Глава 7, часть 3. (2/2)

Губернатор облизнул губы.

— Мой брат… — Тёмные глаза нехорошо блеснули. — Он один из членов Круглого стола. Обещай, что вы пойдёте за ним первым, — и я расскажу тебе всё, что знаю.

Когда смысл того, о чём просил Барнард, наконец дошёл до «Шиори», — они ощутили разгорающийся гнев, а вместе с ним — и нетерпение инстинктов, толкающих их «поиграть с едой». Даже тогда, когда они узнали о том, что он был отцеубийцей, их ненависть не полыхала так ярко.

И в то же время они испытали странную благодарность пополам с облегчением. Та крошечная частичка Акиры в их душе, похоже, полностью сняла возражения.

— Ты хочешь халявы, — заключила она.

Выражение лица губернатора оставалось нейтральным:

— Справедливая сделка, как по мне. Имена людей, которых ты ищешь, их слабости — всё то, что тебе нелегко будет узнать. И всё, о чём я прошу, — это убрать моего брата. Этот идиот даже не должен был унаследовать титул!

— Говори — и мы посмотрим.

— Тогда давай начнём с возвышенных пэров. Сэр Уиллхайм Оранский, он советник Круглого стола лорда Кромвеля, а не полноправный член, но он переводит довольно много денег для нашего благодетеля.

— Продолжай.

— Его дом находится в глубине страны, в Саксен-Готе. И он может быть связан с инцидентом десятилетней давности — со смертью эрцгерцога.

«Мечница» нетерпеливо прищёлкнула языком:

— И почему меня это должно волновать?

Стена приближалась, «кинжал» и «волшебница» уже расплылись под покровом заклинания «пустое тело», готовясь её форсировать. Преграда возвышалась на добрых пять метров над самой высокой из окружающих крыш, и на её башнях стояли стражники — но «Шиори» считали, что вполне смогут проскользнуть мимо, если будут держаться в тени.

— Я не могу… — Барнард выглянул в окно. — Да никто не может сказать наверняка — но эрцгерцог и лорд Саксен-Готы погибли в один и тот же день. Эрцгерцог возвращался из Лондиниума, а граф Саксен-Готы погиб в огне, который поглотил его поместье.

— Маг сгорел при пожаре?

Это звучало как заведомая собачья чушь. Она видела, на что способны даже «точки». Маг никогда нигде не оставлял свой фокус, палочки и жезлы были, практически, продолжением их рук. Она скорее бы поверила, что граф споткнулся и свернул шею, выходя из ванны, чем погиб на пожаре.

— Довольно странно, не правда ли? Сэр Уиллхайм был верным слугой покойного эрцгерцога, он должен был быть со своим сюзереном, когда того убили, но «дела» задержали его в Лондиниуме ещё на один день. Многие сторонники эрцгерцога померли в последующие месяцы и годы, но Уиллхайм жил — и процветал. Я более чем уверен, что там есть история, которая тебе могла бы пригодиться.

— Рычаг воздействия.

— Более или менее, — теперь голос Барнарда звучал почти непринуждённо, хорёк почувствовал себя в своей стихии. — Это меньшее, что я могу тебе сказать, но вряд ли хватит времени отсюда до дома, если ты хочешь остального.

— Тогда говори быстрее.

— Если ты пожелаешь услышать всё — то эту поездку стоит продлить. Пожалуйста, если позволишь, я перенаправлю лошадей.

Его рука потянулась к устройству, висящему на стене, оно выглядело как древний телефонный аппарат из какого-то исторического фильма — маленькая резная деревянная ручка с раструбом в форме чашки, прикреплённая к кабелю толщиной с садовый шланг. Рука замерла, когда «Шиори» снова коснулась лезвием его шеи.

— Если ты сделаешь что-нибудь, чтобы подать сигнал своим охранникам, — они умрут прежде, чем смогут произнести заклинание.

Одним прыжком с любой стороны двое других из «Шиори» могли прикончить их ещё до того, как они поймут, что на них напали.

— Я просто подаю сигнал лошадям, — сказал Дориан. — Я не горю желанием умирать сегодня ночью. Мои люди привыкли не знать заранее о моих делах. — Взяв в одну руку переговорный шланг и поднеся его к губам, он на мгновение заколебался, как-то странно взглянув на «мечницу». — Должен сказать, перворожденные вы или нет, но я не ожидал, что убийца-фейри примет облик такой милой девушки.

«Шиори» мрачно усмехнулись. Будучи в прошлом мужчиной, и будучи замкнутым и знакомым с худшими образчиками интернет-творчества хикки, они оценили черноту юмора:

— Это способ Дориана-куна сказать «Кошка тоже сойдёт»?[1]<span class="footnote" id="fn_32318558_0"></span>

— Просто наблюдение, — Барнард спрятал застенчивую улыбку, которая вызвала у всех троих желание выругаться. — Утончённый человек учится ценить редкое и экзотическое.

— Тебе лучше поторопиться, пока мы не проделали весь путь до твоего дома.

— Я полагаю, ты права. — «Мечница» моргнула, и в промежутке что-то изменилось в улыбке Барнарда. — Приказ на движение — направление… СЕВЕР-ЮГ! — последние слова он просто рявкнул.

Не успели слова слететь с губ мужчины, как «Шиори» поняли, что их обманули. Они недооценили губернатора. «Мечница» ощутила, как теряет вес и как её отрывает от мужчины. Время замедлилось, в голове была странная отстранённость.

Это действительно было странно, это чувство можно было назвать почти трансцендентным — одновременно видеть картину снаружи и изнутри, наблюдая за происходящим со всех сторон.

Лошади-големы, вылепленные из белого мрамора в форме мощно сложенных жеребцов, похоже, талантливо изображали испуг, натягивая упряжь, один тянул влево, а другой — вправо, аллюр взлетел от рыси до галопа, бока подёрнулись рябью, как будто кожа поверх туго натянутых мышц. Каменные копыта высекали искры из брусчатки.

Если охранники, едущие сзади, раньше не испытывали подозрений, то сейчас они должны были бы быть слепыми, чтобы не понять, что что-то не то. Оба пришпорили лошадей, чтобы догнать карету, и «Шиори», пробежав по крыше с обеих сторон, нырнули за ними, как пара хищных птиц.

Големы разошлись в стороны, а затем снова столкнулись, их поразительно натуральное «ржание» превратилось в искажённый визг, когда левая «лошадь» столкнулась со стеной каменного здания и пробила её насквозь. Вес и грубая сила гнали конструкта вперёд, ценой паутины трещин, что сверкали синеватым магическим светом, распространяющихся по его скульптурному телу с каждым шагом.

Когда он окончательно сломался мгновением позже — это произошло катастрофически, конечности отлетели в стороны, рассыпаясь на гравий, когда оживляющая магия исчезла, а напряжение разрушило твёрдый камень. Магия вспыхнула в последний раз в глазах умирающего голема, придавая морде испуганный вид, — искусство имитировало жизнь даже в смерти.

Оставшийся конструкт, освободившись от разлетевшегося на неопознаваемые фрагменты компаньона, от которого осталась только упряжь, продолжил свой безумный бег ко всё ещё открытым воротам и стражникам, которые наблюдали за происходящим с пристальным вниманием. Но добежать ему было не суждено.

Тяжеленный экипаж был спроектирован вовсе не как танк, обладая весьма задранным центром тяжести. В результате его безжалостно мотало из стороны в сторону на мощных рессорах, это не могло длиться долго, колебания увеличивались с каждым ударом сердца. «Мечницу» швыряло, как фасолину в очень большой консервной банке с острыми краями, затем она получила ещё и жёсткий удар ногой в живот, для пущей убедительности, — как раз в тот момент, когда раскачивание стало слишком сильным.

Опрокинувшись набок и свободно вращая колёсами в воздухе, губернаторская карета протащилась с грохотом и снопами искр, оставляя за собой разорванную брусчатку и осколки стекла. Это была натуральная автокатастрофа, которой во многом способствовала лошадь-голем, которая, наконец, сумела порвать упряжь во время своего пьяного бега по улице.

Всё то время, пока мир вокруг неё разваливался на части, «мечница» чувствовала, что её зубы вот-вот вышибет из черепа, а мозги превратятся в пюре и потекут из ушей. Это внезапно прекратилось, сменившись ощущением руки, сжимающейся, как тиски, вокруг её горла.

Глаза кайты распахнулись как раз вовремя, чтобы ничего не увидеть из-за взрыва белых звёзд, когда она макушкой врезалась в потолок, а потом и в стену кареты, — а затем встретила хук слева. Удар был мощным — не настолько сильным, чтобы полностью выбить дух из фейрийки, но намного, намного сильнее, чем она ожидала бы от кого-то вроде Дориана Барнарда.

Сознание «мечницы» было в тумане, но другие «я» вмешались, управляя телом в обход ушибленного мозга. Клинок каким-то образом остался у неё в руках, и когда глаза попытались сфокусироваться — «Шиори» смогли разглядеть достаточно, чтобы ударить.

Невидимая Луна описала короткую дугу, а затем резко остановилась, встретив сопротивление. В награду прилетел ещё один удар по лицу, а затем что-то похожее на иглы, вонзившиеся глубоко в плечо. Вся правая сторона взорвалась огнём, когда каждый нерв возопил в агонии, настолько резко, что почти перехватило дыхание у тела «мечницы» и заставило её/их сознания ненадолго отступить в неповрежденные тела, которые сейчас сцепились в битве снаружи.

«Кинжал» настигла одного из охранников, практически мгновенно его прикончив, но они немного сбились с ритма, и вид упавшей на товарища фейри предупредил второго охранника, помешав «волшебнице» повторить процедуру.

Теперь две кайты оказались лицом к лицу с оставшимся телохранителем, который был отнюдь не бездарью в магии и понимал, что ему нужно только продержаться, пока не прибудут люди с улицы.

«И всё потому, что я заболталась и потеряла бдительность», — самокритично оценила «мечница», когда её глаза с трудом открылись. Из них текли слёзы боли, и они были странно чувствительны к свету. Агония в боку исчезла, сменившись тупым онемением и болью в плече, когда Барнард притянул её к себе, кинув взгляд на воткнувшийся в предплечье клинок.

Невидимая Луна прошла сквозь кожу рукава его камзола, как бритва сквозь дешёвую бумагу, — а затем завязла в подкладке, лишь чуть надрубив. Толстые нити тусклого серебристо-серого цвета извивались, как будто живые, медленно соединяясь обратно под поверхностью одежды.

— Нравится? — спросил Барнард, держа её в безвыходном положении, — «мечница» всё ещё старалась воткнуть лезвие в руку губернатора, а он по прежнему сжимал её за горло, сдерживаемый только свободной рукой кайты, пытающейся раздавить его запястье. Но манжета его камзола тоже не поддавалась — и она не смела ослабить хватку. — Что бы там ни говорили о династии Тюдоров — из поколения в поколение они производили по-настоящему одарённых чародеев. Чародеев, создавших такие шедевры, как эта одежда — своего рода носимый голем, всегда защищающий своего хозяина.

Звуки битвы снаружи становились всё громче, «волшебница» и «кинжал» ударили по выжившему охраннику сразу с обеих сторон. Навыки там или нет — у этого человека не было ни единого шанса.

— Я должен признать, что это будет первый раз, когда я получу удовольствие от убийства чего-то столь прекрасного, — прошипел Барнард. — Скажи мне, ты действительно думала, что у губернатора Кингстона будет только два охранника — и никаких дополнительных линий обороны?

На самом деле именно так они и думали. Это просто показывало, что они сами выдали Барнарду достаточно верёвки, чтобы повесить их. «Шиори» позволили телу «мечницы» тихонько хихикнуть, вызвав оскал у Барнарда.

— И что, скажи на милость, могло бы тебя так позабавить?

— Я просто подумала… Скажи мне, напоследок, была ли вся эта история с Круглым столом выдумкой? — «Шиори» приоткрыла глаз, а затем улыбнулась, обнажив клыки. — Судя по выражению твоего лица, так оно и есть. А что меня действительно интересует — защищает ли это модное пальтишко твою голову?

Что вряд ли — иначе Барнард не стал бы ждать, пока она уберёт клинок от его шеи.

Дверь над их головами распахнулась, мужчина вскинул глаза — но всё, что он успел увидеть, были две вспышки лунного света на клинках. «Кинжал» ощутила предсмертные судороги человека через рукояти кинжалов. Да, голова была беззащитна.

«Мечница» позволила внезапной усталости охватить её — но только на мгновение, пока рассматривала отметину на своем плече, куда Барнард влепил оглушающее заклятие. Кожа была красной, и на ней уже виднелись признаки волдырей, но необратимых повреждений не было. Она решила считать, что ей повезло.

«Кинжал» протянула руку, чтобы помочь своей трети выбраться из кареты, пока «волшебница» прижимала набежавших стражников в дальнем конце улицы к земле непрерывной серией заклинаний сквозь дымовую завесу, которую она же и создала. В ответ летели отдельные пули, мушкетные и «пули ветра», к ним добавились ледяные стрелы, но ничего тяжелее, чтобы не повредить своего губернатора. Они ещё не поняли, что Барнард мёртв. Очень мёртв. «Мечница» в последний раз неуважительно пнула труп, лишённый своей глазной невинности[2]<span class="footnote" id="fn_32318558_1"></span>.

Что ж, она не собиралась упускать эту возможность сбежать. Вылезя на текущий верх кареты с помощью «кинжала», она задержалась ровно на столько, чтобы бросить заклинание огня внутрь кареты, затем вместе они упали за укрытие, прячась от выстрелов.

Они направились к темному входу в переулок, «Кинжал» тащила приходившую в себя «мечницу», а «волшебница» замыкала шествие, под шумок соорудив четвёрку клонов, которые, выскочив из рассеивающейся дымовой завесы, разбежались в разные стороны. Пускай гоняются.

Ну что же, они получили то, за чем пришли, — ну, более или менее. Новое имя в цепочке квеста, и некому доложить Реконкисте, куда и когда они придут. Теперь надо было исчезнуть — и у них были планы на этот счёт. Запасную одежду они уже купили и оставили в съёмной комнате недалеко от доков. «Шиори» затаятся на несколько дней, а потом ускользнут, если понадобится — под покровом темноты.

Только когда звуки преследования затихли позади них, и вспышки, расцветающие в наполненном тревожным набатом небе, скрылись за высокими наклонными стенами, которые разграничивали город, тройняшки-кайты начали осознавать, что только что произошло, и как близко они подошли к смерти. Что же, «Шиори» получили ценный урок. В мире, полном магических артефактов, стоит рассчитывать на то, что самым опасным парнем в комнате будет антиквар.

___________________________________________________

[1] Джедайский жест рукой: Вы не хотите знать, к чему эта отсылка…

[2] Ocular purity. Я порой фигею с их юмора.