Глоток свободы (2/2)
— Могу я попросить одного из твоих домовиков? Я бы хотел, — Гарри немного замялся, — привести свою голову в нормальный вид.
Драко ещё раз провёл ладонью по так невзлюбившейся Гарри шевелюре, кивнул и протянул ему свою палочку:
— К вашим услугам, ваше высочество, — Драко слегка склонил голову в шутливом поклоне. Но Гарри, на его удивление, отшатнулся. — Что не так? — тут же насторожился Малфой.
— Мне не нужна твоя палочка! Я вообще не хочу больше брать в руки палочку, — неожиданно зло отчеканил Гарри, отчего Драко почувствовал укол обиды.
— У тебя больше нет своей палочки, Гарри, и найти тебе новую я не могу, по крайней мере, пока, — Поттер насупившись молчал, сверля взглядом пол. Драко вздохнул. — На самом деле в приличном магическом обществе это — жест доверия, признак того, что дающий не ожидает нападения от принимающего, признает в нём союзника и не опасается угрозы от него. И это крайне не вежливо — отказываться от такого жеста, — назидательный тон вышел у Малфоя совершенно случайно, словно он, и правда, оказался на минуту четырнадцатилетним учеником Хогвартса. И ему тут же стало неловко. Он решил, что не будет ничего изображать, общаясь с Гарри, и сам же, по привычке, наверное, перешёл черту. — Моё предложение значит, что я доверяю тебе настолько, что позволяю использовать мою палочку, вещь личную, персональную. Чем она тебе не угодила, Гарри? — Драко старательно подбирал слова, внимательно отслеживая малейшую реакцию Гарри. Его будто подменили, и Драко не мог понять, в чём причина.
— Нет, нет и нет. Я отказываюсь не от твоей палочки, а от любой палочки, Драко, — Гарри был серьёзен, но, на удивление Малфоя, больше не злился, а скорее каялся. — И зря ты не видишь угрозы во мне, мне не нужна палочка, чтобы убить. По крайней мере, Квиррелла и василиска я одолел. И тем не менее, я здесь, а они нет. И сделал я это не волшебной палочкой. Зато, когда меня… — голос Гарри сорвался, — Когда она действительно была нужна, она не послужила мне оружием… — Поттер сделал паузу, чтобы взять себя в руки. Королева драмы, ей Мерлин… Ещё слезу пустить осталось: — Дело не в том, что она твоя. Я не могу. Я уверен, что если возьму в руки палочку — случится что-то плохое, а мне сегодня очень хорошо. И я больше никогда, никогда не хочу воевать. Сражаться, а значит и проиграть… Снова. Поэтому просто позови кого-нибудь из эльфов. Пожалуйста, — Гарри звучал очень грустно, хоть и пытался всем своим видом показать, что он в порядке, что он принимает реальность, как она есть, и не намерен больше идти на арену.
— Давай я тебе сам помогу, — Драко отчаянно захотелось воспользоваться маховиком, чтобы исправить свою оплошность, из-за которой весь шутливо-игривый настрой между ними разом испарился.
— Нет, нет, ты же сам сказал, что занят. Тем более я люблю по старинке. Особенно после того, как чуть не отрезал себе ухо на втором курсе. Сам пытался… — Гарри хмыкнул, видимо, вспомнив забавный случай, но не стал делиться. — Мы сами, а ты иди, — Гарри поднял глаза. Его открытый взгляд и светящаяся улыбка вывернули у Драко всю душу наизнанку — так захотелось снова перебрать эти локоны пальцами, прикоснуться к ним, к щеке, оставить на ней поцелуй, даря поддержку и нежность. Малфой вздохнул в этой внезапной фрустрации, но быстро взял себя в руки.
— Если я срочно понадоблюсь, ты можешь позвать меня через любого домовика, и я приду. Договорились? — Малфой замер вполоборота в дверном проёме. Он всё ещё боролся с желанием остаться, ему хотелось разделить с Гарри его хорошее настроение, которое не могло не радовать и не вдохновлять самого Драко. Но пришлось сделать существенное усилие, напоминая себе о необходимости завершить запланированное. В конце концов, время не ждёт, а промедление в его случае может вылиться в что-то действительно плохое. — Гарри?
Поттер улыбнулся ещё шире, но, чтобы окончательно разрядить атмосферу, решил сыграть финальную ноту и картинно захлопал глазами:
— Конечно, Лорд Малфой, если принцесса окажется в беде, она позовёт Вас на помощь!
— Вот и славно, — Драко вышел и уже в коридоре прыснул от смеха.
«Шалость удалась», — подумал Гарри, слегка хихикая под нос. С Драко оказалось очень легко говорить ни о чём, и шутки друг друга они подхватывали на подлёте. Но Гарри не страшно было оставаться одному, без компании. За эти пару дней Драко действительно удалось окутать Гарри теплом заботы, отчего Поттер чувствовал лёгкость в душе. Казалось, тьма понемногу отступает и в конце тоннеля появился свет. Гарри улыбался сам себе, когда перед ним возникла домовиха и перенесла его в ванную. «Поколдовав» над отросшими волосами с добрых полчаса, старушка-эльф пропищала:
— Дорогой гость Хозяина желает принять ванну?
— Это хозяин попросил вас так меня называть? — неожиданно полюбопытствовал Гарри.
— Хозяева не просят, домовики славного дома Малфоев живут здесь много веков, они сами знают, как хозяева относятся к своим гостям.
Поттер улыбнулся и почти забыл о прозвучавшем только что вопросе. Домовиха терпеливо ждала, и Гарри вернулся к этой идее.
— Ванная… Звучит здорово! — Поттер прикипел к своему новому отражению в зеркале. Он уже и забыл, как выглядел до тюрьмы. Старая привычная стрижка обрамляла заострённые теперь черты лица. Похож и одновременно не похож на себя прежнего… Да, он уже никогда не будет таким, как раньше. Но хотя бы стал выглядеть более ухоженным и сейчас и впрямь мог сойти за дорогого гостя.
На этот раз Гарри не смог долго разлёживаться в ароматной ванне — энергия просто бурлила внутри. Хотелось движения, свершений, достижений. Ведомый жаждой новых ощущений, он оделся и вышел в сад.
Казалось, что ему никогда не наскучит эта смена цветов и красок. После душных серых стен его камеры такое количество красоты просто сбивало с ног. Он метался от одного растения к другому, и в конце концов, на развилке у беседки Гарри снял мокасины и пробежался по траве босиком. Ощущение чуть щекотной травы будоражило восприятие, и он никак не мог остановиться, исследуя эти райские сады. Дальний конец сада порадовал его изящными коваными клетками с диковинными птицами. Дверцы каждой из них были распахнуты, но свободолюбивые создание даже не пытались куда-то бежать. Здесь было так хорошо… В Хогвартсе Гарри тоже любил наблюдать за природой, но никогда ещё она не была такой живой и ощутимой. Трава мягко целовала стопы, солнце щедро делилось теплом. Он посидел на витиеватом стуле под клёном, прикрыв глаза, слушая трели соловьёв и резкие крики попугаев. Листья над ним мерно покачивались от лёгкого ветерка, дополняя звучание птиц, создавая через закрытые веки игру теней. В голове совсем не было мыслей, Гарри просто наслаждался своими ощущениями, созерцанием, многообразием.
Он совершенно потерял счёт времени, неспеша изучая каждый уголок сада. Соловьиная трель почти растворилась в умиротворяющем журчании фонтана, оставаясь лишь на грани слышимости. Гарри почти с детским любопытством приблизился к мраморному дракону, пасть которого источала переливистые струи, и присел на гранитный бортик. Подумал минутку и всё-таки опустил руку в воду, приятно холодящую пальцы. Золотистые карпы под его ладонью размеренно, даже лениво двигались среди цветущих кувшинок, а мелкие брызги фонтана, подвластные редким порывам ветра, освежали нагретое солнцем лицо. Гарри словно медленно растворялся в окружающем его пространстве, становясь единым целым с природой, а может, с самими мирозданием. Он впитывал аромат роз и нарциссов, увлекаемый в мир созерцания. Почти парил по воздуху, чувствуя себя невесомым, и только твёрдый, чуть прохладный постамент под ним давал ощущение опоры, которая сейчас ему была совсем не нужна. Будто он превратился в эти капли из фонтана, или развеялся запахом цветов, и летит где-то, ведомый дуновениями ветра. Его душа откликалась на всё увиденное, на каждый куст, цветок или пролетающую птицу. Он жадно ловил и впитывал образы окружающей его природы, растворяясь в ней, теряя себя в этой красоте.
Постичь это величие было невозможно. Невозможно было находиться ему, такому простому и незамысловатому, среди такой роскоши неповторимых красок. Солнце касалось его кожи, оставляя на ней свой тёплый след, соловей где-то там всё ещё пел оду жизни, карпы плескались в прохладе воды, а ветер всё сильнее мочил его лицо. Стопы касались мягкости живого ковра, так контрастировавшего с гравием на дорожках, который помнили ноги Гарри. Они помнили и другую твердь — каменных полов Азкабана. Нежный аромат цветов, смешиваясь в причудливый природный парфюм, забивал ноздри, и словно издёвкой к нему примешивалось воспоминание о вони и затхлости камеры. Рваный ор попугая оглушил Гарри, а тяжёлые теперь, физически ощутимые лучи жгли кожу под призмой миллиона мелких капелек на щеках и лбе, острая трава нагло пробивалась между пальцев, посылая разряды электричества по всему телу. Всего вдруг стало слишком много — отблесков от рыбьей чешуи, разноляпистых цветов и зелени стало слишком много. Слишком громко стало и слишком ярко, слишком душно на этом свежем воздухе, и Гарри закрыл глаза, пытаясь преодолеть внезапное смятение. А потом его тело вздрогнуло от лёгкого, нежного прикосновения к щеке. Такого приятного в первую секунду, но превратившегося в его восприятии в хлёсткую пощёчину уже спустя мгновение.
Внутри всё замерло, и Гарри распахнул глаза в панике, чтобы затуманенным взором разобрать силуэт. Драко. Это Драко, но ожидаемого облегчения от этого осознания не наступило. Уши заложило, и будто сквозь толщу воды он услышал голос, но никак не мог понять, что говорит ему Малфой. Горло будто сжало тисками, все мышцы разом напряглись и тело начала бить мелкая дрожь. В голове проносился вихрь мыслей, ни за одну из которых сознание никак не могло зацепиться. Гарри судорожно пытался сделать вдох, но лёгкие словно были заполнены застывшим бетоном. Он отчаянно желал сейчас потерять сознание, но оно цеплялось за этот миллиард красок, звуков и запахов и никак не желало уступить место забвению. Секунды растягивались в бесконечность, воздуха всё не было, и мир поплыл тёмными пятнами перед глазами.
Но в одно мгновение всё переменилось. Звуки будто приглушили, а яркость летнего дня погасла в тени кого-то огромного, важного, самого нужного. Гарри чувствовал крепкие объятия, сильные руки, что укрывали его сейчас от этого убийственного великолепия. А потом пришёл голос. Поначалу издалека, но с каждым словом он становился всё ближе:
— Гарри… Гарри… Мерлин, я здесь… Всё будет хорошо… Гарри, пожалуйста. Прости, я не хотел. Гарри! Гарри, дыши… Гарри, просто дыши… Я рядом. Не бойся, я не хотел… О, Гарри…
Дрожь не прекратилась, а в животе образовался тугой комок, который, раскручиваясь, заполнял всё естество Гарри. Но он смог сделать короткий вдох, затем ещё один. И в тот момент, когда узел в животе полностью развернулся, тело немного расслабилось и он смог полноценно вздохнуть — буря эмоций вырвалась наружу лавиной безудержных рыданий. Гарри вцепился в ткань на плечах Драко и ещё сильнее уткнулся лицом ему в грудь. Он чувствовал себя эмоционально голым, но ничего не мог с собой поделать. Ему вдруг остро осозналось, что он просто не может, не хочет сейчас остановиться, испытывая эту необходимость в истерике. И плевать, как он выглядит, и что может подумать о нём Драко. Он был благодарен за крепкие руки, чувствуя их на затылке, и между лопаток, руки прижимающие, защищающие. Сильные, но такие заботливые и теплые. Малфой заслонил собой весь этот ненужный, слишком красивый, слишком настоящий свет вокруг, укрывая узника собственных закаменевших чувств от всего. Гарри чувствовал, как с этими сотрясающими его рыданиями уходят разочарование, горечь, обида, страх и боль, которые владели им последние годы. И он позволил себе это — отпустить всё, выпустить из себя этот мерзкий, гадкий узел из непрожитых эмоций.
Гарри пришёл в себя, внезапно ощутив запах. Запах чистой мантии и чего-то терпкого, свежего, и почему-то ледяного. Как ветер в горах. Понимание, что это запах Драко, что они так близко, полоснуло смущением и стыдом, но лишиться этих рук, этих объятий было невозможно. Он нуждался в этих прикосновениях, в физической близости, но осознание, что этот контакт давал ему успокоение, опору и уют, вызвало смятение.
— Драко, я… — Гарри сам испугался своего хриплого тихого голоса. Он прозвучал, словно от умирающего, слабо и хрупко.
— Ничего-ничего, Гарри, всё хорошо. Всё хорошо… — Драко немного качнулся с ним вперёд и назад, словно убаюкивая, и Гарри расслабился, принимая эту заботу, сдаваясь своим ощущениям и послав подальше любую двусмысленность. Ему были нужны эти руки. И этот голос. — Хороший мой, всё в порядке, ты в порядке… Я здесь…
Гарри понял, что совершенно не в состоянии пошевелиться, и молча помотал головой, не отстраняясь ни на сантиметр. Он не был в порядке. Совсем нет.
— Хочешь побыть здесь ещё немного? — спросил Драко спустя какое-то время, и Гарри снова помотал головой, кажется, из последних сил. Движения Малфоя были размеренными, спокойными, убаюкивающими, но здесь, в этом красочном месте было до ужаса под кожей страшно снова открыть глаза.
Драко ненадолго отвёл одну руку в сторону, призывая домовика, а затем Гарри ощутил, что Драко медленно, бережно отпускает его. Не успев испугаться, он почувствовал спиной мягкую поверхность. Малфой снова был близко, только теперь по-другому, но пальцы отказывались разжиматься, и Драко как-то понял это. Сместился немного и улёгся рядом, тут же вплетая пальцы в волосы Поттера.
— Гарри, можешь отпустить меня, я никуда не денусь, — мягкий голос обволакивал каждую клеточку, расслабляя тело и успокаивая эмоции, и Гарри наконец разжал пальцы. — Мне нравится, как тебя подстригли. Тебе идёт… Хотя твои длинные волосы тоже выглядели весьма интересно… — Драко призвал мягкий плед, укрывая им Гарри. — Моя принцесса хочет сказку на ночь? На неё напал водяной дракон, а доблестный принц спас её, но сейчас ей очень нужно отдохнуть… Рассказать тебе сказку, Гарри?
Поттер коротко кивнул. Он не мог открыть глаза, ему казалось, что вместе со светом в него снова ворвётся волна эмоций, с которой он не сможет справиться.
— Только не уходи… — он чувствовал себя совсем маленьким, немощным, словно дитя, но даже на смущение сил у него не было.
— Никогда, Гарри… Никогда, если я тебе нужен… — это звучало так убедительно, так нежно, что Гарри едва сдержал позорный всхлип. Драко почувствовал, как его тело напряглось, и снова успокаивающе погладил его по плечу, по волосам, а потом начал рассказ.
Гарри буквально утонул в нежно окутавшем его тембре. Он слышал слова, кажется, это была одна из сказок Барда Бидля. И хотя ему всегда хотелось послушать, о чём они, сейчас Гарри пропускал всё мимо сознания, жадно впитывая лишь ноты бархатного голоса. Это была какая-то магия — в том, как этот голос звучал, в том, сколько тепла этот голос дарил. Гарри погружался в эти звуки, как в бездну, и сам не заметил, как провалился в глубокий сон.