・9・ (1/2)
Хисын не понимает, как и в какой момент успел отключился.
Он помнит, как его успокаивал Сонхун, как резко бросало то в жар, то в холод, и как изодрал все пальцы до крови тоже смутно припоминает.
За окном уже светало, что достаточно логично для поздней весны, но совсем не уместно для самого Ли. Нет никакого ответа.
Себя он обнаруживает в зале на диване в совершенной тишине. Сонно петляя только по его воображаемому маршруту, добирается до кухни, где находит скульптуру с чертами Сонхуна, у которой глаза то и дело бегают по экрану смартфона.
— Есть вести?
Тревога напротив впивается в тело.
— Ты уже проснулся. Как себя чувствуешь? Может еще полежишь.
— Сонхун, — отрезают и отражают.
— Прислали геолокацию его телефона, но его самого там не было.
Фатальный просчет.
Строй или не строй страшные сцены предположений, они все равно будут реализованы так или иначе. Еще и самым оригинальным способом.
— Что-нибудь еще?
— Ищут этого человека, Харуна, это оказалась довольно известная кличка среди…- Сонхун мнется.
Хисын не ждет душевного понимания и снисхождения.
Говори, как есть.
— У него больше нелегальный бизнес. Клуб для прикрытия. И я не понимаю…
Знал ли об этом Джей.
— Хисын, он никогда в жизни не…
— До нашей встречи. Ты знаешь только до этого момента.
— Не говори так.
Сонхун не злится, а мог бы. На каждого из этих идиотов по отдельности. Учат его жизни, а сами в ней же тонут, и только макушка, как у айсберга, пока что торчит.
— Прости, пойду лучше полежу. Ты как?
— Нормально.
Ни черта.
Однако, напряжение как никак лучше, чем абсолютное и кромешное ничего.
Проходит полчаса и раздается звонок. Хисын подрывается с места.
— Да, вас понял, спасибо, большое Вам спасибо, господин Пак. Мы скоро будем, спасибо.
Ли чуть ли не налетает всем телом на Сонхуна.
— Его нашли, он пока без сознания. В больницу пускают только родственников, обычный прием с десяти, но можно что-нибудь придумать.
— Нет, езжай один.
— Но…
— По документам ты родственник, тебя пустят.
— А ты весь его чертов мир.
— Я соберу вещи и тоже приеду, хорошо? Пожалуйста. Тем более господин Пак сейчас там.
Отговорки, отговорки, отговорки.
Я не его мир. Даже не чертов.
Входная дверь закрывается. Ли долго смотрит на позолоченную ручку.
Он просто стоит.
Не чувствует ничего. Ни рук, ни ног, ни собственного тела, ни себя в собственном теле с руками и ногами. Кажется он так же невидим и всеобъемлющ, как воздух, наполняющий квартиру, улицу, мир. Он везде, и он негде.
Через какое-то время вспоминает про вещи и принимается искать подходящую сумку. Бегает своим физическим воплощением из комнаты в комнату, а сам не здесь.
Везде и не здесь.
А может даже и не он совсем.
Еще один звонок, но такой тихий и будто придавленный. Хисын вспоминает, что оставил телефон под подушкой в зале на случай, если ему позвонит господин Пак. Или Джей.
Находит его провалившегося в зазор внутри дивана. На экране высвечивается номер Сонхуна. Рефлекторно бросает взгляд на время.
Половина девятого утра.
Так быстро время пролетело.
Принимает звонок.
— Эй, как ты? Можешь приехать к девяти, тебя пустят.
— Хорошо. А…
— Он еще не пришел в себя, но говорят ничего больше не угрожает.
Больше?
— У него было алкогольное отравление. Сейчас ему лучше. Я… буду ждать у входа, адрес пришлю, — зачем-то отвечает на вопрос Сонхун.
Не тот вопрос. Совсем не тот.
Раз. Замок сумки застегивается. Такси вызывается. Ключ в замке проворачивает два оборота.
Два. Машина отдаляется от дома. Проносится по утренним улицам, минуя спешивших по делам. Останавливается на светофоре, поворачивает направо и еще раз направо. Останавливается у массивных железных ворот клиники.
Три. Сердце волнует кровь, ускоряет бурю, запускает ядовитые фейерверки по всему телу. Внешняя оболочка пока еще держится.
Сонхун оказывается у регистратуры сразу на входе.
— Ты долго. Пробки?
Долго? Вроде же недавно разговаривали.
— Да, ужасные, — врет Хисын, не понимая, как именно долго его не было.
— Он недавно пришел в себя, сейчас там отец, но думаю уже можно зайти, нам на третий, — Сонхун жмет на кнопку лифта.
Мы уже в лифте?
Сонхун смотрит на старшего все время их путешествия на третий этаж, но тот, как будто этого не замечает. Уткнулся взглядом себе под ноги, вращая сложные механизмы у себя в голове. Чистит их, полирует. Все лучше, чем находится здесь и сейчас.
Только сердце перепрыгивает ограждения, как на трассе с барьерами в виде изуродованной кожи и внутренностей вокруг него. Бежит по вечному кругу.
Лифт останавливается. Двери открываются.
— Нам сюда, — Сонхун берется за предплечье Ли и тянет вправо в длинный светлый коридор. Более тихий, чем все остальные в этом здании.
До пустоты тихий.
У палаты 315 стояли господин Пак и врач, который что-то серьезно объяснял отцу Джея. Тот был тих, будто тоже пытался улизнуть из это ситуации, сбежать из тела.
— Здравствуйте, — Сонхун здоровается с присутствующими.
Наверняка он это проделывает за Хисына, понимая, что тот из себя только поклон может выдавить.
— Можешь зайти, — младший шепчет на ухо и подталкивает к палате.
Хисын не понимает хочет ли зайти. Хочет ли увидеть. Хочет ли услышать то, что обязательно услышит.
Но дверь сама распахивается, не оставляя другого выбора.
・・・</p>
Палата большая. Просторная.
Вмещает в себя отдельную ванную комнату, диван и пару кресел со столиком. Такая же светлая, как и весь коридор, в котором остался Сонхун со своими руками, толкающими в нужное направление, и господин Пак, не сказавший Ли ни слова. Возможно, он даже на него не взглянул.
— Джей.
Слова застыли на месте вместе со своим хозяином.
Голова опущена вниз. Челюсть сжата.
Так виновник встречает гостя.
— Привет.
Хисын решается подойти к стулу, стоящему вплотную к кровати, но остается стоять за ним. Рука опирается об белую спинку из искусственной кожи, что является странным выбором для больничной палаты.
— Как ты?
— Я тебе изменил.
Я не твой чертов мир.
Наконец-то доходит, почему он мучился так долго от ноющей боли в районе левой лопатки. Тело готовило хорошее место, куда бы всадить нож и угомонить атлетическое сердце.
Если приложить ладонь к груди, то можно уколоться об кончик. Лезвие прошло сквозь все тело.
— Что?
— Все то время, что я проводил якобы за работой, я пил. Много. Это ты и так, наверное, уже знаешь. Поэтому вышло то, что вышло.
Значит все время?
Лицо Джея бледное и осунувшееся. Говорит он четко, в глаза смотрит серьезно. Впервые за год. Значит не врет.
Значит все время.
— Не знаю, что пошло не так на этот раз. Видимо, что-то паленое нашли. Ну, рано или поздно правда бы вскрылась.
Зачем ты «так» говоришь?
— Может мы…
— Хисын, я это говорю не для того, чтобы что-то там решать.
— Ты хочешь все закончить?
— А есть смысл продолжать?
А он когда-то был?
Конечно нет, дурак, только ты один верил, что можешь больше, чем просто быть. Мой посуду и поливай цветы. На этом все.
Голова непроизвольно сама качается. Корпус разворачивается. Дверь с размахом открывается.
Пелена слез перед глазами мутнеет, когда Хисын натыкается на Сонхуна, его добивающий взгляд. Этот ребенок потерял родителей. Теперь уже дважды. Нож в груди проворачивается. Нестерпимая боль заставляет бежать прочь.
Каким-то образом находится лестница. Не лучший вариант, когда ступеней совсем не видно, но ведь не в лифте с кучей незнакомых людей стоять и обливать все вокруг кровью из свежей раны.
Ноги минуют последние ступени широкого крыльца клиники. Несколько минут на отдышаться и продумать дальнейший план действий.
Напротив него носятся машины. О чем-то кричат люди. Смеются дети. Из пекарни за углом доносится восхитительный запах свежего хлеба и булок с маком. Хисын не помнит любит ли их. Что он вообще любит. Он любит?
Кажется вся одежда в крови, конечно, это всего лишь обман сознания. Вся кровь давно вытекла. По капле в трубы. Вместе с кофе.
Но он стоит посреди улицы с ножом в спине.
Неужели никто не видит?
Он правда ничего не решает.
Это было предопределено.
Решает проверить телефон.
13.24
Да что не так сегодня со временем?!
・・・</p>
Прошла пара недель. Хисын обитает в своей комнате в родительском доме. Податься больше некуда, но и здесь оставаться дольше невозможно. Мать ни о чем не спрашивает, сидит у себя в саду и выходит только к ужину. Отец пытается разговорить сына каждый день, но тот выбрал стратегию повторения.
«Все нормально. Ничего особенного. Хочу побыть здесь».
И так день за днем. Мозг не выдает ничего оригинальнее или хотя бы убедительнее.
Глаза видят и уши слышат, как родитель беспокоится. Как часто проходит мимо его двери в комнату.
Как больно не знать, чем помочь своему ребенку.
Он пытается переключить тему, спрашивает об учебе или дальнейших планах, зовет с собой прогуляться или съездить загород. Но получает одно единственное.