Глава 9, часть 3. (2/2)

— Нет, — тихо согласился Кацуо. Таро бросил на брата быстрый взгляд. Почти хорошее настроение брата испарилось, бледная юная маска, которую он выбрал для себя в игре, одновременно похожая и непохожая на человека под ней, снова нахмурилась. — Как бы оно ни было — я не играю с чем-то столь важным, как это. — Брат оглянулся — и в этом взгляде ясно читалось, что он говорит как Фудзиока Кацуо, а не как лорд Саламандр Мортимер. — Свадьба моего единственного брата — это очень важное событие, и я бы никогда не подумал о том, чтобы отнестись к нему легкомысленно. — Медленно покачав головой, Кацуо откинул свои длинные волосы назад, оставив колыхаться только чёлку. — Я помню, когда ты был маленьким — отец сказал, что мне нужно присматривать за тобой.

— Брат…

Таро застыл на месте. Быстрый взгляд вокруг принёс некоторое облегчение — народ толпился поодаль, сдерживаемый стражей и подразделениями элитных копейщиков под командованием Лидии.

— Конечно, к тому времени, как ты поступил в среднюю школу, — ты меня уже перерос… — продолжил вспоминать Кацуо. — Как быстро ты превратился в настоящего мужчину, младший брат.

Таро усмехнулся:

— Ты хочешь сказать, что я тебя перегнал?

В отличие от более тщеславных игроков, которые позволили себе увлечься созданием идеальных аватаров (и потратили чёрт знает сколько иен в процессе), Таро был более или менее доволен своим случайно сгенерированным обликом, подкорректировав лишь те пропорции, которые имели отношение к игровому процессу. Таким образом его рост и длина конечностей соответствовали реальным.

Таро всегда был «семейным спортсменом», но, став саламандром вживую, он обнаружил, что стал более мускулистым, раздался в груди и плечах. Его телосложение ушло от долговязого и подтянутого настоящего тела, больше походя на героически сложенного человека-быка, оплетённого толстыми канатами могучих мышц. Впрочем, его это особо не волновало — пока соотношения были правильными, не сбивая отшлифованные рефлексы.

— Вряд ли это имеет значение, — сказал Кацуо. — Мы взвалили это на тебя и Моржану, но, несмотря на обстоятельства, я горжусь тобой, и я знаю, что наша семья гордилась бы так же. Я просто хотел, чтобы ты знал, что… Таро?

Ах да, Кацуо никогда не блистал и в личном общении.

— Это пустяки, брат. — Большой саламандр даже не пытался скрыть свою ухмылку. — Просто прошло много времени с тех пор, как ты был так открыт. Это приятное ощущение.

Холодные алые глаза медленно моргнули.

— Неужели? — Он пожал плечами, его маска ещё больше смягчилась, превратившись в почти улыбку. — Ну, я полагаю, что время от времени полезно менять темп. — Кацуо наклонил голову, чтобы посмотреть мимо своего младшего брата. — И, на этой ноте, — похоже, что вот и твоя невеста.

От этих слов у него на мгновение замерло сердце. Наконец этот час настал. Толпящиеся зрители глазели, некоторые взлетали, чтобы лучше рассмотреть с воздуха, сдерживаемые офицерами стражи, которые проворно двигались, чтобы перехватить их, пока в небе не сформировалась четверть сферы из тел, парящих над краем площади.

Обернувшись, он увидел небольшую процессию, приближающуюся со стороны главного бульвара Арруна. Во главе шли светловолосый спригган в тёмном кимоно со своей худощавой тёмноволосой спутницей, держащей солнечный зонтик, чтобы обеспечить тень для высокой фигуры, грациозной в струящемся свадебном кимоно и ватабоси[6]<span class="footnote" id="fn_32431536_5"></span>.

— Осталось что-нибудь сказать? — тихо спросил Кацуо.

— А такое когда-нибудь было? — переспросил Таро в ответ.

— Хорошо.

Маска его брата вернулась на место, он отступил назад, чтобы присоединиться к другим ожидающим лордам, собравшимся на ступеньках позади них. Каждый из них был одет в тщательно продуманные наряды, чтобы быть свидетелем свадьбы. А он остался стоять впереди, встречая женщину, на которой собирался жениться.

Для человека, который был самым сильным из и без того сильной расы фейри, отсутствие решимости было бы смешно, — и это было смешно сейчас, когда Таро собрался с духом, в последний раз одернул кимоно и выпрямился. Только убедившись, что выглядит презентабельно, он осмелился снова бросить взгляд на приближающуюся делегацию, как раз в тот момент, когда голова под ватабоси приподнялась.

Его голос, оравший благим матом на полях сражений и выкрикивающий приказы, когда он, рискуя жизнью, вёл своих добровольцев на усмирение опаснейших мобов Альфхейма, сейчас пропал, позорно предав своего хозяина. Моржана… всегда была прекрасна. Но сегодня она была поистине великолепна. И женщина, скрывающаяся за этим лицом, такая ошеломляюще сильная и храбрая, — он собирался стать её мужем?

Со сверхъестественным расчётом чары были разрушены, когда она заговорила так, как если бы это был любой другой день и любое другое место:

— Ну что? — сказала Мирай Момоко, спригганка Моржана, нервно улыбаясь ему. — Хорошо выглядишь, Таро.

— И ты тоже… — Юджин справился со своей рассеянностью. Он видел Моржану в разных ситуациях — но никогда до сих пор он не мог представить её такой элегантной. Одетая в многослойное свадебное кимоно, со сложенными на груди руками, почти безмятежная…

— Эй-эй, Джин-кун? — Рука помахала перед его глазами, спригганка выглядела слегка обеспокоенной — и саламандр вернулся в настоящее. Моржана слегка развела руки, демонстрируя сложную золотую вышивку и замысловатый оби. — Ты знаешь… Мне должно быть лестно, что тебе это так нравится, но я всё ещё чувствую себя немного нелепо.

Она оглянулась через плечо на остальную часть своей маленькой процессии, своих ближайших друзей и товарищей по гильдии, и…

— Герцогиня Вальер. — Юджин поклонился. — Вас ожидали вместе с остальной делегацией?

Герцогиня кивнула ему:

— Это не вызовет особого беспокойства, не обращайте на это внимания, сэр Юджин. Я просто решила немножко проводить невесту.

И с этими словами собравшиеся лорды начали спускаться по ступенькам, чтобы присоединиться к ним, Сакуя и Алисия впереди. Моржана повернулась и со скромной грацией отвесила лёгкий поклон.

— Ты прекрасно выглядишь, Моржана, — сказала Сакуя, держась с поистине аристократичным достоинством. Две женщины встретились лицом к лицу.

— Спасибо, Сакуя-сан, — тихо ответила Моржана, являя собой ушедший в прошлое образ молодой жены. Взгляды скрестились, как будто спрашивая — была ли другая настоящей? Эти двое всё ещё были не в лучших отношениях после того, как Сакуя и его брат настояли на этой свадьбе. Или, как сказала бы Моржана, «предъявили ультиматум». По крайней мере, спригганка сумела выдавить улыбку.

— Вот можешь же, когда хочешь! — ляпнула Алисия со своим обычным бесцеремонным лукавством, крошечная кайта выглядела почти как ребёнок.

Синкер и его лейтенант и невеста Юльер последовали за ними, оба они выразили свои поздравления с искренностью, что была естественной для пары ундин.

— Я зацапала первую официальную свадьбу. У меня такое ощущение, что я перехватила вашу ачивку, — застенчиво сказала Моржана. — Извините?

— Не стоит. Это совершенно особый случай. — Синкер улыбнулся. — Вполне уместно, что это должны быть двое совершенно особенных людей.

— Кроме того, теперь у нас нет никаких оправданий, чтобы больше откладывать, — согласилась Юльер, прижавшись к собственному жениху. — Мы желаем тебе и Юджину всего самого счастливого в мире, Моржана.

Лорд Зольф обошёл вокруг, чтобы встать рядом с Таро, оглядел Моржану, а затем кивнул, как будто в удовлетворении. Ледяное осуждение лидера Импов немного оттаяло после того, как было объявлено о браке. Его настроение сегодня было почти тёплым.

— Она по крайней мере так же хороша в облике невесты, как и в образе воина. Полагаю, это уже кое-что.

— Целая куча этого «кое-чего», я полагаю, — заговорил представитель Гномов Ракс, его усы едва заметно дёрнулись, когда он скрестил руки перед собой.

— Конечно, а как иначе-то? — Лорд Рут хмыкнул, ковыляя вниз вслед за остальными — его рост и одежда несколько усложняли задачу. — Это лучший шёлк, который можно купить за деньги! — гордо объявил лепрекон. — Кстати, мои деньги… — проворчал он себе под нос. — Считайте это моим великодушным вкладом!

— Неужели? — невинно спросила Алисия. — Ты имеешь в виду, что это было не для того, чтобы использовать Морги-тян как витрину, дабы показать альфхеймский шёлк знати?

Помимо отсутствия собственного святилища, жителям Альфхейма также не хватало опытных священников. Мико, которые будут сопровождать процессию, были в основном добровольцами из числа фейрийских рас, под управлением, между прочим, крошечной пикси, восседавшей на плече лазурноволосой сильфы. Смешно подумать, что такое крошечное создание будет командовать, — и всё же она, похоже, знала о ритуалах больше, чем любая из девушек, которыми она руководила.

Леди Зия, которая была занята с отрядом своих паков, сжимавших традиционные деревянные инструменты, закончила наставлять оркестр и подняла глаза:

— Все, пожалуйста, заняли свои места, пожалуйста! Мы готовы начать!

Участники процессии начали собираться, выстраиваясь в линию позади Юджина и Моржаны, начиная с лордов и заканчивая друзьями.

— Ну что ж, Моржана… — Единственным проявлением беспокойства Кацуо был глубокий вдох. — Готова стать невестой моего брата?

— Ну я не знаю… — Моржана наклонила голову со злобной улыбкой. — А ты готов стать моим деверем?

Два лорда слишком долго вели свою битву взглядов, пока Кацуо не моргнул и не повернулся обратно к Юджину, произнеся:

— Мне пришло в голову, братик, что ещё не поздно выдать тебя в её семью.[7]<span class="footnote" id="fn_32431536_6"></span>

— Брат! — возмутился Таро дурной шуткой… Ну, он надеялся, что это была шутка.

Моржана заняла своё место рядом с ним, её лицо было частично скрыто ватабоси. В этот день она имела полное право нервничать или даже обижаться — но сейчас ни то, ни другое не проявлялось. «Она сильная», — напомнил он себе, уже не в первый раз. Удивительно сильная — раз уж вообще была здесь сейчас, и, независимо от того, как это произошло, он не был действительно уверен — сделал ли он что-нибудь, чтобы быть достойным её.

Она посмотрела в его сторону, на мгновение он поймал её взгляд и испугался, что увидит сомнение. Таро почувствовал, как её плечо коснулось его, мягко, просто чуть преувеличенное покачивание, которое пропустили бы все остальные. Губы изогнулись в прекрасной улыбке, когда Момока склонила голову. Послание было ясным, он кивнул, когда заиграли паки, и процессия двинулась в путь.

Они двигались в дружеском молчании, сопровождаемые музыкой, Моржана была нехарактерно тихой, а сам Юджин был почти задумчив, когда они вместе продвигались к соединению своих судеб. Казалось, что весь город собрался, чтобы посмотреть, как они проходят, и, возможно, так оно и было, — променад, который вёл к Мировому Древу и огромным Воротам Великого Квеста, был заполнен зеваками, взволнованными перспективой свадьбы или просто хотевшими увидеть всё своими глазами.

Когда Моржана появилась в поле зрения, вокруг поднялся шёпот, и при этом звуке спригганка, казалось, поникла, пока он не ответил незаметным толчком плеча. Если она не могла выдержать эти пристальные взгляды в одиночку — то и фиг с ним. Она была не одна.

Это был ошеломляюще, далеко за пределами того, что Юджин когда-либо ожидал, независимо от того, были они с Моржаной знаменитостями или нет. Однако это не было неожиданностью ни для Синкера, ни для его брата. Городская стража была вызвана сегодня в полном составе при поддержке коллег из Гаддана и Муиски. Некоторые из «чёрных курток» оказались «куротаками», и, внимательно присмотревшись, было нетрудно уловить скрытые жесты поддержки, когда они контролировали толпу и поддерживали чистое небо над головой.

В северном районе Арруна высоко среди корней Мирового Древа было место, где из-под ствола Иггдрасиля бил источник. Вода там была прозрачной и чистой, а окрестности мирными и идиллическими. Из всех мест для строительства храма это показалось его брату наиболее подходящим, и их незадачливый священник, по-видимому, согласился.

Здание было возведено за одну неделю, халкегенийскую неделю, которая длилась восемь дней, и Кацуо сказал, что это почти наверняка хорошее предзнаменование[8]<span class="footnote" id="fn_32431536_7"></span>. Что ж, это не могло повредить их судьбе. Таро окинул взглядом небольшую коллекцию деревянных конструкций, расположенных вокруг главного здания святилища. Издалека оно выглядело достаточно презентабельно, пока они поднимались по свежеуложенным ступеням, пока толпа расступалась, и, по мере того, как они приближались, признаки свежего строительства становились всё более очевидными в деревянных рамах и свежевыкрашенных стенах.

И всё это было сделано всего за восемь дней. Юджин молча взглянул на своего брата. Кацуо ничего не сказал. И вот они встретились с тристейнской делегацией перед воротами святилища.

Это был дипломатический аспект брака, он узаконит акт в глазах аристократии, окончательное подтверждение этого дня.

Её Величество призвала своих рыцарей Мантикоры, чтобы те сопровождали её по этому случаю. Четыре таких зверя, внушающие страх и легендарные даже в мире древней магии, восседали в полной форме перед воротами святилища подобно комаину[9]<span class="footnote" id="fn_32431536_8"></span>, мощные передние лапы бугрились мускулами под рыжевато-коричневой шерстью, а ноздри раздувались, когда они тяжело дышали от жары.

Рыцари отдали честь, когда Юджин и Моржана проходили мимо. Спешившиеся кавалеристы и мушкетёры позади них вытянулись по стойке смирно — и вот они предстали перед королевой.

Её Величество королева Генриетта Первая по этому случаю оделась устрашающе величественно — в бело-голубое платье и тончайшую вуаль, которая нимбом ниспадала на её волосы и плечи и, вполне возможно, удерживалась на них с помощью чар. Рядом с ней стоял принц Уэльс Тюдор, принц Альбиона в изгнании, в военной форме, одна рука мягко покоилась на бедре, другую он прижимал к груди.

— Ваше Величество, — Юджин и Моржана заговорили хором, склонившись перед своим сувереном.

«Мы многим обязаны этой юной девушке», — подумал Таро, когда Генриетта велела им встать. Она рисковала собой снова и снова, чтобы приютить фейри, отчасти из-за собственных амбиций — но отчасти из искреннего сострадания. Она проявила не меньше храбрости, чем требовалось от них сейчас. Из всех людей, которым они могли бы присягнуть на верность, это была чистая удача, что это была она, и величайшая честь, которую она будет отмечать сегодня.

— Леди Моржана, — Генриетта подняла руку, чтобы скрыть улыбку. — Я должна признаться, что вы выглядите гораздо красивее, чем я когда-либо могла себе представить!

— Благодарю вас, Ваше Величество, — просто ответила спригганка. — Должна признаться, я немного волновалась, что вы подумаете, что этот наряд будет выглядеть глупо.

— Вовсе нет, — заверила Генриетта. — Хотя, — её рука опустилась, и королева позволила себе открыто улыбнуться, — каким бы красивым оно ни было, я думаю, что оно подходит вам только в этот раз. — А потом посмотрела на Юджина, но, всё ещё обращаясь к Моржане, сказала: — Ваш жених был первым фейри, которого я встретила, а также первым, кто спас меня, так или иначе, с большим риском для себя. Я думаю, что именно потому, что нам посчастливилось встретиться именно так, как мы это сделали, — за этим последовало так много удачи.

— Ваше Величество… — прошептал Юджин.

Твёрдо кивнув, королева снова повернулась к невесте и наклонилась вперёд:

— Пожалуйста, береги его, Моржана, он, безусловно, стоит твоего внимания.

— Как сказала моя кузина, и, — принц Уэльс выступил вперёд, — чего бы это ни стоило, мы проявили величайший интерес к этому развитию событий. Генерал, леди Моржана, я не знаю, имеет ли Бог или Основатель власть в вашем мире, — но мне кажется очевидным, что вы всегда были созданы друг для друга. Моя кузина и я выражаем наши наилучшие пожелания и молимся за вас.

Позади двух членов королевской семьи ожидало собрание дворян, каждый из которых высказывал свои добрые пожелания. Первыми были кардинал Мазарини и епископ Рубейс, старый епископ улыбался так, словно они были его собственной семьёй:

— Это не так уж много, как бывает в таких случаях, но сегодня утром курьером было получено ответное сообщение. Его Святейшество желает ещё раз передать свое благословение и молитвы вашему народу. Пусть этот союз будет первым из многих.

Герцог де Ла Вальер (его жена заняла своё место рядом с ним) был воплощением стоического достоинства. Приветствия герцога были, как и ожидалось, сердечными и тёплыми, но герцогиня, внезапно, казалась сегодня почти доброй, снизойдя до того, чтобы улыбнуться и сказать Моржане несколько слов поддержки.

И граф Вест, как худое и злобное маленькое отражение лорда Рута, оглядев их обоих, остался доволен и передал свои дипломатические наилучшие пожелания. «Лучше, чтобы Рут справился с этим», — подумал Юджин, то, как граф остановился взглядом на Моржане, заставило его ладони зачесаться.

Эрцгерцог Гудендорфский и его жена, оба дородные и преуспевающие на вид люди, весело приветствовали их и пожелали им всего хорошего.

Маркиз де Эгильон, очень суровый воинственного вида молодой человек, откровенный союзник Генриетты в Палате Лордов, также похвалил их обоих за их союз и за красоту этого места. Мотивы, стоявшие за этими словами, были политическими — но не неискренними.

Далее, граф де Шале, пожилой джентльмен из менее откровенных, но стойких «умеренных», слегка одобряющих сотрудничество с фейри, улыбнулся, представив свою старшую дочь от первого брака Беатрис, худощавую и гибкую, словно хлыст.

И лорд де Ла Тремуаль и его жена, намного моложе его, они совсем недавно поженились, как сказала Сакуя — часть политического манёвра, чтобы консолидировать остальную часть лояльной оппозиции против фаворитизма, проявляемого Генриеттой перед фейри. Его сегодняшнее включение было таким же политическим, как и у де Эгильона, и гораздо более прохладным. Более того, в отличие от Веста, который был просто беспринципным, но практичным дельцом, Ла Тремуаль оставил неприятный привкус во рту Юджина, глядя на Моржану и, похоже, откровенно сравнивая её со своей собственной женой.

К счастью, последними, кто приветствовал их, были барон Грамон и его жена. К счастью… Или нет? Если бы не поэтическое настроение генерала….

— Словно луны отправили свою дочь в бренный мир! — Все в пределах слышимости дружно закатили глаза, за исключением невесты, которая изо всех сил старалась не разразиться смехом, прикрывая рот обеими руками. — Леди Моржана! Вы сегодня великолепны, и мы, простые смертные, настолько обременены удачей, что можем это засвидетельствовать!

Большая и мясистая рука властно легла на плечо Белгена.

— Вы можете не обращать на него внимания. — Баронесса улыбнулась и оттащила мужа назад. — На самом деле это даже не самое худшее мучение, которому он подвергал новобрачных. Ну же, муж мой, — она ещё сильнее отодвинула Белгена назад, — лучше сравни её с розой, если собираешься и дальше отвлекать невесту!

Баронесса Моналис Триша де Грамон… Как же её описать? Юджин тщательно обдумал однажды услышанное. Возможно, описание его брата действительно было лучшим, хотя в то время он в это не поверил.

Проще говоря, пространство и материалы, которые должны были быть использованы при строительстве двух женщин, по-видимому, были потрачены только на одну. Будучи всего лишь на три-четыре сантиметра выше своего мужа, она была почти в два раза шире, практически затмевая генерала. Похоже, она начинала с полной фигуры и просто полнела с годами, пока полнота не уступила место более расплывчатой и всеобъемлющей бугристости.

Одета во всё чёрное, что, похоже, придавало ей более женственные формы. Весёлый двойной подбородок скрывался под накрашенными губами, изогнутыми в здоровой улыбке, а ярко-красные щёки сморщились под зёлеными глазами. Её всё ещё очень естественно светлые волосы представляли собой волнистую массу локонов, и каждое её движение было словно подпрыгиванием, которое передавалось с головы до ног.

— Я говорю только правду, моя прекрасная и очаровательная Моналис! — нежно сказал Белген, совсем чуть-чуть переигрывая. — Нет ничего прекраснее для мужчин, чем невеста — и только в глазах одного она может быть прекрасней в качестве жены!

— Вы же знаете, что он на самом деле не так уж плох… — Моржана открыто усмехнулась.

Моналис просто покачала головой, отчего её подбородки задрожали.

— Моя дорогая, тебе не приходилось жить с ним. По крайней мере, твой, кажется, тихий тип! — Уперев руки в свои внушительные бедра, она посмотрела на Юджина. — И, к тому же, довольно рослый парень. Я бы сказала, что ты отхватила лакомый кусочек!

— Я думаю, что вы, возможно, правы. — Косметика на лице Моржаны смогла лишь отчасти приглушить румянец.

Последние представители знати отступили в сторону, и процессии наконец разрешили двинуться вперёд, к, собственно, церемонии. В конце концов, после всех приготовлений и забот, бесчисленных часов работы и политики, когда пришло время, сам ритуал, вокруг которого было построено всё остальное, казался самой незначительной вещью в мире. Но для Таро не было ничего более важного.

Священник-кайт ши уже ждал, явно не вполне уверенно чувствуя себя в своей новенькой церемониальной одежде, и изо всех сил старался выглядеть должным образом, как достойный служитель духов, но это усилие настойчиво подрывалось его собственными хвостом и ушами, упорно пытавшимися торчать из-под одеяний. Тем не менее он официально приветствовал их, пригласив процессию войти через тории святилища.

Их привели к храмовому чозу-я.[10]<span class="footnote" id="fn_32431536_9"></span> Вода была взята из здешнего источника и почему-то казалась невероятно холодной, когда омывала руки Таро. Рядом с ним Момоко совершила тот же ритуал с отстраненным взглядом.

За ним последовали другие лорды, а затем их гости, пока не остались только наблюдающие дворяне. После совещания с кардиналом Мазарини и епископом Рубеусом было решено, что очищение можно рассматривать как проявление вежливости по отношению к фейри и духам и оно не является актом поклонения. Королева и принц прошли первыми, за ними почтительно последовала остальная знать.

Тооба-сан и его добровольные мико, синеволосая сильфа и черноволосая пака, сопроводили их в собственно святилище, где они встали лицом к нависающей стене Мирового Древа, которое само по себе выступало как своего рода духовный центр, даже если охватить весь ствол симэнавой[11]<span class="footnote" id="fn_32431536_10"></span> было делом, выходящим за рамки возможностей даже лордов фейри.

Тоуба-сан приказал им поклониться, а жениха и невесту выйти вперёд.

Молодой священник торжественно развернул пергамент, на котором было тщательно записано брачное объявление и клятвы, прочитал их в последний раз, а затем начал обряд.

Подняв пергамент перед собой, Тооба-сан говорил четко, его голос практически не дрожал, когда он почтительно объявил ками о браке жениха и невесты и попросил их благословения, чтобы засвидетельствовать его. Слова эхом прокатились по тихой территории храма, поглощённые невообразимой громадой самого Мирового Древа.

Когда ритуальная формула была прочитана, священник повернулся к собравшейся процессии и приказал им снова поклониться.

Таро не знал, где его брату (или, что более вероятно, Алисии) удалось найти что-то похожее на саке, но они преуспели настолько, насколько можно было надеяться ради ритуала сан-сан-кудо.[12]<span class="footnote" id="fn_32431536_11"></span> Поднимая три чашки по три раза, Таро наблюдал, как Момоко осторожно поднесла сакадзуки[13] <span class="footnote" id="fn_32431536_12"></span> к губам, ровно настолько, чтобы попробовать напиток, и сделала лишь небольшой глоток из последней чашки, прежде чем их вернули к алтарю.

Затем последовали обеты — взяв пергамент, предложенный Тообой-саном… Вообще, Таро не ожидал, что он ему понадобится, поскольку заранее потренировался. Но теперь, когда момент настал, он не мог позволить себе допустить ни малейшей ошибки. И поэтому он внимательно прочитал каждую строчку, прежде чем сделать глубокий вдох. Обеты были простыми.

— Мы даём этот брачный обет с уважением перед ками. — Голос Таро лился легко. — Мы, Фудзиока Таро и Мирай Момоко, выражаем нашу радость от того, что можем дать наши клятвы в этот великий день и стать мужем и женой по благословению ками…

«Мужем и женой». Эти слова заставили его на мгновение запнуться.

— Мы клянемся ками вечно любить и уважать друг друга и стремиться к процветанию нашей семьи.

«Их семьи». Их семья — которая была в этом мире одновременно маленькой и огромной, маленькой — потому что у него был только его брат, а у Момоко была только она сама, и огромной, потому что у него были соратники, ставшие побратимами, а у Моржаны была её «Куротака», её храбрые и благородные «вороны». И она знала это, улыбаясь, слушая, повернувшись лицом к алтарю, ни для кого, кроме него.

— Мы клянёмся никогда не сворачивать с истинного пути супружества, — Юджину больше не нужен был свиток, остальное легко всплывало в памяти, — и работать, чтобы разделить милость ками.

Он положил пергамент обратно на алтарь, мико снова подошли, протягивая ему и Моржане маленькие веточки, тщательно отобранные из флоры Альфхейма с символической целью, чтобы заменить ветви сакаки[14]<span class="footnote" id="fn_32431536_13"></span>. Они возложили их на алтарь, и все вместе они завершили ритуал, поклонившись и дважды хлопнув в ладоши.

И так же просто, как всё началось — всё и закончилось. В отличие от ритуала в западном стиле, не было никаких ожиданий, что церемония будет скреплена поцелуем. Вместо этого, когда для гостей были налиты чашки с «сакэ», Таро достал кольцо, которое он хранил до сих пор, простое серебряное кольцо, самую маленькую вещь в мире, самую большую вещь в мире.

Взяв Момоко за руку, он надел кольцо ей на палец и посмотрел в глубокие серые глаза. Серые, как небо перед первым снегом.

Барон Грамон был прав. В мире была только одна женщина прекраснее невесты.

______________________________________________________________

[1] Синтоизм, хоть и считается политеизмом, по факту анимизм. Синтоисты не поклоняются какому-то прибитому гвоздями пантеону — оно чествуют местных духов, ближайшей горы, какого-нибудь старого дерева и так далее. Так что то, что синтоист при переезде запросто начинает поклоняться «местному ками» — абсолютно в порядке вещей.

[2] Да-да-да, в книге упоминалось кимоно Сакуи и эти ваши юкаты. Но традиционное ритуальное кимоно — это совершенно особое сооружение.

[3] Оби́ (яп. 帯, букв. «пояс») — несколько различных типов японских поясов, носимых как мужчинами, так и женщинами поверх кимоно и кэйкоги. Женский оби достигает 30 сантиметров в ширину и 4 метров в длину, завязывается сложным большим декоративным бантом на спине, и обычно сто́ит дороже самого́ кимоно. Существуют сложные правила этикета о том, какие оби можно носить в каких ситуациях, и каким бантом их следует завязывать.

[4] Марианна — подруга Карин. По совместительству — королева Тристейна и мать Генриетты.

[5] Горячий котелок хого — и блюдо, и способ приготовления, и агрегат для оного. Что-то типа настольного самовара, в котором варят всё подряд весёлой компанией под разговоры.

[6] Ну, это довольно забавный головной убор, накидка-не накидка, вуаль-не вуаль… Проще погуглить на «японский свадебный капюшон».

[7] В Японии традиции предполагают разное. Не только невеста может войти в род жениха, но и жених может жениться в род невесты — как договорятся.

[8] Забавно, восьмое примечание… В общем, восьмёрка в Японии считается наиболее «счастливым» числом.

[9] Комаину (яп. 狛犬) — японское мифическое животное, напоминающее смесь льва и собаки. Служат мистическими стражами, расположенными парами при входе в синтоистские храмы, однако могут встречаться и при буддийском храме тоже. Часто сделаны из камня, но также могут быть из бронзы, железа, дерева и даже керамики.

[10] Чозу-я — (яп 舎 水 舎 или ち ょ う ず ゃ или て み ず ゃ) синтоистский павильон для омовения водой для церемониального обряда очищения, известного как темидзу или chōzu (手 水, букв. «ручная вода»).

[11] Симэнава (яп. 標縄・注連縄・七五三縄, буквально «отмечающая верёвка», «ограждающая верёвка») — верёвка, сплетённая из рисовой соломы нового урожая, которой в синтоизме отмечают священное пространство.

[12] Церемония распития сакэ сан-сан-кудо — одна из старейших японских свадебных традиций, восходящая к 1600-м годам. Жених и невеста — а также родители — отпивают сакэ по три раза из трёх чашек разного размера. Первый раз символизирует укрепление связи между семьями, а второй олицетворяет собой ненависть, страсть и невежество. Последние три глотка означают свободу от прежних недостатков. Три считается счастливым числом, поэтому девять глотков равны тройному счастью.

[13] Сакадзуки — один из трёх традиционных сосудов для саке. Больше всего напоминает по форме чайное блюдце. Ещё есть классические анимешные чашечки-отёко и, для особенных оригиналов, деревянные лакированные квадратные шкатулки-масу.