・8・ (1/2)

Время бежит прозрачной струей горной реки, пытаясь завязать свои концы в тугой узел. Но ему невдомек, что так не извернуться, ведь этот узел в любом случае распустится, как коса без шелковой ленты. Оно не надежный канат, оно подобно пряди волнистых волос, что в конечном счете оставит нас.

Время лежит в осенних лужах у их многоквартирного дома и думает, что сможет навсегда остаться тут. Но его изъездят шинами и разнесут блестящими ботинками по всему миру, и то позабудет с чего началось.

— Я успел чуть ли не вознестись, пока там сидел, а это только первая лекция! Неужели все университеты такие устрашающие? Можно как-нибудь обратно в школу вернуться? Я еще раз такое не выдержу, — Сонхун делился впечатлениями со своего первого дня в качестве студента.

— Очень знакомо. Я тоже испугался на своей первой лекции. Думал мне там уж точно не место, и я не справлюсь, но как видишь живой, — Хисын не может скрыть улыбки, разделяя эмоции младшего.

— Мда-а, стареешь, в следующем году выпуск. Но, согласись, тебе не переплюнуть некоторых личностей. Кстати, он когда вернется? В последнее время практически не видимся.

Верно. Они оба перестали видеть Джея, как раньше, с учетом того, что Хисын с ним делил их общий дом.

— Он сейчас живет в университете. Последний год и финальный проект, — опускает глаза Ли.

— Не переживай, он просто слишком ответственный и вкладывает в дело все силы, но и контролировать себя умеет.

Хисын очень хотел в эти слова верить. Готов был на подкорке выбить и повторять по часам. Однако, пальцы немного дрожали, и левая лопатка ныла, не давая расслабиться. Ему казалось, что что-то едкое скользит мимо, оставляя за собой пар сухого льда, а он никак не может распознать это.

Продвинутый курс Джея предполагал укороченный срок обучения с упором на реализацию финального проекта в жизнь. Пак более чем ответственно подходил к заданию. Сколько себя помнит он мечтал о деле, которым мог бы гордиться и где был бы нужен. Но что именно он хотел?

Загадка даже для него.

У Джея, как, впрочем, и у Хисына, семейное положение позволяло начать прекрасную карьеру с уже приличного места или же не заниматься рабочими вопросами вовсе. Однако, они оба не видели себя рядом со своими многоуважаемыми родителями на смежных постах. Им больше по душе было не лезть в семейное дело, а искать нечто свое.

Только Ли бы вполне устроило тихое и монотонное место.

Не для Пака такое.

Он перебирал сотни вариантов, рассматривал себя в различных направлениях. Он подходил под все, но ничего не подходило ему самому.

Поиски истощали, заставляли сомневаться в себе, во всех своих выборах, своей ответственности и обязательствах.

С каждым днем становилось труднее смотреть Хисыну в глаза.

— Две недели назад на него вышел какой-то знакомый, предложил сотрудничество. Что-то с управлением клубов связанное, — Ли не уверен, что может об этом рассказывать.

Его съедают сомнения и серая безысходность.

— Впервые слышу, видимо очень давний знакомый, — с голосом Сонхуна от стен отражается его напряжение вкупе с чем-то личным.

От младшего никогда ничего не утаивали, а тут он узнает новости не от первоисточника. Обидно и горько где-то под сердцем.

— Я немного волнуюсь, будто Джей пропадает. Утекает сквозь пальцы, — Ли сжимается с каждым словом.

Он в полнейшем ужасе. Он теряет все.

А было ли у него это «все»?

— Он справиться, я в него верю.

— Я тоже верю в него, просто со всем этим будто уже не верю в себя, — Хисын устремляет взгляд прямо в душу Сонхуну в мольбе о помощи.

Но не у младшего ее просить, да и не у кого, в принципе. Он просто надеется, что так его услышат хотя бы высшие силы.

・・・</p>

Хисыну отдали спальню в полное и безвозмездное пользование.

Ему нравилось, что кроме большой двухспальной кровати и просто гигантского шкафа, упирающегося в потолок, в комнате не было больше мебели. Она была очень минималистична в отличии от всеми любимой тесной кухни. Привычный контраст.

Раз уж на эти дни до отъезда Джея Ли стал полноправным хозяином спальни, ему разрешалось потеснить некоторые вещи в шкафу.

У Пака было много одежды, но он всегда умудрялся разложить все так, что места оставалось еще предостаточно. Открыв дубовую дверцу, внутри оказалось не так, как Ли успел запомнить.

Многие полки пустовали, а те немногочисленные вещи были забиты в самую даль.

Хисыну показалось, что внутри него снова обрываются органы. Давно забытое чувство.

Принимается раскладывать то, что успел схватить в спешке из своей квартиры. Пару раз натыкается на больно знакомое голубое пятно среди серых и синих кофт и футболок на полке выше. Он боится своих догадок, но покоряясь любопытству, вытаскивает светлую вещь.

Если бы ноги его не держали, он бы непременно рухнул без чувств.

В руках он держал свой любимый голубой свитер, который так и не смог забрать.

— Вещи разбираешь? — первое, что мог выдавить из себя Джей, заметив открытую дверцу шкафа.

Он застает старшего в хрустальном ступоре, и все звуки будто отскакивают от его неподвижной фигуры. Только пальцы того немного трясутся.

— Ты его не выкинул.

— Конечно нет, я ничего не выкидывал.

— Почему? Ты оставил все? Все мои вещи?

— Оставил. Убрал в коробки, чтоб не пылилось, — он указывает на две картонные коробки внизу под вешалками и на одну на самой верхней полке.

— Лучше бы выбросил. Я за ними все равно бы не вернулся.

— Рука не поднялась.

Значит тут было все. Три пары брюк и ненавистные джинсы, которые его вынудили купить. Рубашки, футболки с длинным рукавом и старое черное пальто, которое он заменил на нынешнее коричневое.

Он не врал, когда сказал, что не вернулся бы за ними ни при каких обстоятельствах. Так было решено, и Ли держался долго, успел накупить новых шмоток, чем-то похожих на старые оставленные.

Сейчас же он стоит здесь. В квартире, которую боялся и ненавидел, держит когда-то очень любимый свитер, о котором не смел вспоминать.

— Почему ты его тоже в коробки не убрал?

— Не знаю, он просто всегда был на тебе, и я так привык его видеть. Смалодушничал и оставил. Еще он мне служит напоминанием насколько непереносимую боль я тебе причинил, раз ты даже за ним не вернулся.

Хисын пальцем оглаживает уже давно вылезшую нитку на рукаве. В самом начале он еще думал, как бы забрать свои вещи, но себя не пересилил.

— Какой же ты мазохист.

— С кем повелся, — самый крохотный укол достигает цели и заставляет Ли терпко усмехнуться.

Все же сами себя они жалят больнее, чем друг друга.

— Что же мне теперь с ним делать?

— Что пожелаешь. Можешь здесь оставить, Джанет квартиру не будет сдавать пока, поэтому и все свое я тоже оставлю.

— Удобно, всегда у тебя так. Сколько мы жили вместе, мне постоянно казалось, как будто я у тебя в гостях, на твоей территории, и что в любой момент меня выгонят.

— В больнице ты так же подумал, — Джей понимает, что это далеко не вопрос, и поэтому говорит утвердительно.

— Я стоял на краю, а ты меня толкнул. Я смотрел тебе в глаза пока летел в самую пропасть, — воспоминания хороводом окружили Хисына, продолжающего неподвижно стоять.

— Я уже давно погряз в этой пропасти, — заключает Пак, нежно касаясь руки Ли, и выходит из спальни.

・・・</p>

Время, разлитое по утренним кружкам в разноцветный горошек, медленно остывает. Его выливают в раковину во время обеда, ведь тот, для кого оно было приготовлено, снова не явился домой.

Оно течет по трубам многоквартирного дома, уходя в центральную канализацию, где магическим образом преобразовывается, меняя форму и проходя сквозь стены и фильтры забвения.

Оно всегда возвращается в отличии от того, кому его наливают утром в кружку в разноцветный горошек.

За два сезона Хисын впустую вылил, наверное, банки две любимого кофе Джея, ведь тот перестал ночевать в квартире.

Сначала, еще поздней осенью, Пак пропадал на одну или две ночи в месяц, потом в две-три недели, а сейчас только раз или два появляется к обеду. В университете его тоже не видно, старший курс и больше практики, наверное.

— Прости, я просто остаюсь у отца. Там ближе от клуба, да и одежда постоянно в спиртном или еще в чем-нибудь, не хочу это все в дом нести. Харун сейчас больше днем раскручивает дела, а мне вот ночное время досталось. Но я обязательно поменяюсь. Просто сейчас надо любым способом укрепиться.

Конечно, Хисын понимает, но боится сказать, что не принимает.

Ему кажется в этом и заключается любовь. Понимать и немного в глубине не принимать, но это ведь личное? Только его? Он сможет справиться с собой сам?

Пока что он только каждое утро готовит кофе, оставляя его на столе до обеда, и выливает его каждый раз после трех часов. Ему не нравится так поступать, но тот понимает, остается только принимать.

— Хисын, все в порядке? Подавлено выглядишь, — спрашивает Сонхун. Он вытащил старшего посидеть в кафе, где они часто зависали года два назад.

Как быстро время течет по трубам.

— А? Да-да. Нормально, скоро сессия и окончание года, сам теперь понимаешь студенческая жизнь перестает быть жизнью два раза в год. Да и еще скоро последний курс и совсем взрослая жизнь, вот я немного и… — Ли стыдно признаться, что заготовил ответ заранее, потому что младшему не зачем лишний раз волноваться.

Ему абсолютно все равно, что там с сессией и его некой «взрослой жизнью». Медленно он забывает, что значит жить, и только в районе лопатки ковыряются тупые грабли, рассекают плоть.

— Он совсем не ночует дома?

— Смотря о каком доме ты говоришь.

Сонхун задает бурый тон тишине, не зная, как построить следующий вопрос так, чтоб не слышать хруст эфемерных костей собственного детства.

Безобразная тишина.

В мае наступает день, когда Хисыну становиться особенно тревожно совершить каждодневный ритуал, поэтому заваренный утром кофе остается стоять до следующего дня, пока самого Ли внутренне разрывает на частицы, и он перестает себя ощущать.

Это просто странное предчувствие, глупости — говорит он себе, когда проверяет чат с Джеем пятый раз за последние десять минут. На экране «был в сети вчера в 17:43» и куча клюющих мозг птиц в голове.

Он не замечает выпаханное кровавое поле под сердцем. Он не спускает глаз с телефона.

«Сегодня

9.36

Доброе утро. Оставил тебе кофе.

13. 52

На обед появишься?»

Три пропущенных звонка.

«Сегодня