Пролог. Часть 2. (1/2)
Чёрт бы их побрал.
Хуже, чем быть преданным.
Чёрт бы их побрал.
Хуже, чем чувство унижения от того, что его переиграл этот ублюдок Джанглерс и его люди.
ЧёРТ БЫ ИХ ПОБРАЛ!
Хуже даже, чем тюремная камера, хуже крушения всех его честолюбивых замыслов…
Ожидание.
Ожидание медленно подтачивало остатки воли Терренса де’Марту. Ожидание, пока Корона наконец решит, что с ним делать. Он снова покачался из стороны в сторону, бессмысленно пытаясь ослабить верёвки, туго стянутые вокруг его предплечий. Туда-сюда, снова и снова…
Он был в таком состоянии уже несколько часов, сидел в кресле для допросов.
Все они, люди в красно-чёрных одеждах и сопровождающие их палачи, жаждали получить от него то, что хотели. Он никак не желал заставлять первых прибегнуть к услугам вторых.
Терренс де’Марту не был храбрым человеком — они не встретили ни сопротивления, ни плотно сжатых губ. В течение нескольких дней ему почти не давали роздыха, допрашивая и вытягивая из него всё, что он знал, о чём только догадывался, и даже то, о чём он и не ведал, что знал.
И после того, как они получили всё, всё, что он мог им дать, — они ушли так же молча, как и пришли.
Таково было окончание судьбы Терренса де’Марту, сторонника славного дела Реконкисты и преступника перед Короной Тристейна. Преступник в Тристейне… И битая пешка Альбиона. Злоба душила его. Неужели у него даже не осталось достоинства, за которое можно было бы цепляться?!
Он был оставлен наедине с собственными мечущимися мыслями. Гораздо более изощрённая пытка, чем лезвия и раскалённое железо.
Он никогда даже не позволял себе рассматривать возможность его поимки. Поступить так — означало бы в страхе свернуть с этого пути. Для него это наверняка значило бы виселицу. Вариантов не было. За подобные преступления предусматривалась лишь казнь.
Голова Терренса низко опустилась. Как до этого дошло?! Всё было так идеально. Он вернул бы себе влияние и титул. Он получил бы достаточно денег, чтобы никогда больше не нуждаться в своих криминальных связях, и пользовался бы большим уважением за свою роль в прекращении конфликта с таким малым количеством пролитой крови.
Теперь же… Отец и дед убили бы его своими руками, если бы знали, что такова будет судьба их рода. Он промотал семейное состояние, пренебрёг своим долгом, растерял союзников рода, оставил мать гнить в полузаброшенном поместье…
Он вернул часть денег своими незаконными сделками — но так и не смог восстановить утраченную репутацию. И вот приближался конец.
Предполагалось, что присоединение к Реконкисте было его шансом!
И что ему это дало? Лишь те крохи знаний, что Корона жаждала вырвать из него прежде, чем отправить на эшафот. Он выложил всё, что они хотели — чтобы избегнуть боли. Но он, по крайней мере, заслуживал знать свою судьбу!
Во всём виноват этот Джанглерс! Он использовал его вот так, не давая ему понять, что происходит на самом деле, планируя всё это время избавиться от него!
Будь он проклят! Чёрт бы их всех побрал!
Глаза защипало горючими слезами. Разве они не могли просто убить его сейчас и положить конец его унижению?!
«Будьте вы прокляты… Вы, ублюдки!..»
Железный скрежет вырвал его из болота мыслей, заставив поднять голову.
Шаги, тишина, а потом…
— Добрый вечер, мистер де’Марту.
Был ли это вечер? Он не мог сказать, не видя солнца уже… несколько дней? Неделю?
Нет, подождите, голос женщины?
Да, похоже. Но видеть он не мог — стул для допросов был повёрнут к дальней стене и обладал высокой спинкой, так что дверь оставалась вне поля зрения.
Следователь может прийти, рассказать о своём деле и уйти — и субъект никогда не увидит его, кроме как в виде тени, отбрасываемой светом фонаря. Но он почувствовал её присутствие — и вот она предстала перед его глазами.
Де’Марту прищурился в тусклом свете фонаря. За эти годы он неплохо научился распознавать лица. Лучше, чем большинство. Необходимость узнавать с первого взгляда кого-угодно, любого человека, зачастую способного похвастаться десятком имён, была существенной в его работе.
Так что, так сказать, он действительно узнал лицо, с которым столкнулся сейчас, это суровое выражение и мальчишескую копну тёмно-русых волос.
— Ты, — одними губами произнёс он. — Это ты!
Та мелкая девчонка-протестантка[1]<span class="footnote" id="fn_31951259_0"></span>, которая втихую добилась расположения Короны и вступила в ряды Королевской Гвардии. Он видел её достаточно часто, когда она бегала по своим поручениям, её — и её мушкетеров.
Через некоторое время он решил, что она не представляет угрозы, — в конце концов, это просто женщина, избранная скорее для того, чтобы прислуживать принцессе, на которую напялили мундир скорее для солидного вида, чем из-за её ума и способностей.
Как её теперь звали… Хоть убейте — не вспоминается… Ах, да!
— Лейтенант… Лейтенант Агнес?..
Офицер-простолюдинка!
В полумраке губы женщины скривились:
— Вообще-то «капитан». Моя работа на благо Короны была вознаграждена. И да, само собой, ещё и шевалье де Милан.
— Ш-шевалье? — Терренс выдавил из себя это слово. Это значило, что… Корона посвятила… Протестантку, простолюдинку, женщину… свиноматку — в рыцари?! Это было слишком, слишком, чтобы он не рассмеяться, несмотря даже на то, что это могло ему дорого обойтись.
Лейтенант… Капитан Агнес, шевалье де Милан, осталась серьёзной:
— Я рада, что вы находите это забавным.
— О-хо-хо, — прохрипел де’Марту, брюхо, несколько уменьшившееся за дни его заключения, весело колыхнулось. — Я, должно быть, схожу с ума. Такая ведьма, как ты, — рыцарь?!
Земля, титул и… и дворянство.
НЕТ! Как бы ни звали эту женщину — простолюдин не мог стать аристократом, как свинья не может быть одета в человеческую одежду и названа человеком! По приказу королевы — это было возможно, для развлечения, но всегда все понимали, что это фарс.
Тогда почему ему было так больно от того, что его несчастья стали её выгодой?
— У нашей принцессы много странных и замечательных идей, вы не согласны? — подумала вслух Агнес, отворачиваясь от него. — Конечно, я не согласна со всем тем, чем она увлекается, — но обязанностью верного слуги является высказать свои опасения её высочеству — а затем довериться Богу.
— У протестантки хватает смелости говорить о Боге? — мрачно пробормотал Терренс.
— А у вас не хватает ума держать язык при себе, — ответила она. — Но я здесь так поздно не для того, чтобы читать вам лекцию о верности своему суверену. На самом деле как раз наоборот, есть одно дело, которое было упущено из виду в безумии последних недель. Я действительно верю, что вы могли бы помочь в его завершении.
— Дело? — Терренс задумался, медленно облизывая губы. — И какое дело в этот, как вы выразились, «добрый вечер», может потребовать моих услуг?
Они уже вытянули из него у него каждый кусок, каждый кусочек и каждую кроху знаний, которые когда-либо возникали в его мозгу. Теперь от него не было никакой пользы. Не было ничего, что он знал, чего бы они уже не имели в своем распоряжении.
Или так он думал?
— Теперь слушайте внимательно, — сказала протестантка, поворачивая голову и небрежно рассматривая один из железных крюков, свисавших со стены. — Возможно, вы были настолько глупы, что никогда не осознавали своей роли во всём этом, но это никак не сможет спасти вас от петли. Если бы это зависело от меня — вас бы повесили за шею, и вы бы болтались, пока не сдохнете. Но это зависит не от меня. Итак, есть деликатный политический вопрос. На самом деле он не такой уж насущный, но было решено, что если вы будете ревностно сотрудничать — ваш приговор будет смягчён.
ЭТО привлекло его внимание. Терренс облизал сухие губы:
— П-помилование?..
Теперь настала очередь Агнес рассмеяться:
— Я уверена, вам бы это очень понравилось. Но нет. Десять лет каторжных работ и пожизненное заключение по обвинению в контрабанде. Это будет позорный конец для вас, но если вы переживёте первое десятилетие, как подобает дворянину, то сможете прожить остаток жизни в некотором подобии скромного комфорта.
Не смерть… пожизненная тюрьма…
«Да что же ей нужно?»
Что ещё он может знать? Или это последняя шутка со стороны Короны?
Его молчание было неверно истолковано этой хладнокровной волчицей:
— Ну, если вы не заинтересованы в спасении собственной жизни, то я…
— Нет! — Он почувствовал, что возможность выжить ускользает у него из рук. — Нет… Я… я… то есть… Как я могу быть вам, э-э, полезен? Что вам нужно знать? — залепетал он, поняв, что она полностью сломила его волю.
Наклонив голову, новоиспечённая шевалье сморщила носик, оглядывая его с ног до головы.
— Не то, что вы знаете, а те, кого вы знаете. Ваши контакты в Тристейне проверяются. Но те, кто находится в Галлии и Германии, находятся вне нашей досягаемости и залегли на дно. Я уверена, вы знаете, как связаться с вашими клиентами.
— Клиенты? А, да, клиенты… — Де’Марту прошептал короткую молитву себе под нос. — Кто именно вас интересует?
А потом его пробрала дрожь от тихого-тихого звука над его ухом, на его плечо лёг еле заметный вес. Он повернул голову, чтобы посмотреть — он не мог не посмотреть!
И увидел… увидел… Основатель?!
— П-пикси?
Существо, похожее на куклу, стояло у него на плече с ненавистью во взгляде. Так похоже на других маленьких кукол, которыми он торговал всего несколько недель назад. Восхитительные маленькие создания, которые обязательно вызовут интерес у нужных клиентов…
Но эта… эта отличалась от тех эфирных маленьких девочек. Он был точно уверен, что она крупнее, с фигурой одновременно стройнее и полнее в нужных местах, как у молодой женщины, а не ребенка… И она покачивала в руке иглой, похожей на миниатюрную шпагу, проверяя её острие почти незаметным кончиком пальца.
— Рыцарь Сада, — тихо уточнила пикси. — Здравствуй, де’Марту. Ты не можешь себе представить, как сильно я хотела поговорить с тобой. — Девушка подняла клинок и чуть кольнула его прямо под левым глазом. — Я ОЧЕНЬ хочу знать, что ты сделал с моими сёстрами.
***</p>
«Индустриализация, стандартизация и мобилизация — вот основные принципы, которые Тристейн должен принять, если он хочет преодолеть своё отставание в военной сфере против Альбиона. Вы уже видели, как внедряется первый шаг — проектирование и строительство новых заводских машин и печей».
Фудзиока Кацуо Мортимер, лорд Мортимер, Первый Лорд Гаддана и, благодаря мастерству и немалой удаче, военный лидер союза фейри в опасном реальном мире Халкегении, оторвал взгляд от документа, который он просматривал, чтобы оценить лица своих соратников.
Слева от него сидел генерал Бельген де Грамон, главнокомандующий сухопутными войсками королевства Тристейн. Высокий, худощавый и отчётливо щеголеватый мужчина, очень похожий на своего младшего сына. Легкомысленная внешность скрывала острый и наблюдательный военный ум и богатство практических знаний, которые Мортимер научился очень уважать за время их совместной работы. Порой его взгляд на вещи был для него весьма неожиданным.
Справа — граф Эрен Ла Рами, главнокомандующий военно-воздушным флотом Тристейна, не менее опытный, хоть и не столь целеустремлённый человек, лишённый богатой фантазии генерала. Впечатляюще усатый, одетый в форму флаг-офицера.
Наконец, сам Мортимер, или, скорее, Фудзиока Кацуо. Тридцатилетний (если считать время, которое они провели здесь, в Халкегении), хотя в этом теле ему столько никто бы не дал. Рыжие волосы до плеч, кроваво-красные глаза и суровые черты лица, о которых ему говорили, совсем не соответствовавшие его реальному «я».
Мортимер, который внезапно обнаружил, что союзники и враги окрестили его «тактическим гением», — что больше всех удивило его самого. Он просто сделал то, что было нужно, отстранившись и опираясь на свои исторические знания, рассчитал и выполнил, как он всегда делал, когда сталкивался с чем-то неприятным.
Его титул принёс ему как возможности — так и опасности. Обратной стороной престижа и влияния были обида и враждебность. Он осторожно пощупал всё ещё побаливающий бок.
Кацуо не мог забыть, что и Альбион был о нём высокого мнения, — достаточно высокого, чтобы пойти на всё, чтобы его убить и заполучить тело — вероятно, для зомбирования. Он не знал — радоваться ему или ужасаться.
Опасность для его жизни также объясняла присутствие той, что следовала за ним подобно тени. Худощавая, сребровласая, с такой же бледной кожей и такими же кроваво-красными глазами, как у него самого. Лидия, командир рыцарей-саламандр — его личной охраны, и одна из самых превосходных фехтовальщиц среди рас Альфхейма.
Несмотря на всё это, сегодняшнее место проведения было не особенно уютным. Конференц-зал располагался на втором этаже здания штаба на Марсовом Поле, из окон которого открывался вид на ряды деревянных казарм и поля, где усердно тренировались отряды мушкетеров.
Лай сержантов доносился до самого окна, приносимый последним весенним ветерком.
Коллеги оторвались от их собственных документов — переводов, составленных одним из сотрудников Мортимера. Его собственное владение тристейнским письменным всё ещё было откровенно хреновым — и он не хотел, чтобы кто-то из них страдал из-за его почерка или коряво написанного перевода. Оказалось, что дар фейри к языкам не простирается на письменное слово.
Мортимер внимательно оглядел двух мужчин, ожидая их вердикта. Первым высказался Ла Рами, бросив стопку бумаг обратно на тёмное полированное дерево стола:
— Лорд Мортимер, это кажется чрезмерно, как бы это сказать… амбициозным?
Он поставил локти на стол.
— Вы хотели сказать «легкомысленным», я уверен.
У него не было никаких иллюзий относительно того, о чём он просил.
— Мы идём на войну с Альбионом, королевством с неоспоримым позиционным преимуществом, а вы занимаетесь униформой? — Ла Рами покачал головой.
— И всё же мне нравятся эти наброски. — Белген одарил его странной улыбкой. — Я не думаю, что это ваших рук дело?
Он посмотрел на Мортимера, поднимая иллюстрацию предлагаемой формы пехотинца стандартного покроя, очень боевитого и практичного вида, вид спереди и сзади. Художник даже взялся за краски, чтобы придать иллюстрации оливково-серый цвет.
Мортимер тяжело вздохнул.
— Нет, это разработка Лидии.
— Мой лорд! — Капитан его стражи выглядела преданной.
— О? Я бы оценил работу как не такую уж плохую. — Белген задумчиво подмигнул, к нескрываемому неудовольствию девушки.
— Я… Я стремилась к функциональности, — проворчала та.
— Если отбросить в сторону ваше чувство стиля, генерал Грамон, — холодно сказал Мортимер, — то сейчас самое подходящее время, чтобы утвердить стандартную униформу. Насколько мне известно, нынешнее увеличение королевской армии будет беспрецедентным в истории Тристейна. — Его комментарий привлек всё внимание обоих собеседников. — Если я не ошибаюсь — это будет первый случай, когда постоянная армия будет создана непосредственно Короной.
— Совершенно верно, парень, — признал генерал Грамон. — Мы оба были в комнате, когда это было объявлено.
— Хотя я не думаю, что наша Прекрасная Принцесса продумала это до конца. Старые Семьи воют, требуя крови, — пробормотал Ла Рами.
В прежние времена, когда Корона призывала к оружию, каждая знатная семья собирала рекрутов на своих землях или нанимала свободные роты, которые затем по своему усмотрению отправляла на службу.
Поскольку дворянство было обязано хранить верность Королевской Семье — силы дворян собирались в единую армию во время войны. Во многих отношениях это было продолжением предыдущей феодальной системы.
Если бы всё это было так просто… Этот метод создания армии был сопряжён со многими сложностями, не последней из которых было увеличение числа наемников.