Часть 17: Там, где горит невиданный рассвет (1/2)

Коноха мелькает за деревьями как маяк.

Когда они проходят через ворота Сан задумчиво провожает взглядом огромные деревянные стены — от них идет такой странный фон. Явно какой-то интересный заковыристый барьер. Ух, если бы ее только подпустили…

<s>забрать то, что ее</s></p>

Узумаки почуяла, словно что-то кольнуло болезненно, уныло. Барьер?..

Только несколько мгновений спустя разобралась — нет, от Хатаке.

Она проклинала свою эмпатию за это. Плохо развитый, жутко неудобный навык. Нет, он не доставлял неудобств без прямого контакта или дикого накала страстей, когда воздух плавится от одной только ки. По правде говоря всю дорогу за спиной у Какаши она провела спокойно, цепляться за сосредоточенность и легкую меланхолию человека под ее ладонями оказалось приятно. Никаких привычных для Узумаки взрывных ненависти, любви, одержимости, жадности и прочих болезненно ярких чувств. Такая… дымчатая гладь, весомая, но равномерная грусть. Что под ней кроется, как научил опыт, лучше не думать. И не спрашивать.

Быть эмпатом в военное время достаточно простой способ сойти с ума. Когда вокруг засилье боли, скорби, страха, ярости и отчаяния, когда все это не находит выхода… Наверное, если бы Сан могла, она бы отказалась от эмоций вовсе.

Но, такого выбора ей не предоставлялось.

— Отнеси ее в госпиталь, — наставляет Шисуи.

— Не надо в госпиталь! Все уже почти срослось! — панически дрыгает ногами Санран и решает, что вцепиться Хатаке в волосы неплохая задумка, если это избавит от посещения ирьенинов. Скорее всего это закончится для нее болезненным падением на землю, но все же. Даже земля в Конохе мягкая, ближе к песку, чем к камням или ракушкам, переживет.

— Наслаждайся благами жизни в великой деревне, Злюка, — ехидничает Учиха.

— Нет-нет-не, — успела взвизгнуть Сан до того, как мир вокруг смазался от скорости. В госпиталь ее затащили прямо через окно, по прежнему на закорках. Фельдшер только недовольно поправил очки.

— Что там?

— Уже ничего! Все срослось! Я свежа как огурчик! — пытаясь удрать обратно а окно протараторила она, барахтаясь ногами и руками, но была схвачена за шиворот и усажена на кушетку.

Госпитали с самого детства вызывали ощущение священного ужаса и желание сбежать. Слишком много страдающих людей в одном месте. Постоянные обследования, сканирования, проверки. Тактильный контакт.

Полыхнуло раздражением. Мужчина окинул ее профессиональным взглядом, останавливаясь на ноге и вздыхая.

Прощупал, развязал ту походную шину, нахмурился.

Зажег шонсен, прощупал еще раз.

— Тебя что, лечили уже? — серьезно спросил он. — Странно.

— Да, все в порядке! Говорила же, целая, денек отлежусь и буду как новенькая!

— Только срослось как-то… криво, — поджал губы ирьенин. — Ломать придется.

На этаже раздался полный ужаса и отчаяния вопль, спугнувший птиц в саду и мимопроходящих генинов. Какаши тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Солнце в очередной раз пропекало Коноху до миражей над крышами.

Жизнь продолжалась.

***</p>

Сан отпустили спустя сутки.

И она категорически не знала что ей делать.

Спрятанная в мире призыва библиотека жгла карман, чем дальше, тем больше Сан сомневалась, что сумеет справиться с ее защитой. Наблюдатель на периферии ее сенсорики следовал за ней от самого госпиталя и это отдает какой-то обреченностью. Сомнения гудели роем пчел. Хотелось спрятаться куда-то в темный угол, завернуться в плед с головой и… Чтобы никто не искал. Не трогал. Тихо, мирно, спокойно…

— Ты! Почему не сообщила! — рык раздавшийся за спиной заставил взвизгнуть и отпрыгнуть на потолок в своей же комнате. Она почуяла Кушину, даже чайник поставила, ожидая ее… Но не ее реакцию! В первое мгновения даже показалось, что все стало известно. О Скрытой библиотеке.

Сан икнула, не спеша спускаться вниз. Давило густой, ядовитой ки, подозрительно похожей на… Ки биджу?! Сан икнула опять, переползая поближе к окну. Что она сделала не так?! У Кушины разве что хвосты не полезли! Волосы подозрительно поднялись в воздух на потоках чакры.

— Э, — неуверенно выдала Сан, боясь задать вопрос «о чем?». Если взъярившаяся имото шибанет ки чуть сильнее, то она тупо отпадет от потолка вместе с побелкой и люстрой!

— Почему ты, бедовая, не сказала мне что вернулась?! — расширила вопрос Узумаки-старшая, видимо, чуя недоумение. Сан чуть ли не вздохнула с облегчением. Всего-то. На нее злились ни за титул каге, принятый под барьером, ни за титул главы, ни за украденную библиотеку…

— Я сама только что из госпиталя, Кушина-сенсей, — по опасно щурящимся глазам Сан поняла, что не аргумент, поэтому поспешила перевести стрелки. — Меня туда Какаши-кун отнес, он, вроде, должен был сообщить, — поспешно добавила она.

Сенсей одним мощным движением отодрала ее от потолка, встряхнула, осмотрела со всех сторон… И оттянула щеки цепкой хваткой.

— Йа тах фольфе е футу, фесно, — стараясь вложить в эту фразу как можно больше невинности и кавая произнесла. « — Только отпустите», — про себя добавила она. Кушина еще немного недовольно побухтела, подергала ее за хвост и, наконец, успокоилась.

— Я, конечно, видела отчет, на правах заинтересованного лица, — Кушина неопределенно махнула рукой. — Но хочу услышать все от тебя.

Сан стремится занять чем-то руки, в голове туман и жаркое марево. Кушина поймет, найдет шероховатости, расколупает хорошую, ладную не-ложь до правды. Страшно.

— Кушина-сенсей… Вы злы на меня за то, что я приняла титул? — наконец выдавливает она, помешивая чай. Но, неожиданно, в ответ ей только вытягивается лицо.

— А я должна быть зла? — имото недоуменно наклоняет голову.

— Ну, я заняла место, которое должно быть вашим, — тише говорит Сан. Керамика в руке жжется, но она только крепче вцепляется, пытаясь отвлечься на эту боль.

— Не пойми меня неправильно… Но в текущей ситуации это ничего не меняет, — качает головой Узумаки-старшая. — Пока я официально признанная элементальными странами глава клана, ритуал или нет — не имеет значения. Я три года была главой, не принимая титул, и, кажется, это никак не влияло на мою деятельность. Так что не повлияет и сейчас.

Сан задумчиво смотрит в окно. Иногда ей кажется, что мир изменился настолько, что ей никогда больше не удастся понять его.

<s>сила есть сила признана она остальными или нет пустое</s></p>