Новая надежда (2/2)

— Наши «отношения», — я специально выделил важное слово, — закончились давным-давно. Ты не инетересна мне, Ости. Тем более, у тебя теперь новый любовник, не так ли? Намного более влиятельный. Ты слишком зависима от власти, но теперь забралась на самую вершину. Что не устраивает твою вечно голодную душонку?

Ости снова встала напротив меня, недовольно скривившись. Скрестив руки на груди, она некоторое время помолчала, будто решая, что стоит мне говорить.

— Секс с тобой мне нравился больше.

Я опять рассмеялся, но треснувшие ребра заставили болезненно закашляться и снова сплюнуть на пол кровь. Насколько же она глупа.

— Расскажи об этом моему папаше и уже сегодня будешь висеть рядом. Не переживай, места здесь хватит на двоих.

— Пэймон считал, что ты захочешь меня убить…

Она задумчиво подняла взгляд, осматривая закованные в кандалы руки, запястья которых были стерты до костей. Усмехнулась каким-то своим мыслям и уже шагнула в мою сторону, выказывая совершенно недвусмысленные намерения. Похоть во взгляде горела, сжигая ее же без остатка.

— Я и убью. Ты же не думаешь, что твои действия останутся безнаказанными?

Что-то в моем голосе заставило ее остановиться и нервно сглотнуть. Я смотрел на нее исподлобья и чувствовал затаившийся в глубине этой жалкой души страх. Здесь и сейчас она понимала: я не трону ее, просто потому что не могу. Но подобных гарантий на будущее у нее не было.

— Я знаю, как доставить тебе удовольствие и заставить забыть о глупой смертной девке. Уверена, ты передумаешь.

Развернувшись, она гордо прошагала до двери, напоследок снова оглянувшись на меня. От ее слов было тошно и противно. Сущая идиотка, ведомая жаждой власти, но не имеющая при этом достаточного количества мозгов. Ее срок еще не пришел, но это только пока. Даже если у меня не будет возможности поквитаться, судьба не дарует ей то, о чем она мечтает. Отец разделается с ней ровно в тот момент, когда она перестанет приносить пользу или удовольствие. И в ее случае это неизбежно.

Вернувшаяся в камеру тишина, нарушаемая лишь звуком падающих на склизкий пол капель крови и моим тяжелым дыханием, не продлилась долго. Дверь снова скрипнула и меня обдало тяжелой, темной, давящей энергией. Сам Сатана снизошел до того, чтобы предстать перед собственным сыном. За все проведенное мной здесь время это случалось лишь несколько раз. И каждый его визит приносил лишь боль.

— Старая подружка никак не может тебя забыть, сын?

Он явно пребывал в прекрасном расположении духа, гадкая улыбка не сходила с лица. Сатана подошел ближе и повторил жест Ости, приподнимая мое лицо и вынуждая смотреть в его глаза. Такие же алые, как и мои, только в них кроме огня преисподней плескались тьма и безумие, полностью поработившие разум правителя.

Я ждал. Не предпринимая попыток отстраниться, ведь в случае с отцом они были бесполезны. Просто ожидал того, что он скажет и сделает. Мое молчание и покорность позабавили его еще сильнее, и Сатана довольно ухмыльнулся.

— Мне не хватает моего верного палача. В других нет твоей изощренности и жестокости. Готов ли ты вновь приступить к своим обязанностям?

— Гори в аду.

Выплюнул ему эти слова прямо в лицо, надеясь, что выгляжу не слишком жалко, хотя уверен, так и было. Слабый, закованный в цепях, утративший желание бороться и раз за разом выполнять его поручения. Самоубийство Вики и то, что ему предшествовало, подкосило меня как никогда и ничто прежде.

— Ты знаешь, что адский огонь мне не страшен. Но все еще дерзишь. Без моих уроков совсем распоясался.

Одно неуловимое движение, и рука Сатаны с мерзким чавкающим звуком прорвала и без того поврежденную кожу на животе, сжимая в крепкой ладони все, до чего могла дотянуться. Кровь пульсацией, быстрым потоком сочилась из раны, стекая по запястью, пачкая чистый отутюженный пиджак и рукав белоснежной рубашки. Я не смог сдержать болезненный хрип, сгибаясь, стараясь отстраниться от невыносимой муки, но не порадовал его стоном или криком.

Пальцы внутри моего живота разжались, ладонь перевернулась, каждым движением вынуждая задерживать дыхание. Он играл, получая колоссальное удовольствие от моих мучений. Кандалы врезались в и без того стертую кожу рук, когда я пытался отодвинуться; безжизненно висящие за спиной крылья дрожали, принося все новую нестерпимую боль, а Сатана не унимался, с садистским восторгом глядя на торчащие из раны кишки и кровь, сплошным потоком стекающую по его рукам и рваным лохмотьям на моем теле, что прежде назывались одеждой.

Подчиняя мое тело своей воле, он вынудил меня поднять голову и неотрывно смотреть ему в глаза, показывая все то, что старательно я пытался держать в себе, пока вторая рука протиснулась рядом с первой. Крепко обхватывая треснувшие ребра, дьявол ухмыльнулся в предвкушении, выворачивая их с треском в обратную сторону. Болезненный стон застрял в горле, я не позволил ему вырваться, но это ничего не изменило. Сатана впивался взглядом в мои глаза, видя весь спектр испытываемся мук и наслаждался им.

Моргнув, я заставил себя отвернуться, и только после того, как отец удивленно выдохнул, осознал, что именно сделал. Увлеченный моими страданиями, он ослабил влияние? Нет, маловероятно. Но во мне никогда не было сил противиться его способностям, что же изменилось?

Сатана отпустил меня, вытирая руки о какую-то ветхую тряпицу, висящую на стене. Он задумчиво устранял с кожи следы крови, давая мне короткую передышку. С такой травмой регенерация будет справляться долго, а значит мучения так быстро не закончатся. Черти не позволят ей зажить за несколько дней, каждый раз обновляя переломы костей и разрывы мягких тканей.

— Что ты решил? — отец откинул тряпку в собравшуюся в углу камеры лужу крови. — Готов приступить к своим обязанностям?

— Я больше не буду выполнять твои приказы.

Повиснув на цепях без сил, сейчас я выглядел еще более жалким и ничтожным, но это ничего не меняло. Если он убьет меня за дерзость, так тому и быть. Но прогибаться под ним я больше не буду.

— Я ведь могу и заставить, ты знаешь.

Его сегодняшнее настроение пугало. Слишком доброжелательное для Сатаны, оно вызывало подозрение и очередное сомнение в здравости ума. Словно в нем проснулся отцовский инстинкт, чего, конечно же, быть не могло. Однако, за этими странными речами скрывалось его привычное поведение.

Сверкнув огнем в алых глазах, он применил собственную силу, заставляя меня сквозь боль подняться на ноги. Кандалы, на которых безвольно висело мое тело, прикованное за руки цепями к потолку, звякнули, расслабляя натяжение. Меня шатало из стороны в сторону, перебитое колено не давало опоры на ногу, слабость была во всем теле, вызванная ранами, потерей крови и годами расходуемой на регенерацию и поддержание жизни энергии.

Крылья, прежде безжизненно висящие за спиной на сломанных костях и порванных сухожилиях, начали раскрываться, ведомые не моей волей, а прихотью дьявола. Не знаю, какая сила держала внутренние органы в пределах разорванного и изломанного тела, казалось, что вот сейчас все вывалится наружу, с противным влажным шлепком падая на пол, разбрызгивая так и не начавшую подсыхать кровь. В глазах темнело от нахлынувшей боли, я готов был потерять сознание, но такого приятного исхода ждать не приходилось.

Не знаю, что в тот момент сподвигло меня на попытку бороться, ведь сколько их не предпринималось в прошлом, все были безуспешны. Собирая себя по крупицам, медленно стягивая зыбкую волю, я заставил себя поднять глаза на отца. В этот момент ему важны были мои унижения: слабый, безвольный, неспособный даже собственное тело защитить от дополнительных повреждений.

Я наблюдал за сменяющимися эмоциями на его лице, видя в кровавых глазах удивление, неверие. Он сводил нахмуренные брови, но следил за каждым моим движением. Вот я перехватил руками цепи, подтягиваясь на них, снимая давление с повреждённого колена. Вот справился с равновесием, вставая устойчивее и увереннее. Вот поднял выше подбородок, впервые глядя на отца свысока.

И он отпустил меня.

Удерживающие силы спали, возвращая волю, но я продолжил стоять, хоть и чувствовал, что все не заживающие долгое время раны спасибо не скажут. Растерянный и удивленный дьявол с гневом и шоком вглядывался в мои глаза, выискивая причину, пытаясь понять, откуда во мне возникла сила сопротивляться его умениям, но нашел там нечто другое.

— Ты не убивал ее.

Озарение и нездоровое ликование отразились на его лице. Сатана увидел то, чего не должен был. Он даже не уделил внимания деталям, замечая только, как Вики вонзает клинок в свою грудь, и это, пожалуй, было единственным плюсом в складывающейся ситуации.

— Она убила себя сама.

Пэймон просил, чтобы это осталось в тайне, ведь мы оба понимали, к чему такая новость может привести. Я продолжал жить лишь потому, что был нужен Сатане. Убийца, способный не допустить свершения пророчества. Но теперь, когда выяснилось, что она может уничтожить себя сама, во мне больше необходимости нет.

— Интересно… — Сатана полностью развернулся ко мне, задумчиво потирая подбородок, а после, осознав суть этих воспоминаний, громко рассмеялся. — В твоих интересах было скрывать от меня эту информацию, но ты оказался слишком слаб. Выходит, даже такая, как Ости, справилась с задачей лучше тебя.

Сатана снова подошел ближе, осматривая меня с головы до ног, а я терпеливо ждал, когда он примет решение. Я устал, слишком сильно устал за тысячи лет своего существования. Устал за прошедшие столетия с момента его становления у власти двух миров. Если он убьет меня, значит не в моих силах что-либо изменить. Но если я смогу выжить, если у меня хватит сил бороться, несмотря на годы пыток, это на многое повлияет. А то, что произошло несколькими минутами ранее, дает каплю надежды на новое будущее.

— Ты же понимаешь, что это значит, сын.

И я понимал. Знал наверняка, что на этом мое существование окончится, а небытие примет меня с распростертыми объятиями, если я не справлюсь. Но я должен попытаться. Ради Виктории. Затягивать прелюдию отец не стал. Его сила вновь захватила меня, действуя на этот раз иначе, с четким намерением убить, уничтожить.

Кровь закипала в жилах. Он принуждал мое тело к саморазрушению. Я чувствовал, как под его влиянием органы внутри переворачивались, раздувались, трещали, кости выкручивались, ломаясь, сухожилия разрывались. Легкие непроизвольно наполнялись кислородом, держась на грани того, чтобы лопнуть в его избытке, а после опустошались, до ощущения огня в груди. Он не давал мне возможности вздохнуть.

Я закрыл глаза, отвлекаясь от охвативших тело боли и мучений, а на внутренней стороне век, будто напечатанное, было лицо Виктории. Моей нежной, ласковой, заботливой. Той, что спасла мою душу от вечных терзаний. Даже сейчас, спустя годы после своей смерти, она продолжала спасать меня от боли, даря покой.

Но воспоминания о ней не лишали меня чувств, я продолжал ощущать давление силы отца. Лицо покраснело от невозможности дышать, хрипы вырывались из горла, я был на грани. Воспоминания о проведенном времени с Вики все крутились перед глазами, заставляя мучительно улыбнуться. Как она смеялась и пританцовывала на пассажирском сидении автомобиля, услышав по радио любимую песню. Как хохотала в голос, вытирая слезы, когда я с удовольствием шел на поводу ее дурашливости. Как ласково улыбалась, утыкаясь носом в шею, прежде чем погрузиться в сон. Как дразнила вечно задирающимися футболками и открытыми участками тела. Я продолжал улыбаться, а после сделал вдох. Вдох, дарящий свободу.

— Проклятье!

Силы отца давили все больше, но теперь не действовали так, как он на то рассчитывал. Я чувствовал, как возвращалась ко мне способность двигаться, как успокаивалась мучительная боль, как влияние дьявола сходило на нет. Осознание того, что теперь я совершенно неподконтролен ему, вызвало хриплый, горький смех.

Сатана изменился в лице, в глазах его горел гневный огонь. Он озлобленно смотрел на меня, пока я смеялся, отплевываясь кровью. В ярости он обошел меня, резко и быстро вырывая крылья, вынуждая тело выгнуться дугой. Он не мог уйти проигравшим. Никогда. Снова встав напротив, он смотрел на меня с ненавистью и толикой страха, что прятался в самых отдаленных глубинах его сознания. Сила не сработала, но при нем все еще оставалась физическая, что в разы превышала мою.

Удерживая меня одной рукой за шею, приблизился максимально близко к лицу, насыщаясь испытываемой мной болью, снова вонзая ладонь в грудную клетку. Безошибочно находя сердце, он крепко сжал его между пальцами, постепенно увеличивая давление, желая насладиться предсмертной агонией.

Но и в этот раз что-то пошло не по его плану. Словно наткнувшись на барьер, пальцы замерли, так и не совершив последний рывок, лишающий меня жизни. Я смотрел в его глаза, видел, как он злился, но сделать больше ничего не мог. Только терзать в этой клетке до скончания веков. Отец громко и злобно рыкнул, отходя к двери, и я готовился облегченно выдохнуть, когда он остановился на пороге, не оглянувшись больше:

— Зализывай раны, щенок. Твое наказание продлится в школе.

Дверь хлопнула с противным лязгом, и тишина заполнила ставшую мне пристанищем клетку, давая возможность задуматься о том, что все это значит. Уверен, дело в связи, что впервые за время нашего с Вики существования укрепилась так сильно. Но мои ли силы так увеличились, или это она «поделилась» со мной частью своей неуязвимости, все еще оставалось загадкой.

Загадкой, которую я разгадаю.

Снова одна дорогая моему черствому сердцу девушка перетасовала все карты, без угрызения совести вручая мне козыри. Снова Виктория подарила мне желание жить и бороться. Снова показала новое будущее, к которому стоит идти. Восстановить тело, излечить раны, вернуться к тренировкам. Несмотря на возможность бороться, пока что мне противопоставить нечего. Но это только пока. И школа мне только поможет.

Ты возродишься через сотню лет, но к тому моменту я успею подготовиться. Я Убью Сатану и узнаю правду о пророчестве. Я сделаю все, чтобы ты больше не страдала.