильмах, которые он украдкой видел в детстве. Надсмотрщики Азкабана держали своих «подопечных» в «приемлемом» состоянии. Но большая часть этой «приемлемости» уходила на лицо. Когда-то один из тюремщиков вскользь упомянул, что они тратят на это время только для того, чтобы заключённые не пугали их «своими уродливыми рожами» и их можно было хоть как-то отличать друг от друга. Правда это была или нет, Поттер тогда как-то не задумывался, но сейчас, зная, что хоть его тело и не выглядит совсем уж плачевно, но разительно отличается от лица, внезапно подумал, что тюремщик вполне мог и не врать. Смысл ему?

Малфой молчал, глядя на него, и Гарри, наконец осознал, какой он идиот, и что делает. Красуется тут перед Хорьком своими выпирающими рёбрами и впалым животом. Таким тощим он был только лет до десяти, пока Дурсли ещё не знали, что волшебный мир в самом деле может прийти за мальчишкой. Позже, летом, они уже не смели вести себя так же, хотя и старались не сдавать позиции настолько, насколько это вообще возможно. Всю свою жалостливую речь он выдал дерзко, в запале, не иначе, глядя Драко прямо в глаза, но долго выдержать его прямой взгляд не смог. Будто выдав последние слова, он потерял последние остатки сил. Единственное, на что его хватило, это на осознание, что такая истерика совершенно испортила их так хорошо начавшийся ужин.

— Прости, Малфой, не знаю, чего я… — Гарри опустил глаза, растерянный, виноватый и смущённый почти до слёз, и уже начал было опускать рубашку, когда его остановил резкий хрип.

— Стоять!

Поттер испуганно замер, так и не отпустив ткань из кулака. Он с опаской следил за тем, как Драко преодолевает и без того небольшое расстояние между ними и останавливается рядом.

— Малфой, я… — попробовал ещё раз Гарри, но Драко жестом остановил его.

И Гарри не посмел ослушаться, хотя ещё недавно думал о том, что сможет дать отпор, сможет защитить себя, даже под угрозой вернуться обратно в тюрьму. Сейчас же он стоял смирно, только зажмурился от страха и затаил дыхание. Он не готов был с открытыми глазами наблюдать своё наказание за проявленную глупость.

Он не был уверен, что ждёт именно боли, ведь Малфой столько раз повторял, что не собирается причинять ему вреда, но тем не менее, не удивился бы ей. Вообще-то, пожалуй, Гарри бы даже обрадовался, потому что боль значила бы, что Драко обманул его. Что он не сказал ни единого правдивого слова, и Поттер избавлен от мучительной необходимости пытаться расслабиться, довериться ему и «дать шанс». Гарри с поразительной ясностью осознал, что быть преданным ему привычнее и спокойнее, чем доверять. Но боли не было. Холодные пальцы прикоснулись к выпирающим рёбрам, и Гарри вздрогнул, напрягшись и шумно вдохнув воздух носом, только крепче зажмуриваясь. А Малфой, словно ободрённый отсутствием сопротивления, пробежался кончиками пальцев по рёбрам вверх, вниз, а затем и вовсе положил поверх них всю ладонь, поглаживая.

— Не бойся, — прошептал Малфой, и от того, что голос его звучал на расстоянии, Гарри и впрямь расслабился. Даже вопреки тому, что тот гладил его голый торс. — Мы быстро приведём тебя в порядок. И ты не урод, Гарри. Совсем нет. — Драко, конечно, и раньше чувствовал руками худобу Гарри, но увидеть эту картину было ошеломляюще горько. В первую очередь потому, что он не узнавал больше Гарри Поттера. В чём-то он остался таким же дерзким и даже смелым, но где-то глубоко внутри он был изломан. Он был по-настоящему истощён, и не только внешне. — Ты на самом деле достаточно хорош для меня, чтобы мне было сложно сдерживаться. Не потому что у тебя такое уж совершенное тело, хотя и оно явно лучше, чем ты о нём думаешь. А просто потому, что ты — это ты.

Гарри гулко сглотнул, повторяя про себя эти слова. Такие трогательные, какие-то интимные и ужасно важные. А затем, не удержавшись, он шмыгнул носом, закусил губу со всей силы, чтобы точно не расплакаться, и качнулся вперед, уткнувшись лбом в плечо Драко.

— Спасибо, — тихо прошептал он, чувствуя, как Малфой обнимает его в ответ. И это было намного лучше, чем Гарри мог бы признать вслух.

Двигаться не хотелось, эти объятья не давали ясно мыслить, вытесняя из головы какое-то очень важное осознание, за которое Драко никак не мог зацепиться. Потому что Гарри в его руках сейчас доверчиво и робко принимал то тепло и участие, которое Малфой до ужаса боялся показать. Когда эмоциональный накал немного снизился, Гарри наконец спокойно выдохнул, а его плечи едва заметно расслабились, Драко отстранился, притворно поморщился и недовольно фыркнул:

— Не провоцируй меня, Поттер, иначе ещё неизвестно, кто на кого набросится.

— Дурак, — неловко улыбнулся Гарри в ответ и, внезапно оглянувшись на ещё накрытый стол, уточнил, — Я опять испортил ужин, да?

— На этот раз только себе, — с усмешкой, но удерживая невозмутимую маску, отозвался Малфой. — Но, так и быть, я накормлю тебя мороженым. И, так и быть, в более удобном месте.

И прежде, чем Гарри успел что-либо ответить, Малфой уже схватил его за руку, практически потащив куда-то из обеденного зала. Это было так… Так мило, немного наивно и так не похоже на вечно серьёзного Драко, что Гарри невольно улыбнулся, глядя на светлую макушку перед собой. Ему вдруг подумалось, что он искренне рад, что может узнать Драко Малфоя таким.

Малфой не растерял своего ребяческого озорства даже спустя несколько поворотов. Наблюдая за ним, Гарри поймал себя на мысли, что Драко не шагает, а парит — настолько грациозны и легки были его движения. Он быстро преодолевал коридоры, то и дело оборачиваясь на своего гостя, чтобы словить его взгляд и поделиться улыбкой, и вскоре они оказались в оранжерее.

Ажурные двери сами распахнулись, приглашая войти, и это ощущалось так торжественно, так важно и почтительно, что лёгкость из Гарри тут же куда-то испарилась. Он остановился как вкопанный, вырывая свою руку из ладони Драко.

— Ну что ещё, Поттер? Что, весь такой из себя непостоянный? Больше не хочешь мороженого?

— Больше не хочу быть Поттером, — бегло произнёс Гарри почти случайную, но отчего-то верную мысль. Он перебирал в памяти, как Малфой относился к нему за эти дни. И всё сильнее понимал, что что-то есть наигранное и напускное в его колкостях, гадостях, грубостях, будто он старается вспомнить, каким был в школе, будто старается соответствовать этому образу. Только были несостыковки, какие-то оплошности, мелочи, и по всему выходило, что он только пытается быть таким же, каким его помнил Гарри. А ещё вспоминал, как Малфой его утешал, как называл его по имени и говорил, что он не урод. Как кричал на этого Блейза, будто защищал не только свой выбор, но и самого Гарри. И звучало это не так, словно Поттер был прихотью и зверушкой, нет. Конечно, он многого не знал, а может, хотел верить в желаемое, а не в действительное, но слова Драко о том, что он уже достаточно хорош, просто так, без причины, — они казались Гарри намного более искренними, чем всё это напускное раздражение и нарочитая двусмысленность в словах.

— Это ты так намекаешь на своё желание сменить фамилию? Ты же понимаешь, что это возможно только со сменой статуса? Всего день назад ты был категорически против, а сейчас замуж напрашиваешься?! — в голосе Малфоя звучала насмешка, яркая, выверенная, и тон был недовольный, будто надменный. Но Гарри никак не отреагировал на его выпад. Он мотнул головой, будто отмахиваясь от очередного неуместного намёка, закусил губу, не в силах поднять взгляд, но смотреть на эту роскошь и величие входной группы оранжереи просто не мог, чувствуя себя мелким и незначительным, и уж тем более не мог сделать шаг вслед за Драко. — Ну что ты там себе ещё надумал?

— Я не надумал. Просто подумал про тебя немного… Ты пугаешь меня. Не только своими этими постоянными отсылками к своей симпатии ко мне. Ты непонятный… Ты вроде бы злишься, бьёшься словами, ворчишь и придираешься, но это всё будто пальто с чужого плеча… А сам заботишься обо мне, кормишь, катаешь на лошадях и… И… И я понимаю причину, то есть, ты мне сам о ней всё рассказал. Что я тебе нравлюсь, и ты за мной ухаживаешь. Даже несмотря на то, что я говорю тебе — это бесполезно. Мы вроде бы проясняли этот вопрос, и прояснили, но ты снова и снова нарочно смущаешь меня своими этими пошлыми шутками. А потом гладишь по рёбрам и говоришь, что всё будет хорошо. И называешь меня по имени так, будто я на самом деле что-то значу… И я запутался. И мои «зачем» и «почему» тоже перепутались все.

Малфой молчал во время этого монолога. Если поначалу он был действительно раздражён этой страной паузой, потому что всё время был не уверен, всё ли делает, как надо, то к концу этой исповеди — самой длинной, прямолинейной и искренней речи Гарри здесь с момента его появления в мэноре — весьма оценил его шаг и его смелость. В конце концов, — это первая попытка Поттера вести хотя бы подобие равного диалога, и ещё первая попытка понять не только происходящее, но и его самого — Драко, — без условностей вроде положения шлюхи на содержании. Это значило хотя бы то, что его признание действительно было услышано. И воспринято.

— Что именно ты от меня ждёшь сейчас, Гарри?

— Именно этого, Драко… — Поттер поднял, наконец, взгляд, и посмотрел прямо в глаза Малфою, силясь не спрятаться от него снова. — Называй меня по имени, пожалуйста, хотя бы иногда. Поттером я уже набылся.