Глава 10, часть 6. (2/2)

— В отличие от твоего друга Мейнхардта — я не наделён безграничной выносливостью. Боюсь, на сегодня я всё. — Сэр Вэллс медленно откинулся назад. — Как только отдышусь, пойду писать отчёт генералу Барнарду. Так, я не понял, джентльмены?..

— Сэр!

Младшие всадники кинулись прочь, как мыши от совы. Врач закончила с Шеффилд и принялась помогать лечить Мейнхардта, которого как раз перекладывали на носилки. Наконец фамильяр осталась более или менее наедине со своими мыслями среди суеты. Одна в толпе людей… Почти.

— Так скажите мне, леди Шеффилд… — произнёс сэр Вэллс, закрыв глаза и скрестив руки на груди. — Эти фейри были определённо одержимы идеей убить вас.

— Я не…

— Не отрицайте, — тихо, но твёрдо предупредил рыцарь. — Если бы они были менее сконцентрированы на вас — мы все были бы уже мертвы. Именно поэтому я хочу знать всю историю.

Шеффилд помолчала мгновение… два… Медленно достала маленький кинжал из ножен и обнажила лезвие ровно настолько, чтобы увидеть, что металл стал тусклым и безжизненным.

— Я действительно не знаю. Мне жаль.

***</p>

Утро пришло в Лес, как и всегда: медленно светлело небо, нарастающе звучало волнующее пение птиц — а затем внезапно лучи пронзили верхушки деревьев, как первый свет в соборе. В это утро воздух был тихим и свежим, сладким от летнего запаха вечнозелёных растений, ветви были полны птиц, в кустах шелестели мелкие зверьки.

Дородное существо пробиралось на четырёх коротких ногах между стволов, тело его было покрыто щетиной и коротким чёрным мехом. Большая, удлинённая голова двигалась из стороны в сторону, пятачок шевелился, принюхиваясь к земле. Затем оно замерло, подняв голову, чтобы осмотреть окрестности красными глазами-бусинками.

Удовлетворившись осмотром, оно вернулось к ковырянию грунта вокруг стволов деревьев в поисках отборных нежных трюфелей, которые так часто находило там весной и летом. Оно было полностью поглощено чавканьем, когда стрела с широким наконечником вонзилась ему под рёбра и достала сердце.

Лес испуганно затих, когда спокойные звуки кормления сменились коротким визгом боли и паническим стуком копыт, который быстро замедлился и стал нерегулярным по мере того, как жизненная сила покидала животное. Бежать было бесполезно — оно было уже мертво с того мига, когда стрела попала в цель.

Кабан упал на бок, всё ещё слабо сопротивляясь, его визг превратился в скулёж, а затем и он затих. Безмолвный Лес, ставший свидетелем его гибели, снова медленно оживал — природа не слишком скорбела по поводу смерти своей частички.

Когда шум возобновился, к нему присоединился ещё один звук — шорох, когда что-то упало с одного из деревьев и несколько неуклюже приземлилось на четвереньки. Странно одетое — на взгляд тех, кто не знаком с охотниками Альбиона или с частыми случаями жуткой простуды, которую на Белых Островах легко подхватить даже в летние месяцы. Плотно укутанное от ботинок до лоскутной шапочки, пёстрых леггинсов и куртки, тёмно-зелёный шарф, кожаные перчатки и нарукавники, ни дюйма открытой кожи, кроме кончиков пальцев.

Охотник остановился неподалёку от добычи и снова натянул лук, наложив следующую стрелу и плавно натянул тетиву, прежде чем сделать последние шаги. Добыча выглядела мёртвой — но кабаны уже не раз преподносили последние сюрпризы перед смертью. Охотник не стал рисковать, осторожно потыкав тушу ботинком.

Только тогда, удовлетворённый, он опустил оружие и вернул стрелу в колчан за спиной. Скинул заплечный мешок, вытащил нож и ослабил шарф, обнажив бледное девичье личико со щеками, розовыми от холода, вызванного сидением на деревьях ещё с дорассветной поры. У неё были голубые глаза отца, и светло-русые волосы — одна из многих черт, которые она унаследовала от матери.

— Благодарю тебя за твою жертву, — сказала она, глядя в безжизненные глаза. — Я обещаю, что не позволю ничему пропасть даром.

Это обещание было легко сдержать — дюжина голодных ртов позаботятся об этом.

Закрыв глаза кабана, девушка прошептала короткую благодарственную молитву, не обращённую ни к какому конкретному богу, а затем приступила к работе. Сначала, сняв перчатки и закатав рукава, обнажившие крепкие, жилистые от напряжённой работы руки, она достала из своего рюкзака кусок верёвки и связала задние ноги туши, чтобы они не мешались, затем подвесила животное на подходящей ветке.

Это была нелёгкая работа — но острое лезвие ножа помогло, как и немалый опыт. А мысли о свежем мясе для себя и детей мотивировали.

Сначала разрез вдоль брюха, чтобы выпустить кишки. Затем снять шкуру, обнажив толстый слой белого сала поверх розовато-белой мякоти. Хорошо, это был здоровый молодой кабан, и он хорошо питался, так что мясо будет отменным. Кусочек за кусочком она отрезала бока, разрезала спинку и вдоль рёбер, отделила лопатки и окорока.

Ей потребовался, наверное, час, чтобы разделать дикую свинью, пока то, что изначально было целым животным, не превратилось в аккуратные кучки мяса, шкуру и кишки. Она аккуратно собрала пригодные для использования части в мешки, которые принесла именно для такой цели, мясо почти заполнило один из них.

Это была неожиданная удача. Отправляясь в путь, девушка намеревалась только избавить окрестности от опасного животного, которое могло причинить вред детям. Выслеживая кабана в течение последних нескольких дней, она понятия не имела, что это такой крупный экземпляр. Она даже задумалась — может, сходить и попросить детей помочь с переноской?

К счастью, у них ещё оставалось достаточно соли, чтобы мясо не испортилось до того, как его можно будет съесть.

— Всё-таки сама я тебя не утащу… — приняла она решение наконец и опустила взгляд на свои руки. Да, надо было смыть кровь.

Река была совсем недалеко. На самом деле неподалёку было место, где река делала излучину и где течение собирало обломки и рыбу, слишком ленивую, чтобы бороться с течением. Именно по этой причине она расставила там ловушки — большие плетёные корзины, в которые рыба заплывала, а потом не могла выбраться обратно. В любом случае, сейчас, вероятно, было самое подходящее время их проверить, заодно и помыться. Солёная свинина и свежая рыба — это было бы хорошим началом месяца.

Умело связав разделанную тушу, девушка оставила мясо и шкуру висеть высоко на том же дереве, которое использовала для засады, а затем направилась к берегу реки по хорошо известным звериным тропам.

Лес не затихал, когда она проходила мимо. Тишина в Лесу обычно означает, что что-то не так, поэтому она научилась скрываться, двигаясь как его часть. Её сестра утверждала, что это часть её наследства, что она просто от природы чувствует себя так же непринуждённо в диком лесу, как сестра в городе. Она так не думала — на самом деле этому мог научиться любой, просто у неё была целая жизнь практики. Ну, может быть, не целая, но большая часть её собственной короткой жизни.

Лес просто был её домом, и она привыкла ориентироваться в его тропах и опасностях. Хотя, может быть, этого уже было недостаточно. Она внимательно прислушивалась к округе.

Сестра, похоже, беспокоилась. В своих посланиях она писала, что скоро вернётся, раньше, чем ожидалось, учитывая, насколько опасным стало путешествие из-за войны. Её письмо… В этом было не так много смысла, как девушка могла надеяться. Что-то произошло на континенте, дети пересказывали ей дикие новости и слухи, когда она посылала их в город за припасами, но, как всегда, было трудно сказать, что было правдой, что было слухом, а что просто ярким воображением детей.

Фантастические истории о стране фейри и волшебных созданий. Девушка всегда думала, что фейри были… ну… сказкой. И всё же теперь её сестра писала ей об этих сказках, как будто они были совершенно реальными. Было ли это чудесно или ужасно — было не совсем ясно из писем сестры. Она писала, что Лес больше не безопасен и что она нашла место получше.

И, несмотря на всю путаницу в её письмах, сестра была права. В последнее время Лес менялся, появлялись пришельцы, которых здесь не должно было быть, — и не человеческого рода. Мысли о них заставляли её нервничать ещё больше. Сестра называла их «орки». Они были уничтожены на Альбионе давным-давно — но недавно вернулись, привезённые с континента повстанцами для усиления своей армии.

Некоторые сбежали — и теперь начинали находить дорогу в Лес. Девушка слегка нахмурилась, откинув в сторону растрёпанную прядь волос.

Большие розовошкурые создания, жутко похожие на дикого кабана, которого она только что убила, но ещё больше и более жестокие — и только мысли о еде, драках и совокуплении бесконечно бегали за их глазами-бусинками. Девушка уже столкнулась с такой бандой, убедившись лично, что они не могут жить в мире. Она позаботилась о том, чтобы затуманить умы банды, чтобы они ни о чём не догадались, но они, конечно же, вернутся, без сомнения, в поисках еды. Она прикусила губу.

Хотя ей это и не нравилось, но дело могло дойти до того, что придётся их убить. Хорошая острая охотничья стрела в сердце уложит их так же, как и любое другое опасное животное, — а в противном случае существовали определённые яды, достаточно сильные, чтобы сделать свое дело. Однако они были стайными охотниками, как волки, и прореживать стаю в одиночку было бы опасно. В таком случае лучше было бы дождаться помощи сестры.

Деревья в этом месте росли густо вплоть до самого берега, что было одной из причин того, что здесь была такая хорошая рыбалка. Мало того, что тень привлекала рыбу, — деревья над головой служили хорошим укрытием на случай, если кто-нибудь мог заметить верхушки её рыбных ловушек. Даже если бы они их увидели — их легко можно было бы принять за просто мусор, скопившийся в этом месте.

Девушка замедлила ход, почти сразу поняв, что что-то не так. Обычный мусор, выброшенный на берег реки — но даже на первый взгляд его было гораздо больше, слишком много, и при этом слишком… необычно. Сучья, ветки и брёвна, даже случайно отвязавшиеся лодки были обычным делом — но этим утром на реке были обтёсанные балки и сломанные остатки деревянной мебели, всё явно из Саксен-Готы вверх по реке.

Что-то случилось в городе? Она спустилась к берегу, легко перепрыгивая с камня на камень, остановившись на скользкой глине у кромки воды. Несчастный случай? Река не сохраняла судоходность ниже города. Может быть, грузовая баржа оторвалась и разбилась на порогах?

Это было нехорошо. Кто-то мог прийти в поисках своих ценностей. Хотя нет, среди затопленных водой обломков не осталось ничего ценного, кроме мокрого дерева и случайных кусочков прилипшей ткани. Однако некоторые балки всё ещё выглядели хорошо и были достаточно маленькими, чтобы, возможно, их можно было унести, если бы удалось вытащить из реки…

Девушка глянула в обе стороны вдоль берега, а затем очень внимательно посмотрела в небо, положила свой мешок и начала пробираться сквозь обломки…

Она почти сразу остановилась, наткнувшись на чью-то руку.

Её желудок скрутило. Это была бледная рука, такая бледная, что она сразу подумала, что она принадлежит трупу, и такая маленькая, что это должен быть труп ребенка.

«Значит, это был несчастный случай, — спокойно подумала она, — и этот ребенок пострадал в нём».

Девушка осторожно приблизилась, стараясь не потревожить балку, ненадёжно зацепившуюся за берег.

Обломки покрыли часть тела, наполовину скрыв маленькую фигурку, крепко вцепившуюся в самую большую из балок. Вблизи становилось понятно, что это всё-таки не ребёнок. Девушка-подросток постарше детей, но, всё же, возможно, немного моложе её самой. Какая бы судьба её ни постигла — она выглядела ужасно. Одежда была изорвана в лохмотья там, где она не прилипла к её маленькому телу от воды или крови, в некоторых местах казалось, что её пронзило… что-то… Охотница не могла себе представить, что именно.

Промокшие волосы несчастной были покрыты запёкшимися комками грязи или, может быть, крови, наполовину скрывающими лицо, которое стало восковым и болезненным, как сама смерть.

— Мне очень жаль, — прошептала девушка, протягивая руку, чтобы прикоснуться к телу. — Мне так жаль.

Самое меньшее, что она могла сделать, — это забрать останки из реки. Хотя, оставить ли их на берегу или похоронить должным образом, — она не могла решить.

Вопрос разрешился сам собой, когда ладонь коснулась неподвижного маленького тела и ощутила слабую дрожь, настолько слабую, что это могло быть игрой её собственного пульса. Но девушка ни на мгновение в это не поверила. Действуя, возможно, слишком быстро, она сдёрнула с головы шапку, непослушные светлые локоны рассыпались в спутанном беспорядке, когда она наклонилась ближе и прислушалась.

Звук был настолько слабым, что ей потребовалась вся её концентрация, чтобы услышать его над текущей водой, но он определённо был, легчайший вздох, смешанный с неприятным бульканьем, слабый, как пламя свечи… Но был.

— Ты живая! — прошептала девушка взволнованно, а затем испуганно схватилась за кольцо, которое надёжно носила на цепочке под тёплой курткой. Она снова замерла, когда её рука скользнула по волосам, а пальцы зацепились за что-то хрупкое и тонкое.

Оно была влажным и жёстким, с одной стороны покрыто густыми, тонкими чёрными волосками, похожими на мех, в то время как другая на ощупь была гладкой и мягкой, как шёлк. Девушка озадаченно ощупала странный предмет, который торчал из леса влажных, вьющихся прядей… Не «торчал» — РОС из головы там, где должны были быть её уши… Уши… Кошка… Кошачьи уши?!

Свободная рука девушки дёрнулась к собственной голове. Она быстро приняла решение, сняв с шеи кольцо матери. Она не понимала, что происходит, но знала, что должна сделать.

______________________________________________________

[1] Ребят повысили? Когда и, самое главное, за что?