Новая надежда (1/2)

Мрачность, сырость и запах гнили. Вот слова, способные описать мое пристанище на протяжении уже длительного времени. Оно перестало ощущаться давно, и сейчас сложно было сказать наверняка, год я провел в этой забытой Шепфа клетке, десять лет, или, может быть, сотню. Регенерация настойчиво боролась с повреждениями и ранами, которые неизменно появлялись вновь.

Вернувшись в ад после того страшного утра, я был заперт здесь по велению отца. Регулярные визиты чертей, что приходили с совершенно конкретным намерением — карать, стали единственным способом отвлечься от разъедающих душу и сознание мыслей. Но каждый раз, стоило двери закрыться, я вновь возвращался воспоминаниями в тот действительно адский день.

***</p>

Ворвавшись в номер, я готов был увидеть любых прихвостней Сатаны, я готов был рвать, сжигать, убивать любого, кто посягнул на покой и жизнь Виктории. Одна она была действительно важна. Но открывшаяся картина повергла в шок. Виной ее состояния были не демоны, хотя, косвенно, и они тоже. Виновником ее ужаса и отчаяния был я.

Увидев репортаж по телевизору, я сразу понял, насколько облажался. Отец провернул очередную свою хитрую игру, которую я не смог предугадать и предотвратить. Я один был повинен в том, до чего все это дошло. Невинные жертвы, принесенные лишь для того, чтобы добраться до Вики. И плевать было бы на любую душу, прекратившую свое существование, если бы это не коснулось ее.

Вики правильно поняла все с первых кадров. И хоть не лично я участвовал в убийствах, именно я ее подвел. Тысячи лет существования поблизости с этим тираном должны были дать мне достаточно оснований для того, чтобы предусмотреть подобный исход. Я обязан был понять, что он не отпустит нас просто так, что не будет слепо верить в то, что я выполню свое предназначение.

Я предал Вики тем, что допустил все эти жертвы. Я предал ее тем, что позволил погибнуть родителям. Я предал ее тем, что проявил беспечность.

Обвинения Виктории не вызвали во мне негодования, я не был разочарован тем, что ее вера так легко пошатнулась, ведь понимал, как все это выглядело со стороны. Более того, я и сам чувствовал вину. Сатана давно съехал с катушек, но интриги и манипуляции настолько въелись в его сущность, что вытравить можно, только уничтожив носителя. И он все продумал идеально.

Когда Вики выхватила из сумки кинжал, я по-настоящему испугался. Не за себя. Я был уверен, что Вики не использует его против меня. Но даже если и так, существенного вреда он бы мне не нанес. Я испугался за нее. Крошечный порез и выступившая на его месте капля крови, вначале удивили, а после — заставили и без того колотящееся сердце биться еще быстрее. То, о чем не думал никто из знакомых с пророчеством бессмертных. Все мы считали, что убить ее могу только я. Но это оказалось не так.

Сотни лет с мыслями об этой девушке, сотни встреч, сотни часов, проведенных рядом. Только увидев алую каплю на ее пальце, я уже знал, к чему все придет. И я мог бы ее остановить. Мог забрать кинжал, постараться успокоить.

Мог, но не сделал.

Я стоял неподвижно, тело сковало оцепенение. Перед глазами стояла пелена, в которой угадывались очертания возможного будущего. Если бы я остановил ее в тот момент, уверен, это случилось бы позже. Ее трепетная, ранимая душа не выдержала бы новостей о новых смертях. А они бы продолжались до тех пор, пока я не сыграл свою роль. Пока она жива.

Вики попросила меня убить ее при первой же встрече, но я не мог этого пообещать. Одно знал наверняка: я больше не стану искать ее до установленного пророчеством срока, я не приближусь к ней, как бы не манила желанная энергия. Я больше не стану портить ее и без того короткую жизнь своим присутствием.

Влетевший в номер Пэймон растерялся лишь на мгновение, после бросаясь к Вики. Наверное, на его месте должен был находиться я, но тело, словно парализованное, не слушалось. Демон объяснил ей, что произошло в действительности, но это ничего не меняло. Я смотрел, как ее ладони и одежда окрашиваются в цвет смерти. В очередной раз видя, как умирает ее душа, я терял часть себя. Хоть клинок в этот раз вонзил не я, все равно чувствовал, что ее кровь на моих руках.

Воспоминания вновь затопили сознание бурлящим потоком. Ее взгляд, в котором ощущалась непомерная вина. Я знал, что она хочет извиниться за озвученные обвинения, но в этом не было необходимости. Я не винил Вики в преждевременных выводах. Но кроме вины в ее взгляде было принятие. Несмотря на обрушившуюся правду, она не жалела о содеянном, не тосковала о практически оборвавшейся жизни. В Виктории была вера в то, что я найду выход, но ждать и смотреть на ненужные жертвы ее нежная и ранимая душа была неспособна. Не импульсивное решение, а полностью осознанный шаг, самопожертвование ради спасения множества жизней.

Разве могло в этой светлой, доброй девушке затаиться что-то мрачное и темное, жестокое и беспощадное? Не может ли оказаться в итоге, что она зря умирала в столь раннем возрасте множество раз?

Когда она выдохнула последний раз, а ее сердце замерло без единого стука, я вдруг ощутил дикий, режущий плоть холод. Он сковывал тело, не позволяя даже моргнуть, вынуждая смотреть на мертвую Вики, так бережно удерживаемую демоном. Ее энергия окружила, пронизывая до костей, словно прощаясь, а после, в одно мгновение, все погасло, исчезло, холод сменился пустотой, а душа сжалась в крошечный болезненный ком, подтверждая, что все закончилось.

Пэймон тоже ощутил сразу, но продолжал баюкать Вики в своих руках, заботливо поглаживая спутавшиеся волосы и шепча что-то тихо и неразборчиво. Я знал, что он проникся к ней, что готов был защищать, как старший брат маленькую несмышленую сестру. Только однажды я видел подобное его отношение к одной единственной демонице, что Пэймон считал семьей. Вики заняла в его сердце весомое место, и он тоже не хотел ей такой судьбы. Не знаю, сколько времени мы провели в тишине, прежде чем он аккуратно поднял девушку на руки, бережно относя и укладывая тело на кровать. Вернулся ко мне он с горящими адским огнем глазами.

— Какого черта ты ничего не сделал?!

Пэймон схватил меня за плечи и сильно встряхнул, видимо, в попытке привлечь внимание. И у него получилось. Эмоции, сдерживаемые глубоко внутри при Вики, прорвались наружу, и я скинул с себя его руки, отходя прочь. Пелена злости заволокла сознание, кулаки сжимались и разжимались, все мое нутро чувствовало необходимость этот гнев выплеснуть.

— Люцифер! Откуда вообще у нее твой клинок?

— Дал для самообороны!

Я повернулся к Пэймону, серьезно и зло заглядывая в глаза. Сжатый кулак вдруг врезался в мою скулу, заставляя пошатнуться, но я все же устоял, готовый ответить ему не менее мощным ударом. Но Пэймон просто отвернулся, делая несколько шагов в сторону, гневно растирая костяшки пальцев.

— Почему ты ничего не сделал?! Почему не забрал его?! Почему допустил все это?!

Демон махнул рукой в сторону кровавого пятна, растекшегося по ковру в углу комнаты. Я отвернулся, не желая смотреть на оставленные следы ее смерти, горящими глазами наблюдая за охваченным злобой другом.

— Потому что это ничего бы не изменило.

Только добавило бы ей страданий.

Он хотел что-то ответить, но, поразмыслив, все же закрыл рот. Пэймон сел в кресло, упираясь локтями в колени и мучительно медленно массируя виски. В одно мгновение будто воздух выкачали из легких, сил на крики и агрессию не осталось. Ему тоже было больно.

— Ты готов был ее убить?

Гнев поутих, оставляя место печали и тоске. В зеленых глазах моего единственного друга было лишь непринятие, нежелание верить в подобный исход. Как бы ни было страшно пророчество, как бы сильно ни хотелось избежать его осуществления, смерти Вики всеми силами хотелось избежать. Понимание пришло с запозданием, когда ее сердце перестало биться.

— Я почти уверен, что в этом не было необходимости. Слишком много всего сводится к тому, что пророчество или не верно полностью, или мы толковали его не правильно.

Я сел в кресло напротив, то и дело бросая взгляды на дверь в спальню. Наш уголок рая, ставший ее последним пристанищем. Место, в котором мы были счастливы. Место, которое отпечатается в памяти ее смертью.

— Хочешь сказать, сейчас она умерла напрасно?

— Хочу сказать, что мы что-то упускаем. С пророчеством никак не вяжется наша связь. Мы нашли книгу в старом монастыре. Кто-то много лет назад подбросил мне страницу из нее. Там весьма подробно описывается родство душ, — я опустил голову, подпирая ее руками. Думать не получалось совершенно. В груди и в голове была пустота. — Ты же помнишь Шепфа? Связь — это дар. Мог ли он создать ее в наказание?

Наступила мучительная пауза. Тишина пробиралась под кожу, в то время как мысли путались, а перед глазами стояло ее лицо. В тот самый момент, когда глаза закрылись, а душа растворилась.

— Я не знаю, Люцифер.

Пэймон замолчал, видимо, размышляя о том, что делать дальше. Наша миссия здесь завершена. В нахождении на Земле больше нет необходимости. Но проститься с этим местом оказалось поистине сложно, практически невозможно.

— Я собираюсь вернуться в ад.

Знал ли я, что там меня ожидает? Безусловно. Но ад все еще оставался моим домом. Мы молча смотрели друг другу в глаза на протяжении минуты, прежде чем Пэймон покачал головой:

— Ты хотел, чтобы я слепо следовал за тобой, и я делал все, о чем ты просил. Нужна была защита человеческой девчонке? Пожалуйста. Выследить демоницу, выполняющую поручение Сатаны? С трудом, но да. Я подставился перед твоим отцом так, что смерти в аду мне не избежать. А потому, прости, Люцифер, но дальше ты пойдешь один. Развлекайся.

Был ли я удивлен? Нет, ни капли. Пэймон был прав, ему категорически нельзя оказываться на глазах у Сатаны, если хочет еще жить. А потому я кивнул на его слова:

— Береги себя.

Пэймон посидел еще некоторое время, глядя в прикрытую дверь спальни, за которой на кровати как спящая принцесса из сказки лежала Вики, но без возможности проснуться. Казалось бы, их не связывало ничего, но он действительно ощущал чувство утраты. Уже направляясь к окну, он остановился, поднимая с пола сумку с вещами, в боковом кармане которой хранился блокнот. Вытащив так бережно хранимый Викторией подарок, он пролистал его, несколько раз тихо усмехнувшись, а после направился к открытому балкону, прихватив ее рисунки с собой.

— Никто не должен знать, что здесь произошло, Люцифер.

Озвучив предостережение, не обернувшись и не попрощавшись, Пэймон взмыл в небо, растворяясь в светлеющем под солнечными лучами небе. Проводив его взглядом, я направился в спальню, присаживаясь на край кровати возле, казалось бы, мирно спящей Вики. Если не смотреть на темное пятно, покрываяющее грудь, живот, расползшееся на мягкие домашние брюки, она выглядела спокойной и умиротворенной.

Мягко коснувшись ее руки, я с болью осознал, что больше не чувствую ее тепла. Тонкие пальцы не сжимали ответно мои, она не улыбалась, с нежностью заглядывая в глаза. Ее больше нет. Снова на месте горячего, с силой бьющегося в груди сердца осталась огромная дыра, болезненной пульсацией отдающаяся в теле.

Я вынул из ее груди клинок, вытирая о собственные брюки. В этот раз оставлять признак моей слабости не хотелось категорически. Склонившись, я легко коснулся ее губ своими, а после быстро вышел на балкон, призывая водоворот.

***</p>

Дверь моей камеры со скрипом отворилась, но я даже не поднял головы, не желая видеть очередного визитера. Тонкие каблуки звонко цокали по липкому от крови полу, когда демоница вальяжно подходила ближе. Коснувшись наманикюренными пальцами подбородка, она вынудила меня посмотреть на нее.

— Взгляни на себя, Люцифер. Не тошно от того, во что ты превратился?

Ости смотрела с выраженной брезгливостью, отмечая взглядом раздробленные, повисшие за спиной крылья, и рваные раны на обнаженном торсе. Ребра выглядывали из-за поврежденной кожи, как и внутренние органы. Отцовские шавки забавлялись на славу.

Я дернул головой, выворачиваясь из ее рук, снова устремляя взгляд в пол. Я знал, что выглядел поверженным, разбитым, уничтоженным, и это было слишком близко к истине.

— Уже почти три года ты болтаешься на этих цепях, а стоило лишь пойти навстречу Сатане и не тянуть с убийством смертной. Чувства к ней сделали тебя слабым и ничтожным.

Я ухмыльнулся, сплевывая собравшуюся во рту кровь. Ости сейчас выглядела иначе, будто даже сильнее. Видимо, за хорошо выполненную работу, отец одарил ее новыми усиливающими чарами. Если б она понимала, что это значит, не гордилась бы тем, что приближена к Владыке.

— Ты ничего не знаешь о чувствах, Ости.

— Отнюдь, — она обошла меня, задевая ладонью поврежденные крылья, заставляя вздрогнуть от пронзившей тело боли. — Я любила тебя, Люцифер. И наши отношения еще можно вернуть. Уверена, Сатана скоро выпустит тебя.

Я хрипло рассмеялся, чувствуя, как коричная энергия с негодованием растекается по маленькому мрачному помещению. Наивная.